Проклятье багровых снов

— Хотел, но мне не нравится, что меня считают чем-то вроде мальчика по вызову. "Прокатил" очередной крутой бойфренд, а не позвать ли Никиту, он же только рад будет! Беспроигрышный вариант! Нет уж, спасибо, я, как говорится, пешком постою. А потом, знаешь, мне, с моими проблемами, нужна девушка со стальными нервами. А то, представляешь, гуляем мы со Златой при луне, а тут — очередные зомби. Как я ей это должен объяснять? Так что, жил я без Златы и буду жить дальше, все равно особняк и понтовая машина мне в ближайшее время не светят.

— Смотри, не пожалеешь?

— Кать, отстань, а! Что сегодня с тобой? Тебе трудно подождать меня, пока я оттираю рожу от этой липкой дряни? Куда ты торопишься? Пары мы все равно прогуляли, так что спешить нам теперь некуда. Пойдем вот лучше в кафешку, там, знаешь, какое вкусное латте?

Катя замерла в нерешительности. С одной стороны, хотелось послать Ника куда подальше и идти домой, до встречи с краеведом еще часа три. А с другой... Ник, как всегда покорял, и отказать ему было очень сложно. Умел он уговаривать, особенно, ее. "А если Златка ему и в самом деле не нужна, значит, появился шанс". — За последнюю мысль Катька презирала сама себя, но ничего с глупыми надеждами поделать не могла.

— Пойдем уж, — недовольно буркнула она, — но ненадолго, а то у меня еще встреча. И вообще, Никит, пора бы тебе перестать в неприятности влезать. Не доведет безалаберность тебя до добра, а я не всегда буду рядом, чтобы вытащить из очередного магического дерьма.

— Кать, ну, что ты сегодня взъелась? Я же не виноват в том, что ко мне пристал этот чертов хан!

— Виноват — не виноват! — Катька уселась за свободный столик под летним навесом. — Но зря ты думаешь, что это твое первое и последнее столкновение с магией. Ты теперь, как бы сказать, меченый, и, если дальше будешь столь же неосмотрителен, то очень быстро вляпаешься в новые неприятности. А я не нянька, чтобы постоянно быть рядом.

— Катён, в ближайшие два года я — под твоей защитой, — широко ухмыльнулся Ник, пытаясь перевести разговор в привычное шутливое русло, но Катя не поддалась.

— Не уверена, Ник. Бабушка была против того, чтобы я училась на очном отделении. Понимаешь, меня уже ждет работа. Не скажу, в чем она заключается, сам понимаешь, она связана с моими силами. Но воспротивилась мама, и я пошла у нее на поводу. Сейчас же опять стала колдовать, а это знаешь, как наркотик, затягивает. С мамой я сегодня разругалась и поняла, что, даже когда все закончится, не откажусь добровольно от своей силы, а значит, вполне возможно, начну работать. В этом случае придется переехать ближе к бабушке, а здесь перейти на заочное отделение.

— Ты че, серьезно? — у Ника нехорошо засосало под ложечкой, и громко ухнуло сердце. Он совсем не хотел терять Катёнка, он привык, что девушка всегда рядом.

— Пока нет, но такое развитие событий вполне возможно. Я еще не решила, да и не от меня одной это зависит. О! Латте принесли, вкуснятина! — девушка воскликнула это так эмоционально, что Ник понял — возвращаться к предыдущему разговору бессмысленно. Что же, пока Катька ничего не решила, на нее можно повлиять, только вот как? Одна мысль у Ника была, но уж сильно шальная. В любом случае, к ней можно вернуться и позже, вряд ли Катёна смотается неожиданно, перевод на заочное и то требует времени, чтобы оформить все документы. А сейчас нужно разобраться с проклятым Тенгиром и снами.

Красивое, немного вычурное здание более 150 лет назад выстроил на свои деньги местный меценат, которому захотелось, чтобы в родном городе был свой музей. С тех пор над городом пронеслось множество бурь, но хранилище древностей каким-то чудом выжило в годы революции и послереволюционной разрухи, в послевоенный период и даже умудрилось пережить годы перестройки, когда зарплаты сотрудников не хватало на самое необходимое.

Большой двухэтажный дом удивлял своим сходством со сказочным теремком: резные каменные колонны, затейливые башенки и крыша в белую и зеленую клетку. Никита был в музее только один раз на первом курсе. Молодой преподаватель истории, увлеченный своим предметом, решил провести там занятие по краеведению. Парень вспомнил, с каким интересом он тогда рассматривал разные древности, особенно средневековые доспехи и оружие, и, усмехнувшись, подумал, что за последнюю неделю он этих древностей нахлебался до тошноты.

В холле музея в будний день было тихо и пусто, лишь за стойкой билетной кассы что-то увлеченно вязала пожилая женщина. У нее-то Ник и спросил, может ли он поговорить с человеком, хорошо знающим древнюю историю города и его окрестностей.

Женщина подняла глаза от вязанья и, доброжелательно улыбнувшись, поинтересовалась, что молодой человек понимает под древней историей.

— Ну, это...— парень вдруг застеснялся и оробел: все же музей, непривычно как-то. — Мне бы узнать о том времени, когда здесь еще меря жили.

— Меря? Об этом периоде мало, что известно. Вам, пожалуй, стоит обратиться к Елене Николаевне. Вон за той дверью будет коридор, пойдете по нему прямо, а потом — направо, последняя дверь как раз ее. Если Елены Николаевны там нет, значит, она в хранилище, рядом с поворотом — лестница в подвал — не заблудитесь. — Женщина махнула рукой в сторону нужной двери и снова вернулась к вязанью.

Никита вздохнул и, настраиваясь на серьезный разговор, потопал в указанном направлении. В полутемном коридоре было пусто и немного жутковато, гулкий звук шагов по старому кафельному полу дробил музейную тишину и вызывал желание ступать как можно осторожнее. Дойдя до нужной двери, Никита обнаружил, что она заперта и повернул обратно, чтобы спуститься в подвал. Странный скребущийся звук заставил насторожиться. Парень остановился и прислушался, казалось, что шум доносится из стены, на которой висит портрет дамы в старомодном платье.

— Мыши, что ли обнаглели? — Никита специально говорил вслух, чтобы не думать о той чертовщине, что его преследует последнее время.

— Мышшши, шшто ли... — странный скребущийся звук сложился в слова.

Никита вздрогнул и оглянулся: на противоположной стене, куда падал свет от небольшого светильника, колебалась тень, похожая на мышь, нет, скорее, на крысу: острая морда, выгнувшаяся горбом спина и длинный, извивающийся как червяк, хвост. Парню стало страшно. Нет, он крыс не боялся и относился к ним даже с некоторой симпатией, особенно к декоративным, но, судя по тени, размеры этой твари были просто огромны. В голове сразу замелькали кадры голливудских ужастиков о людях, съеденных заживо подобными монстрами.

Выругавшись, Никита бегом рванул к выходу. Пустой коридор наполнился грохотом шагов, который, впрочем, не смог заглушить издевательского хохота, доносившегося сзади. Мелькали двери, светильники слились в одну святящуюся полосу, а легкие начали гореть от нехватки воздуха, когда до парня дошло, что коридор не может быть таким длинным. Он резко затормозил, тяжело дыша и очумело оглядываясь по сторонам. Оказалось, что пробежал он совсем не много, всего несколько метров и сейчас стоял, буквально, в двух шагах от поворота. "Что за чертовщина опять творится?" — Ник раздраженно засопел, с нехорошим предчувствием свернул в проход и облегченно вздохнул, увидев в конце коридора дверь, ведущую в холл. Он немного постоял, раздумывая, не позвать ли кого-нибудь, но стало стыдно: набежавшие на крик сотрудники явно примут его за сумасшедшего. Было тихо, и Никита осторожно пошел к двери, но стоило сделать несколько шагов, как свет в коридоре мигнул и погас. Идти дальше в полной темноте не хотелось, сразу стало казаться, что со всех сторон подбираются крысы. Ник, с раздражением вспомнил, что одноразовую зажигалку выкинул в урну у музея, и лихорадочно зашарил в кармане, вытаскивая мобильник. Рядом раздался знакомый смешок. Парень вздрогнул, дернул рукой и выронил телефон, который, звякнув о кафель, укатился куда-то в сторону. "Да что же это за невезуха?!" — застонал Никита и, опустившись на колени, стал на ощупь искать сбежавшую мобилу. Пол был шершавый и грязный, совершенно не похожий на блестящий и чистый кафель, под руки все время попадался какой-то странный мусор, осколки кирпичей и то ли ветки, то ли тонкие кости. "Кости!" — последняя мысль озадачила и еще больше напугала Ника. Он быстро вскочил и начал отряхивать руки, пытаясь счистить с них налипшую дрянь, некоторое время постоял, а затем, вздохнув, решил двигаться вперед, плюнув на бесславно сгинувший мобильник.

Никита старался идти осторожно: под ноги все время попадались какие-то палки и странные, круглые то ли булыжники, то ли... О том, что это вполне могут быть и черепа, парень старался не думать. По крайней мере, за ноги зубами не хватают — и за то спасибо.

Относительно спокойное передвижение было недолгим, под ноги подвернулся очередной особо вредный кругляш, Ник споткнулся, загремел на резко накренившийся пол и покатился вниз, отсчитывая локтями и коленями многочисленные углы и выбоины. Наконец "спуск тела" закончился, и Никита приземлился на что-то мягкое. Проклиная свою идею посетить музей, злополучного хана со своим припадочным эльчи и все ополчившееся на него мироздание, Никита, наконец, выпутался из вороха тряпок, в которые он угодил. Было достаточно светло, чтобы рассмотреть небольшое помещенье с обычной офисной дверью и вполне нормальную лестницу, по которой Ник, похоже, и скатился. На нижней ступеньке лестницы сидело странное существо и беззлобно хихикало. Больше всего существо было похоже на маленькую старушку, ростом с пятилетнего ребенка. С первого взгляда не заметив ничего странного, парень обрадовался встрече с живым человеком.

— Здравствуйте, бабушка, — произнес Никита, с удивлением понимая, что перед ним совсем не человек: остроносое лицо старушки, больше похожее на крысиную мордочку, поросло бурой клочковатой шерстью, длинные тощие ручки с острыми загнутыми когтями перебирали оборки на линялой, замызганной юбке, а голову украшал веселенький, желтый в зеленый горошек платочек, повязанный под узелок. Разглядев все это "великолепие" Ник понял, что должен бы испугаться. Но страха не было, по сравнению со всеми ужасами, которые он пережил за последние дни, сидевшее перед ним существо, действительно, было просто немного странной, но, в сущности, милой старушкой.

Услышав приветствие, существо радостно захихикало и захлопало в ладошки.

— Бабушка?! Чей-то я тебя среди своих родственников не припомню, внучок. — Голос у старушки был неприятный и визгливый, но, явно, довольный. — А ты молодец, не пужливый и вежливый. Бабушка! Ишь ты, меня так ни кто и не называл. Бабушка...— Старушка растроганно засопела длинным носиком, "украшенным" жесткими крысиными усами.

— А кто вы, бабушка? Нечисть? — Ник внезапно испугался, что странная старушка может обидеться и заторопился объяснить, — Я не хотел Вас обидеть, извините, пожалуйста, вырвалось просто...

— Дык, чаво извиняться-то, нечисть я и есть. Шишимора я, али кикимора. И так, и эдак зовут.

— Кикимора? — Никита вспомнил те немногочисленные фильмы-сказки, которые смотрел в детстве. — Так кикиморы, вроде, на болоте живут, а здесь-то что вы делаете?

— На болоте?! — Старушка сверкнула глазами и сердито защелкала острыми зубками, заставив Ника вжаться в стену. — На каком еще болоте? Я в музее живу, культурное, промежду прочим, заведение. Да ладно, не пужайсь ты, что уж с вас, молодежь необразованная, взять-то. Эх, темнота! Шишиморы в домах живут и самим домовым духам женами приходятся. Во, как!

Старушка приосанилась, расправила складки на своей юбочке, потеребила платочек, а затем горестно всхлипнула,

— Тока мужа у меня уж, почитай, лет пятьдесят как нету. Сирота я, сиротинушка.

— Умер, значит? — сочувственно вздохнул Никита. От нереальности и абсурдности всего, с ним происходящего, он, казалось, совсем утратил способность удивляться. Ну, сидит он неизвестно где, выражает соболезнование кикиморе по поводу смерти ее мужа — домового. И что тут такого, удивительного? Кикимора на него не кидается, горло перегрызть не стремится, вполне себе, нормальная и милая бабулька.

— Пошто, помер? Что ты, родимый, жив он. Домовые помирают только, когда дом ихний рушится, да, и то, долго потом на развалинах воють. Много их, бедолаг-то, энтих по городу, да не всяк их слышит.

В памяти Никиты всплыло заплаканное личико странного существа, встреченного им в заброшенном доме. Стало грустно и жалко бесприютного домового, оплакивающего свою судьбу.

А шишимора уселась поудобнее, явно готовясь к долгой беседе. Ник подумал, что вот и ей, наверное, тоскливо одной, поговорить и то не с кем.

— Дык, вот, — продолжила старушка, — Игнатку-то мово старый смотритель, сторож, то исть, сманил. Он сторож-то из видящих был, ну, навроде тебя, только немеченый. Вот, когда со службы-те уходил, и сманил Игнатку, лапоть где-то раздобыл, да и позвал с собой. А меня не позвал. Вредная, де, я да злая. Злая. Дык, така уж уродилась. Чего уж теперя делать?

— Так это ты меня по музею гоняла?! — внезапно осенило Никиту, от обиды он даже "выкать" перестал.

— А че?! Не пондравилось? — Шишимора захохотала совсем как тогда, в коридоре. — Эк, подумашь, ну, побегал чуток. Нам шишиморам положено людям голову морочить. А ты мне сразу приглянулся, вроде как, наш маленько. Есть в тобе, конечно, гадость кака-то. Как, навроде, червяк, али пиявка. Сосет тобя, зараза. Но внутрях ты, все одно, хороший.

— Приглянулся...— Ник обиженно засопел. — А что же ты меня пугала, если я тебе приглянулся? Я вон снова чистые джинсы извозил, стирать не успеваю, мобильник потерял. Совсем загоняла своими галлюцинациями.

— Ну, пугала. Как же не пугать-то? Ить, говорю: злая я, вредная. А про елютинации ни про каки не знаю, неча напраслину-то возводить. Морок, вот енто да, енто мы умеем, с измальства обучены. Дык, ничо плохого в ем нет, ну побегал малость, опять же здоровью -польза, а мне — развлечение. Вот ты набегалси, теперя сидишь, отдыхаешь, со мной, стал быть, говоришь.

Никита улыбнулся, обида прошла так же внезапно, как и накатила, зато, пришла мысль. Дельная мысль.

— А тебя как звать-то, бабушка?

— Звать-то? Так и зови бабушкой. А имя мое тебе знать без надобности. — Шишимора подозрительно зыркнула на Ника. — А то, не ровен час, проболтаешься ведьме какой...

— Бабушкой, так бабушкой. Вот ты ведь давно живешь, много чего знаешь?

— Ну, уж третью сотню разменяла. А че узнать-то хочешь?

— Может, слышала что про пещерку у реки, про ту, которая рядом со старым водозаборником, там...

Старушка аж подскочила, ее маленькие глазки округлились от ужаса, она замахала на Никиту ручками и зашептала:

— Ты че, ты че, оглашенный. Страшное место, плохое, совсем плохое. Нельзя про него знать, худо будет. Не ведаю я ничего, не ведаю. — Шишимора испуганно заозиралась, суетливо подбежала к стене и со словами: "Заходи, коли че" нырнула в кирпичную кладку.

Ник удивленно потер переносицу и, охая от боли в разбитом колене, поднялся с кучи старых штор, на которых все это время сидел. Постоял немного, размышляя о странном поведении новой знакомой, и начал подниматься по лестнице. Вдруг из стены высунулась серая ручка с острыми коготками, сжимавшая в кулачке его мобильник, и виноватый голос шишиморы произнес,