Муж беспорочный

На стенах расцвели яркие факелы, девушки-подружки завели песню вечернюю, а веселее всех заливалась звонким жаворонком Забавушка:

Не алая ленточка к стенке льнет,

Славушка Данушку к сердцу жмет:

— Скажикося, Данушка, кто мил во дому?

— Мил мне милешенек батюшка в дому.

— Это-то, Данушка, неправда твоя,

Это, Ратиборна, не истинная!

Скажикося, Данушка, кто мил во дому?

— Мила мне милешенька матушка в дому.

— Это-то, Данушка, неправда твоя,

Это, Ратиборна, не истинная!

Не алая ленточка к стенке льнет,

Славушка Данушку к сердцу жмет:

— Скажикося, Данушка, кто мил во дому?

— Мил мне милешенек Славушка в дому!

— Это-то, Данушка, правда твоя,

Это-то, Данушка, истинная! 1

С этой песней молодых подвели к дверям изложницы. Здесь случилась короткая заминка, и, под хихиканье подружек, Ростислав без особого труда подхватил на руки молодую жену и перенес через порог.

Захлопнулись с грохотом двери, подружки спели прощальное:

Молодым да сладко спати,

Молодым да доброй ноченьки-и-и...

Послышался и стих легкий топоток.

Ростислав бережно опустил Богдану на постель, и сам присел рядом. Та подняла на мужа сияющие глаза.

___________

1 Свадебная песня из книги Б. и Ю. Соколовых "Сказки и песни Белозерского края", 1915 г.

— Ростиславе... — вымолвила она второй раз в жизни.

Ростислав отчего-то смутился, погладил жену по руке, не решаясь заговорить.

— Данюша... то есть Богдана... ладушка моя! Если что неладно вышло... Я тебя люблю. Больше жизни люблю, радость моя, свет мой светлый!

— И я тебя люблю больше жизни, — прошептала Данюша, притягивая к себе рыжую голову...

Долго еще они говорили, шептали друг дружке ласковые слова, прежде чем Даня уснула, подложив под щеку ладошку, а второй и во сне удерживая руку мужа. А Ростислав так и остался сидеть на краешке ложа, с бесконечной нежностью вглядываясь в любимое лицо. Красота его ничуть не поблекла от беременности, напротив, Даня хороша теперь казалась за двоих, и на лице ее сквозь сон проступала легкая тень улыбки, умиротворенной улыбки счастливой женщины.

Какая же удивительная сегодня ночь, думал Ростислав. Вот уходит день, полный суеты, нужных-ненужных дел, когда что-то устраивали и обеспечивали, пытались выправить ускользающее время. А завтра все станет, как и подобает быть, и будет просто семья, семья, ожидающая первенца. А где же грань? В какой миг свершится это превращение? Верно, идет оно вот в этот час, может быть, уже свершилось? Или незаметно совершится на следующем вздохе? Ростиславу не хотелось спать, хотелось пережить и удержать в памяти каждое мгновенье этой волшебной ночи. Осторожно высвободившись, он подошел к окну. Огромный, светло-светлый месяц сиял на небе, казалось, протяни руку — и ляжет в ладонь. Ниже спал в синей ночи их город. А между месяцем и городом, на гульбище, происходило нечто, князя весьма заинтересовавшее. Набросив шубу, он поспешно вышел.

Хотя ночь была светлая, Ростислав разглядел только очертания двух фигур, мужской и женской. Неслышно ступая по крытому переходу, он приблизился, и стало можно расслышать всхлипы, нежный шепот и звуки поцелуев.

— Миленький, что же делать нам, — говорила сквозь слезы девушка. — Батюшка не отдаст меня за простолюдина...

— Полно, Забавушка, солнышко, не плачь, — утешал ее другой голос, который нельзя было не узнать. — Все сладится. Ты ж меня даже обижаешь. Уж я-то да чего-нибудь не придумаю!

— Считай, уже придумал, — с бестактностью счастливого человека заявил, подходя к ним, князь.

Забава ахнула, и — в темноте не видно было — вся зарделась. Некрас скептически хмыкнул.

— Томило Твердиславич погиб при Медвежьем, — продолжал Ростислав. — Ты займешь его место в думе.

— Но, княже... — ошеломленно пробормотал стремянный, от неожиданности растеряв все свое краснобайство, — это ж ведь... боярская должность.

— Ба! Будешь и боярином. Разве ты не старший в своем роду?

— Только весь род из меня одного и состоит.

— Уж о прибавлении рода ты сам позаботишься, а? — лукаво подмигнул князь.

Он уже было повернулся, чтобы уйти и оставить влюбленных обсуждать радостную новость, но вдруг ему отчего-то вспомнился давний сон и то, как Некрас настойчиво уговаривал его "присмотреться к Морозовым", и Ростислав решительно отвел верного слугу в сторону.

— Слушай, а мне казалось, что Забаву ты того... мне предназначал?

— Забаву? Тебе? — вытаращил от изумления глаза Некрас. — Не-ет, тебе — Вадима.

Эпилог

Все будет хорошо!

Песня такая.

В общем-то, так оно и вышло, насколько "все хорошо" может быть в жизни, как известно, не песни совсем не похожей.

По смерти Глеба Железной Десницы и Остромира Грозного к власти и в Ростове, и Новгороде пришли умеренные правители, способные оценить выгоду союза трех северных держав. Союз этот просуществовал более двадцати лет, и способствовал усилению славянского влияния в этом регионе, что принесло немалую политическую выгоду всем его участникам.

Вопреки опасениям Ростислава, "странный брак" только добавил ему популярности. Впрочем, Богдана не стала титулованной княгиней, так и оставшись меньшицей. Однако, поскольку она отлично справлялась со своими многотрудными обязанностями, вопрос о второй, точнее, первой княгине, даже не возникал. Богдана с Ростиславом любили друг друга и жили счастливо. Потомки их вписали немало страниц в историю Государства Российского, а былину о князе Ростиславе и Данюше и сотни лет спустя пели на пирах, заставляя трепетать девичьи сердца.

Лебедь родила сына, названного, согласно воле покойного князя, Туром. Обстоятельства его рождения не позволяли ему претендовать на престол, что его мало заботило. Тур Остромирович на поле брани добыл себе "чести и славы" и женился на Заюшке.

Некрас и Забава поженились и дали начало фамилии Кузнецовых. Некрас занял место в думе и со временем сделался одним из самых влиятельных лиц в государстве и, среди прочего, "наладил разведку".

Вадим успешно двигался по служебной дружинной лестнице, а когда старый воевода Ратибор ушел на покой нянчить внуков, занял его место. Если Вадим когда-нибудь и вспоминал о своем несостоявшемся княжении, то только со смехом.

Третьяк остался в дружине учить отроков, и вскоре женился на весинке с золотыми кудряшками. Позже он заявил Некрасу, который теперь совестился его подкалывать: "Для семейного счастья главное — отнюдь не руки".

Хаук после смерти побратима не мог больше оставаться в Новгороде. Отъехав от Гостомысла, он присоединился к одному викингских отрядов, вместе с ним отправился на Запад и сгинул где-то в дальних странах, как и предчувствовал. В память о нем и Эрике была сложена баллада.

Брат Патрикей со своей Патрикеевной после бесчисленных приключений добрался до Киева, где построил первую на Руси христианскую церковь. Видимо, отсюда и родилась гипотеза о крещении Руси из Ирландии.

О Любомире и его сестре сведений нет. По слухам, женщину, похожую на Любаву, видели в Исландии, но это уже из области непроверяемого.

Надо рассказать и вот еще о чем. В один из дней на исходе той богатой событиями зимы на красное крыльцо Белозерского терема вышли мужчина и женщина; женщина держала на руках младенца. Яркое, словно снежком умывшееся солнце всходило над городом. Мать, с видом счастливым и торжественным, подала мужу укутанного в одеяльце малыша; отец с беспредельной осторожностью принял его в свои огромные ладони и поднял над собой, показывая нового человека, пришедшего в мир, Матушке-Земле, Отцу-Небу и красному солнышку:

— Вот Мстислава, дочь Ростислава и Богданы из рода Беровых, наследная княжна Белозерская!

Конец

Пенза, 2005 г.

Комментарии

Стр. 4. Понёва (панёва) — древнерусская женская одежда, наподобие юбки, из шерстяной клетчатой ткани. Цвета указывали на принадлежность к тому или иному роду.

Стр. 4. ...цветов отцовского рода — автор исходит из того, что славянские племена, вошедшие затем в состав Русского государства, в описываемое время сохраняли родовую, точнее, клановую организацию. Такой род должен сохранять древнейшее самоназвание, происходящее не от реального установленного, а скорее от легендарного, мифического предка, скорее всего, тотемного зверя (хотя славяне к этому времени уже переросли тотемизм как религию, пережитки его сохранялись и много позже как раз в легендах и сказках). При такой общественной организации аристократия существует в виде родовой верхушки, т.е. "вятшей", наиболее уважаемой, богатой и влиятельной семьи внутри каждого рода-клана, а не в виде отдельных родов, возвышенных над остальными. Кстати сказать, домонгольское и тем более дохристианское русское общество, даже и после установления феодализма, не было аристократическим, сохраняя достаточную "вертикальную мобильность" населения. Формирование фамильной, боярской аристократии началось не ранее XIV века — об этом см. у А.А.Зимина.

Стр. 6. Водимая жена — законная. До принятия христианства у славян существовало многоженство, причем водимые жены подразделялись на старших и младших — "меньшиц"; впрочем, такое разделение, видимо, имело не юридическое, а чисто бытовое значение. Кроме того, мужчины могли держать наложниц. Что касается прав детей от жен и наложниц, этот вопрос прояснен не до конца. Видимо, вторые также имели права на наследство, хотя и несколько урезанные по сравнению с детьми законными. В частности, титул, в том числе княжеский, наследовали в первую очередь законные сыновья, а в случае отсутствия таковых — сыновья от наложниц. Основания для такого предположения дает законодательство времен "Русской правды" (XI-XII вв.), согласно которому внебрачному ребенку и его матери выделялась "прелюбодейная часть" наследства, меньшая по сравнению с частями законных детей. Следует отметить и то, что законодательство указанного времени (уже христианского) предусматривает множество различных оснований для развода, как по инициативе мужа, так и по инициативе жены. Это позволяет предположить, что в дохристианский период развод (роспуск) тем более был обычным явлением.

Стр. 6. Сарра и Агарь — по Библии, Сарра, жена Авраама, была бесплодна, поэтому позволила Аврааму взять себе наложницу Агарь, с тем, чтобы усыновить рожденного ей ребенка, однако вскоре смогла родить сама, и выгнала Агарь с ее младенцем в пустыню. Исаак, сын Сарры, считается прародителем евреев, а Исмаил, сын Агари — арабов.

Стр. 7. До скифской глуши вести доходят так медленно — византийцы называли славян, точнее, русских, скифами или тавроскифами.

Стр. 7. Лошьи псы — домонгольская Русь не знала настоящих борзых и настоящих гончих, поскольку они малопригодны для охоты в лесах. Для княжеской (спортивной, а не промысловой) охоты использовались "борзоватые северные остроухие собаки", своеобразные полуборзые-полугончие, крупные и сильные, пригодные, например, для охоты по крупным копытным: лосю, зубру и т.п. Термин "лошья", т.е. лосиная, гончая встречается со времен царя Алексея Михайловича; автор берет на себя смелость применить этот название и к зверовым псам Древней Руси. Подробнее см. в книге Л.П.Сабанеева "Собаки охотничьи, комнатные и сторожевые".

Стр. 8. — Полюдье — подать, уплачиваемая миром для содержания князя и дружины на основании своеобразного "общественного договора" как вознаграждение за защиту и услуги управления. Для сравнения: дань — подать, уплачиваемая покоренным племенем победителям. Подробнее см. у И.Я.Фроянова.

Стр. 8. Словене (ильменьские) — славянское племя, населявшее преимущественно Новгородскую и Белозерскую земли.

Стр. 10. Изгой — от слова "гоить" (жить), т.е. "выбитый из жизни". Человек, по тем или иным причинам отделившийся от своего рода и таким образом утративший принадлежащее ему по рождению социальное положение. Впоследствии, когда родовые отношения утратили прежнее значение — человек, выпавший из своего сословия, например, по "Русской правде", "поповский сын, не знающий грамоты". Подробнее см. у И.Я.Фроянова.

Стр. 10. Остромир со своими варяжскими наемниками — Автор разделяет мнение В.Г.Василевского и Л.Н.Гумилева, что варягами (по-гречески "варангами") называли наемных воинов. "Это не название какого-нибудь этноса или какой-нибудь лингвистической группы, а название профессии" — Л.Н.Гумилев, "Конец и вновь начало". Причем в данном случае (и вообще применительно к "варяжскому вопросу" русской истории) варяги по происхождению были преимущественно скандинавы, реже балты.

Стр. 10. Сварог — Отец-Небо, один из главнейших славянских богов. Некоторые исследователи даже считают его верховными божеством. Автор выводит Сварога в качестве небесного покровителя Белозерской земли.

Стр. 10. Римляне... от которых греки пошли — Византия, как Восточная Римская империя ("Второй Рим") считалась наследницей Древнего Рима. Кстати, хотелось бы заметить следующее. Считается, что русичи называли византийцев "ромеями". Однако автору не попался ни один древнерусский источник, где бы встречалось это слово; византийцев всегда именуются "греками". Впрочем, возможно, просто "не попался".

Стр. 12. Велес (Волос) — бог-покровитель скота, а также бог торговли и богатства.

Стр. 13. Шестокрылец — сокол, у которого оперение крыла четко делится на три части, отчего при парении птицы создается иллюзия шести крыльев.

Стр. 13. Отрез византийского шелка — в раннем средневековье европейский оборот шелка был монополизирован Византией.

Стр. 13. Меч был из настоящего, литого булата — литым называли привозной, восточный булат. Русские мастера владели технологией изготовления т.е. "сварного булата" из соединенных полос стали и железа разных сортов. По качеству он почти не отличался от булата литого и даже был более устойчив к холоду, но, видимо, все же менее красив.

Стр. 13. Перун — бог грозы и покровитель воинов. По мнению А.Членова — небесный покровитель Полянской земли.

Стр. 13. Весь — племена финского происхождения, проживавшие в районе Белого озера и по рекам Шексне и Мологе. К X веку почти полностью смешались со славянами.

Стр. 16. Хорс — у северных славян бог Солнца. А.Членов называет Хорса божеством — покровителем Новгорода.

Стр. 16. Вира — наказание за преступление в виде штрафа, выплачиваемого пострадавшему, его родственникам, либо же в пользу казны; последний вариант также именовался "продажа". Виры предусматривались за многие виды преступлений, включая убийство; в последнем случае вира являлась альтернативой кровной мести.

Стр. 17. Берсерк — извечный вопрос: были ли мухоморы?! Современные авторы научно-популярной литературы и особенно беллетристы (в частности, Мария Семенова) с негодованием отвергают это предположение. Однако Л.Н. Гумилев однозначно считает, что "стимуляторы" были. Автор же полагает, что нельзя рассматривать указанное явление как единое целое и нужно различать, как минимум, три частных случая: 1. Существует психическое заболевание, выражающееся в повышенной агрессивности и неконтролируемых приступах ярости. Во время такого приступа за счет гормонального выброса увеличивается физическая сила и быстрота реакции, одновременно снижается чувствительность к боли. Заболевание, кстати, довольно часто встречающееся, но только норманнами возведенное в культ. 2. Некоторые воины умели при помощи психотехнологий, сходных с шаманскими, искусственно вводить себя в состояние "боевой ярости". Явление загадочное, но достоверно зафиксированное (причем во всех частях света), и нельзя сказать, что совсем неизученное. 3. Ну а викинги с наиболее устойчивой психикой, чтобы не отстать от своих товарищей из первых двух категорий, жевали те самые мухоморы. Бывает и это. Тот же Л.Н. Гумилев описывает, как басмачи в Средней Азии "накурившись анаши и натерев опиумом морды коней, шли в атаку на пулеметы" ("Конец и вновь начало"); использование подобных наркотических стимуляторов отмечено и у многих других народов. Таким образом, все три варианта, по отдельности не уникальные, в совокупности и дали прославленную "ярость норманнов".