Брюс Бизаро

Грустно немного, после того, как большую часть жизни провел в качестве материализованной женской мечты об идеальном красавце-мужчине, стоять у алтаря чудовищем, на которое без дрожи не взглянешь.

С другой стороны, самое главное, что невеста довольна. Ей на меня смотреть, так что... я счастлив, и точка на этом.

* * *

Жить решили все там же, в Тайге. Людей там не много, места красивые, да и дом своими руками отстроенный куда как уютнее типовых коробок, что могли предоставить нам города.

— Вот мы и женаты, Красавица моя, — улыбнулся я, опуская с рук Кару на пол избы.

— Ты так называешь, словно это слово что-то означает кроме того, что значит само слово, — улыбнулась она.

— Хм... Иногда я забываю, что Земная культура для тебя не родная, — почесал я в затылке, сняв шляпу.

— То есть я права?

— Да. Красавица — это персонаж одной сказки из фольклера нескольких народов Земли.

— И как же эта сказка называется?

— В фольклере России, она называется "Аленький цветочек".

— А у другого народа? — прищурилась она, чувствуя недосказанность.

— В европейской культуре она называется "Красавица и Чудовище", — отвел глаза в сторону я.

— А ты мне ее расскажешь? — обняла меня теперь уже жена.

— Лучше прочитаю. Из меня рассказчик плохой, — признался я, целуя ее в губы.

— Я не против, — согласилась она.

— Тогда подожди меня пару секунд, — чмокнул я ее в носик и умчался в ускорении.

— ...два, — услышал я по возвращении с книгами

— Все-все, я здесь уже! — рассмеялся я, доставая припасенный тортик (специально просил у Альфреда накануне и прятал в обитом свинцом холодильнике, опущенном в колодец, чтобы не нашла раньше времени).

— О?! Что это? — удивилась она.

— Это? — сделал я значительно-благоговейное лицо. — Это одно из величайших чудес Земли! Тортик авторства Альфреда Пениворфа!

— Альфреда? Кто это?

— Дворецкий Бэтмена, — пожал плечами я. — Вот такой мужик, — показал я ей отогнутый в верх большой палец.

— У Бэтмена есть дворецкий? — неподдельно удивилась она.

— Есть, — осторожно сказал я. — А ты разве не знаешь, как его зовут в обычной жизни? За пределами Лиги? Без костюма?

— Как-то не очень интересовалась, — пожала плечами Кара. — А как его зовут?

— Прости, любимая, но я не скажу. Узнаешь сама — другое дело, но раскрывать чужие тайны не в моих правилах, даже тебе. Прости... И так лишнего сказал.

— Ладно-ладно, мальчики, храните свои секретики, сколько хотите, — отмахнулась она. — Давай лучше тортик попробуем!

* * *

глава 32

Мой день начинался совершенно обыкновенно. С завтрака в одиночестве. Кара вот уже неделю не вылезала с Темискира. Я так и не понял, что она там делала, но раз сказала, что должна там быть, значит должна. Право на свои секреты у нее есть, и не мне его оспаривать.

Вот уже полгода, как мы женаты. Полгода счастливой семейной жизни.

По итогам которых мы определились, что секреты у нас могут быть. И ничего смертельного из-за этого не случится. И что лезть в эти секреты не стоит, поскольку нервы дороже. Но шли мы к этому долго. И трудно. Очень трудно, познав на этом пути такие моменты как обида, скандал, ссора... Но также и примирение, извинения, прощение... Трудный путь. Все же после свадьбы и до свадьбы отношения совершенно разные, даже если и жить вместе до. Вроде бы фактически ничего не меняется, но психологически меняется совершенно все! Просто все абсолютно. Семейные пары меня поймут, те же, кто семьей еще не обзавелся все равно не поверят.

Так что сегодняшнее утро началось с завтрака в одиночестве, в нашем с Карой таежном доме. За окном еще лежал снег, но дело уже вовсю шло к весне. В печке весело потрескивали дрова, на ноутбуке проигрывалась новостная программа.

Закончив завтрак, я ополоснул посуду и убрал ее. Затем пошел на двор, раскидать нападавший снег, прямо как был, в одних семейниках (а что такого? На много километров вокруг ни одной живой души, а холод мне дискомфорта не доставляет). Затем натаскал воды в душевую цистерну из колодца. Прыгнул с вышки, притащенной и установленной в прошлом месяце в озеро, откопанное тут еще летом, и полчасика поплавал в свое удовольствие, словно маленький ледокол, вспахивая сковавшую его корку.

Потом нагрел дыханием цистерну и нормально принял душ. Собрался, оделся и хотел уже лететь на работу, как был буквально сражен известием, пришедшим с экрана ноутбука: Супермен при смерти!

"Да как так-то?!! Он что, вообще сдурел что ли?!!" — возник у меня в голове вопрос, сразу после просмотра сюжета, о том, как замаскированный Металло выпустил в грудь супергерою криптонитовую пулю. Он, что не сканирует на рефлексе того, с кем общается? Он что не успел увидеть пулю и понять, что она не того цвета? Да он что, кретин что ли?

И вот тут пришла следующая мысль, а что же я-то сижу?!

Я рванул в ускорении к месту происшествия, и схватил тело своего оригинала, не выходя из него. Секунда, и мы уже в клинике Нандо Парбат, в моей операционной.

Начал собираться персонал, ассистенты, а я все стоял над мечущимся и потеющим Кларком, решая, как же доставать это треклятую пулю. Рана-то заросла!

Ни один мой хирургический инструмент к этой задаче был непригоден. Оставалось только варварство, но вся моя суть цивилизованного врача ему сопротивлялась. А вот опыт и рефлексы полевого хирурга твердили, что именно так и надо.

Я вздохнул, решаясь и схватил Кларка за руки, чтобы он не дергался. Затем ударил ледяным зрением прямо в район пули, промораживая все ткани вокруг нее и над ней. Супермен забился, задергался в моей хватке.

— Терпи, Кларк!!! — зарычал я на него и как только он чуть успокоился, вырвал рукой получившуюся ледышку из его груди, прямо с кусками ребер, откинул ее и снова схватил руку. Кларк заорал, выгнулся дугой и обмяк.

Я подхватил тело и через окно вылетел на орбиту. К Солнцу. Как можно ближе, к источнику силы и жизни этого дурного криптонца с чугунной головой.

Я остановился в космической пустоте и с немалым облегчением наблюдал, как затягивается безобразная дыра в груди пациента, констатировать смерть которого второй раз мне совершенно не улыбалось.

Когда дыра окончательно затянулась, я отнес все еще не пришедшего в сознание криптонца на станцию Лиги. Там было непривычно пусто. Я пожал плечами и полетел обратно в клинику: убрать за собой операционную. Кровь криптонцев раскидывать где попало — прямой путь познакомиться с его новыми клонами.

Закончив уборку, я позвонил Брюсу. Тот трубку не взял. Это наводило на неприятные мысли. Еще точнее настораживало.

Я помчался в особняк Уэйнов.

Альфред тоже был встревожен, а это уже о многом говорит. Выяснилось, что Брюс три часа назад убежал на могилы родителей, которые, по словам какого-то человека, пришедшего к ним, были разорены.

Я совершенно неподобающим образом подхватил Альфреда и помчался на указанное им кладбище.

Там мы стали свидетелями настоящего фильма ужасов: из свежей могилы выкапывался человек. Грязный как черт, растрепанный и злой как дьявол. Настолько, что даже рычал.

В таком состоянии я Брюса видел впервые. Мне даже стало жутко, когда я случайно увидел его глаза. Словно в Геенну огненную заглянул. Ох не завидую я тому, кто его до такого состояния довел: убить не убьет, но смерть этому безумцу недостижимым раем покажется!

Я доставил Альфреда с Брюсом в пещеру. Бэтс только спросил, что с Суперменом. Услышав мой рассказ, он молча кивнул и пошел обзванивать Лигу.

В моей помощи он не нуждался.

* * *

Глядя на то, как работает этот человек, я восхищался. Гений. Одним этим словом все сказано.

Прошло не более получаса, после того, как сам он вылез из могилы, а уже все члены Лиги (а очень быстро выяснилось, что атакованы были все) были спасены. Еще через десять, уже проходило общее собрание на орбитальной станции.

Еще через двадцать группа уже вылетала на захват цели. А через сорок вовсю кипела битва, за которой я наблюдал из зала управления орбитальной станции.

Супермен звал с собой, но я отказался. В общей свалке, я мог не рассчитать силы и убить кого-то. Или не случайно. Не уверен, что мне бы простили это.

Красиво они работали. Аж засмотришься.

Вот только зачем они выпустили ракету? Точнее зачем позволили ей вылететь? И какого непонятного животного Супермен не успел ее перехватить на пути к Солнцу?

Видимо последствия моего экстремального лечения сказывались. Или он просто безнадежен... При взгляде на его действия, возникала и такая мысль в том числе.

Но вот когда полетела солнечная молния к Земле, я вдруг понял, что что-то идет не так. Совсем не так.

А уж когда проломился щит Зеленого Фонаря, мои нервы не выдержали.

И снова время остановило свой бег. Я снова сидел на кресле и не решался встать.

В прошлый раз речь шла о моей внешности.

В этот раз речь шла о моей жизни. Метеорит, конечно, большой, но Солнце больше. И силы их насколько я думаю, взаимоисключающие.

А на другой половинке весов семь миллиардов жизней. Тот самый случай о котором я говорил с женой. Бороться со стихией, не с плохишами. И, если не встать сейчас с этого кресла, то я, получается, пиздобол?

Глубокий вздох, и я встал с кресла.

Ускорение на стук сердца Кары.

— Брюс? — удивилась она, обернувшись на звук моего появления.

— Прости, — сказал я и поцеловал ее. Нежно-нежно, но совсем недолго, поскольку осталось всего четыре с половиной минуты до того момента, как солнечная стрела сметет все живое с планеты.

Я окончил поцелуй, нежно провел по ее щеке рукой и ушел в ускорение. Теперь уже к Фонарю, что из последних сил держал щит на пути яростной энергии.

У Фонаря есть кольцо. При помощи этого кольца он может создать щит, что останавливает поток безжалостной плазмы. А что есть у меня?

Всего навсего сверхкрепкое тело, способное выдержать почти что угодно. А еще есть странная, антинаучная способность, позволяющая поднимать одной рукой самолет, не позволяя ему распасться на части под собственным весом. Или толкать планетоид, не продавливая его поверхность. Или не рвать одежду, ускоряясь. Или подхватывать падающего с небоскреба человека, не убивая его перегрузками.

Я много думал об этой своей способности. И даже экспериментировал. Настал черед проверить мои выводы в деле. Реальном деле, опасном и важном.

В худшем случае, подарю несколько мгновений передышки Фонарю, если уж у меня ничего не выйдет. Надеюсь он потратит их с толком.

Я в ускорении подлетел к щиту Фонаря и положил на него руки. А потом "взял" ими плазму. Всю многосоткилометровую солнечную стрелу, что летит к земле. "Взял" и почувствовал, что "держу" ее. Действительно держу. Голыми руками держать плазму — это удивительное и непередоваемое ощущение.

Я принял положение цигун и начал дыхательное упражнение. Чем дышал в космосе? Понятия не имею. Но уходя в медитацию глубже и глубже, я заставил сгусток вращаться и сиять, как никогда в жизни.

И отпустил ускорение.

Невероятная тяжесть навалилась, словно я без суперсил попытался удержать на плечах гору.

Прошла секунда. Вторая.

Я буквально слышал треск собственного хребта, но естественно это мне просто мерещилось. Не мог он трещать, ведь нагрузка шла совсем не на него. Нагрузка шла на тот самый сгусток, что сейчас правильным шаром вращался и сиял, словно солнце на два пальца ниже пупка (откуда у клона пупок? Да Создатель его знает! Но факт, что он у меня есть).

Прошла еще секунда, и щит Фонаря рассыпался. Но тяжести почти не прибавилось.

Я держал эту стрелу. Поднажал, и даже начал теснить ее, заталкивая обратно в Солнце. Но хватило меня лишь на треть длины.

— Ты удержишь? — спросил повисший рядом Фонарь. А у меня все силы уходят на то, чтобы только не отпустить эту тяжесть. Я не то, что говорить, моргнуть не могу от напряжения.

— Арррррр! — в бешенстве прорычал я, колыхнув полами медицинского халата, который я с самого утра, так и не удосужился переодеть.

— Ладно-ладно, — выставил в защитном жесте руки Фонарь, — Ты продержись еще немного, там ребята сейчас установку доналадят, и можно будет отпустить. Слышишь? Всего десять минут! Только продержись! Ну, может пятнадцать... Брюс? Тебя ведь Брюс зовут? Ты тот доктор, которого Бэтс приглашает, когда у кого-то из нас дела совсем плохи? — нервно тараторил он, не замолкая. Кажется его зовут Хел Джордан, или что-то вроде того. Зачем он это все говорит?

— Не знал, что ты и так можешь... Даже Супс так не смог бы. Да ты просто Мегасупермен! Или нет, Супермегамен! Ты только держи, Брюс! Ты только держи, совсем немного осталось. Сейчас ребята закончат. Бэтс уже машинку настраивает... — он тарахтел и тарахтел, захлебываясь словами, спеша и боясь замолчать. Зачем он это делает? Мне становилось все труднее держать эту чудовищную тяжесть, но отпустить нельзя. Я уже представляю силу, удар которой обрушится на Землю, если не удержу. Если отпущу хоть на мгновение. Даже Супс, как его называет этот Фонарь, не сможет пережить такого удара. И Кара не переживет.

Кара...

— Ррраааааааа!!! — сам собой вырвался рык-хрип-крик из моего горла, и я в безумной ярости навалился на стрелу и вдвинул ее в Солнце еще на треть от первоначальной ее длины. Но дальше продвинуть не смог, даже этой вспышки не хватило для этого. Шар в животе уже сиял так, что его можно было сравнить с закрывающим половину неба от меня Солнцем, ставшим таким огромным, потому что я к нему настолько близко подобрался.

— Ну ты мужик! Это было сильно! Но ты все равно пока что не отпускай, еще немного, совсем чуть-чуть подержи! Они уже почти закончили. Осталось совсем немного, сейчас Супс прикручивает дополнительный реактор к орбитальной станции, чтобы мощности точно хватило, с запасом. Ведь ты уже дал нам вдвое больше времени, чем у нас было. Но ты не отпускай, все равно не отпускай!.. — продолжал тараторить Фонарь. Зачем он это делает?

Но должен признать, что его болтовня немного отвлекает от титанической тяжести и нестерпимого жара, идущего изнутри, от горящего шара в животе.

Я продолжал держать, в пол-уха слушая нервный треп Фонаря.

— ... Все, парень, они проверили установку, все работает. Дополнительные реакторы прикручены и действуют, мы теперь хоть час сможем пробыть нематериальными. Представь, вся Земля нематериальна! Словно призрак.

— Беги! — прорычал я.

— Что, прости?

— Беги, дурак! — из остатков самообладания и самоконтроля заорал я.

— А, все, бегу, бегу! — заторопился он и правда развернулся улетать.

— Скажи Каре, что я люблю ее!!! — проорал я, уже теряя контроль над силой, что позволяла мне "держать" плазму. В следующее мгновение я не смог уйти в ускорение и весь сгусток, вся солнечная стрела ударилась в мое тело.

Мир поглотил свет...

* * *

глава 33

В себя я приходил долго. Трудно и больно.

Когда, наконец, открыл глаза, то ничего не увидел. Потом догадался, что надо сначала выползти из почвы, ведь судя по ощущениям, я по самые колени вбит в землю. Головой вниз.