История С Продолжением

— У вас есть сын? — на Лина было жалко смотреть. — Простите, я не знал...

— У меня двое сыновей, дорогой! И три внука. Да, они и понятия не имеют, где я работаю, они ничего про эту всю гадость не знают. Но всё-таки — это семья. Понимаешь?

— Простите... мы уйдём сегодня же, — ещё тише ответил Лин.

— Вопрос — куда вы уйдёте? — прищурился Лукич. Нахмурился, смерил Лина оценивающим взглядом. — Смотри, не ошибись, рыжий. Ладно, я поехал домой. Вы пока что тут, уж куда вам сейчас...

— Долго он ещё проспит? — Лин кивнул на Пятого.

— Часов шесть, не меньше. Лекарство сильное, я же не знал, что тут — такое... — Лукич подошёл к двери и негромко, словно про себя, сказал: — У меня тут, кстати, очень хиленький замок. Я сколько раз говорил — смените мне замок в кабинете, а они — ни в какую. Да и окна на втором этаже — почти все — без решеток. Глупо, правда? А ещё секретный объект, понимаешь ли.

— И не говорите, — покачал головой Лин. — Небось, и снег под окнами убирают кое-как?

— Точно! Особенно под теми окнами, которые напротив моего кабинета. Представляешь? А весной всё это тает и — прямо под стены. Ну не дураки ли?

— Совершенно верно, дураки, — тихо согласился Лин.

— Да и платят мало, — интимно пожаловался Лукич. — Я тут оставлю трёшечку на столе, вроде как заначку. От самого себя. Чтобы до зарплаты хватило. И вот ещё что, рыжий. Найди эластичный бинт и хорошо зафиксируй ему лодыжку. А то ещё пойдёт куда-нибудь, снова ногу может подвернуть. Если ему придётся прыгать, страхуй, — добавил Лукич еле слышно, и уже погромче добавил: — А вот укрыться вам я только телогрейку могу оставить. Жалко, что одна.

— Жалко, — покивал Лин. — Сколько там на улице сейчас?

— Восемнадцать мороза, — ответил Лукич. — По радио передавали.

— Как же вы доберётесь по такой холодине? Это ж можно насмерть замёрзнуть, — заметил Лин. — Не боитесь?

— Я уже своё отбоялся, рыжий, — пожал плечами Лукич. — Жалко, что дома останется время — только-только помыться да переодеться. Только приеду — и снова. Тяжело, но не смертельно. Согласен?

Лин кивнул. Подошёл к окну, с минуту простоял неподвижно.

— Алексей Лукич, а на чём вы поедете? — спросил он. — На своих?..

— Скорее всего, если получится, поймаю попутную. А если нет — разберусь. Выкручусь, не привыкать. Так, Лин?

— Всё верно, — Лин отошёл от окна, подошёл поближе к врачу и спросил: — Вам ничего не сделают, за то что вы?..

— За то, что я вас оставил? Ничего, не волнуйтесь. Вот если бы вы сбежали — мне бы влетело, но не особенно сильно. Так, поругают маленько — и все дела. Просёк? Или повторить всё по пунктам?

— Я понял. Можно чайку попить, когда вы уедете?

— Можно. И сахар не экономьте. Хлеба у меня тоже много, так что ешьте, не стесняйтесь.

— Спасибо, — просто сказал Лин.

— Не за что, — Лукич хлопнул Лина по плечу, — сочтёмся. Счастливо... и удачи, рыжий. Если что — ты мой номер помнишь.

Лин кивнул. Когда Лукич ушёл, он первым делом немного повозился с замком, и понял, что замок можно открыть ногтем или однокопеечной монетой. Уже хорошо. Лин открыл, тихо вышел в коридор, огляделся. Никого, все разъехались. Вот бездельники! Пятница, три часа — и уже не души. Под окнами, про которые говорил Лукич, снега было действительно много — более, чем достаточно. Метра два до него, не больше. Ерунда. Ну, Лукич, ну, мудрец!.. Всё предусмотрел. Даже деньги оставил. Плохо только, что холодно. И что Пятый подвернул ногу, и что... нет, об этом сейчас не надо. Надо думать о положительном, а то ничего не получится. Что теперь? А, ногу перебинтовать. Лин вернулся в кабинет, закрыл за собой дверь. Пятый всё ещё спал. Лин перетянул ему ногу бинтом, снова укрыл телогрейкой, с досадой посмотрел на спящего друга. Надо было так, а! Поскорее бы, что ли...

Лин немного поспал, потом, когда проснулся, заварил чай, съел три куска хлеба. Потом посмотрел на настенные часы и присел рядом с Пятым на корточки — пора было пробовать разбудить. Шесть часов пока что ещё не прошли, но Лин решил, что и трёх хватит. С наступлением ночи на улице теплее не становилось, как раз наоборот.

Пятый проснулся быстро, Лин даже немного этому удивился. Он сел, потёр глаза, зевнул. Удивлённо посмотрел на Лина. Взгляд у него был всё ещё так себе, полусонный, заторможенный.

— Что случилось, рыжий? — спросил он. — Спал бы...

— Мы уходим, — сообщил Лин. — И чем скорее — тем лучше.

— Не смеши меня, всё равно не получится. Я не сумею уйти, Лин. И ты это знаешь не хуже, чем я сам.

Пятый встал с пола, пересел на стул. Лин видел, что он даже двигается как-то неуверенно, медленно, словно боится совершить какое-то неверное движение.

— Почему ты так решил? — спросил Лин.

— Рыжий, пойми, я не пройду и километра, что говорить о пятнадцати. Потом, у меня сильно кружится голова от этой наркоты...

— На морозе проветришься, — ответил Лин.

— Это третья причина. Есть ещё одна. Мне просто плохо, Лин. Я не сумею.

— Знаешь, уж лучше как-нибудь поднапрячься и суметь сейчас, чем завтра оказаться в зале, — заметил Лин. — Согласен?

— Не знаю... — Пятый опустил голову на руку, задумался, потом спросил: — Что Лукич сказал по этому поводу?

— Дал понять, чтобы мы рвали когти, и поскорее. Даже три рубля оставил, а ещё рассказал, как выйти.

— И как же?..

— Под окнами второго этажа — высокие сугробы. Очень удобно. Я уже посмотрел.

— Совсем хорошо! Лин, ты в своём уме?!

— Не бойся, я тебя поймаю. На вот, попей заварки с сахаром — сразу в голове проясниться. Что плохо — телогрейка только одна. Так что придётся мне помёрзнуть, как видно.

— По очереди, Лин, — ответил Пятый, — сначала ты, потом я.

— Как же, жди! Сначала я пройдусь одетым, а потом ты отдашь концы по дороге. Вот здорово! У меня, заметь, туберкулёза в открытой форме нет. И не спорь со мной, умник! Я сказал.

— Великолепно, — заключил Пятый. — И как ты планируешь добираться?..

— По обстоятельствам, — ответил Лин. — Как повезёт.

— А если нет?

— А про это даже и не думай, — отрезал Лин. — Я сказал — повезёт.

* * *

Им на самом деле повезло, если, конечно, тут применимо это слово. С предприятия они смылись быстро и достаточно тихо — по крайней мере, никто, кроме охранника на вахте, их не заметил. А охранник был пьян, и возможность того, что он сумеет сообщить на "трёшку" о том, что они сбежали, хотя и имела место, но была всё же была не велика.

Когда они вышли на дорогу — обнаружили, что машин очень мало. Но, не смотря на это, примерно через полчаса они сумели поймать грузовик, шедший в Москву. Водитель попался болтливый, и Лину пришлось полдороги импровизировать историю про ревнивую подругу, которая выгнала их двоих с дачи. Мол, ей показалось, что он за кем-то там ухлёстывал... К счастью, в кабине было темно, и водитель, лишенный возможности посмотреть на Лина, сказке поверил. Ссадив их где-то на окраине, он дал по газам и уехал.

— Лин, ты как? — спросил Пятый. После тепла кабины мороз показался ещё сильнее.

— Нор... нормально... только вот зуб на зуб... никак не попадает, — ответил Лин. — Идём, хромой.

— Одень, — Пятый набросил телогрейку Лину на плечи. — Лёгкие застудишь.

— И не подумаю!.. А тепло. Ноги только мёрзнут.

— Пойдём, Лин. Нам ещё до дома надо добраться, взять оттуда деньги.

— Хорошо... Но почему — взять деньги? Мы что — оттуда уйдём?

— Конечно. Это подвал засвечен напрочь. Пора искать новый.

— Ладно, начальник. Хорошо, уговорил. А успеем? — с сомнением спросил Лин. Они быстро шли вдоль дороги, выбирая участки, где снега было поменьше. Пятый прихрамывал, но не так сильно, как в самом начале пути, видимо, немного разошёлся, свыкся с болью и перестал её замечать. Потом, когда свернули во дворы, пришлось идти помедленнее — снега стало больше. Шли минут сорок, а не полчаса, как предполагалось.

Дом, в подвале которого у них была припрятана заначка, был погружен во тьму, светилось лишь несколько окон, да и те — в подъездах. Пятый стоял и ждал, пока Лин, мужественно борясь с промёрзшим замком, откроет дверь. Они вошли, Лин первым делом бросился к раковине, открыл горячую воду и подставил под неё окоченевшие руки. Пятый лёг под возле трубы, по которой шла горячая вода, и закрыл глаза. Плохо. Знобит, ноет нога, грудь разрывается от постоянной боли. Дышать тяжело, трудно. Только бы пережить это обострение, только бы не сломаться... Ладно, сейчас не время. Всё — потом. Надо уходить, он давно уже чувствовал опасность, тревогу.

— Лин, — позвал он тихо, — ты взял деньги?

— Да, — откликнулся Лин, подходя поближе. — И вторую телогрейку тоже. Одевайся. Помочь встать?

— Не надо, я сейчас. Руки отошли?

— Почти. Жалко отсюда уходить, Пятый. Знаешь, почему?

— Нет, просвети, — Пятый с трудом поднялся, кое-как влез телогрейку.

— Музыка, — ответил Лин. — Тут на первом этаже живут люди, которые иногда ставят какую-то хорошую группу. Английскую, кажется. Очень хорошая музыка. И я её слушаю. А ты слышал?

— По-моему, да, — кивнул Пятый. — Я не думал, что это так важно для тебя...

— Ты важнее, — успокоил его Лин. — Идём.

— Погоди, — Пятый тихо подошёл к двери, приоткрыл, выглянул. — Уже здесь, — еле слышно прошептал он.

— Да ты что?.. — Лин посмотрел на Пятого недоверчиво. — Бредишь что ли? Когда они могли успеть?

— Только что остановилась машина, из неё никто не выходит, — сообщил Пятый. — Отсюда её очень хорошо видно. Я эту "семёрку" из трёх тысяч узнаю.

— Так, приплыли... и что делать будем?

— Есть одна мыслишка, — Пятый поморщился, несколько раз медленно вздохнул, отгоняя кашель. — Если проползти вдоль дома до угла, то тогда...

— Я понял. Правильно, тут же загородочка возле двери в подвал, она перекроет им обзор. Давай. Кто первый? — Лин выжидающе посмотрел на Пятого.

— Ты. Если что — я постараюсь их отвлечь. Убежать я всё равно не сумею, нога разболелась по страшному. Давай, Лин. Как доползёшь — кликни. Только не голосом, конечно.

— Ясно. Всё, жди. И... постарайся не закашляться, ладно? — попросил Лин. — Я понимаю, что это сложно, но...

— Всё, Лин. Я жду.

Лин вышел из подвала и канул во мрак. Минуты через три Пятый услышал: "Давай, двигайся, за домом всё чисто, никого. Во-первых, постарайся не трогать дверь, хорошо, что мы её не закрыли до конца, а во-вторых, не напорись на стёкла, тут их просто куча. И в-третьих, не трогай кусты, а то заметят".

Ползти оказалось легко. Гораздо легче, чем он думал. Вот только снег обжигал и без того замёрзшие руки, а телогрейка почти сразу же расстегнулась и колючие снежные кристаллики стали забиваться под рубашку. Тем не менее он преодолел расстояние до угла едва ли не быстрее, чем Лин до него. Рыжий уже стоял на ногах, вытряхивая снег из рукавов.

— Давай, скорее, — поторопил он. — Надо сматываться, пока они не поняли, что мы здесь уже были.

Пятый кое-как встал, тоже вытряс снег, запахнул телогрейку.

— Пошли, — согласился он. — Вовремя мы. Ещё бы несколько минут, и они...

— По-моему... — Лин выглянул за угол. — По-моему, они вышли... и пошли в подвал... двое — в подвал, а ещё двое — в нашу сторону... поэтому... Пятый, дёру!

Второй раз ему повторять не пришлось. Они бежали, не разбирая дороги, стремясь уйти вглубь района, отгородиться от преследователей сетью дворов, половина из которых имела отвратительные подъездные дороги. Сил у них хватило минут на двадцать бега, потом Пятый сдался. От боли в груди у него стало мутиться перед глазами, он рухнул на колени прямо посреди улицы. Лин подскочил к другу, помог ему подняться.

— Пятый, плохо? — спросил он.

— Плохо... не могу я бегать долго... прости, Лин... надо найти... какой-нибудь дом, хоть погреться. Ты сам как?

— Пока нормально, — Лин озирался вокруг, — вот только дома тут все старые.

— Смотри чердаки. Забыл, что ли? Новые дома — подвалы, старые — технические этажи или чердаки. Вход — через средние подъезды...

— Пошли в ближайший, — сказал Лин. — Чего тут думать. Мы же прямо напротив подъезда стоим.

Подъём на последний этаж дался Пятому с большим трудом. Правда, Лин сначала сходил, проверил, как там со входом, но всё оказалось в порядке — люк чердака на замок не запирался. Да и сам чердак оказался пристойным, там, по крайней мере, было не холодно. И даже имелась лампочка под потолком. Лин помог Пятому подняться, они отыскали угол потеплее, и Пятый сразу же лёг.

— Спи, — сказал Лин. — Ты совсем серый, я даже при этом свете вижу. Жалко, что попить нечего.

— Лин, брось!.. Обойдёмся... пока... — сознание поплыло, Пятый старался как-то удержать его, не поддаться. — Лин... не выходи утром никуда. Они могут прочёсывать район, а... а ещё... сюда нельзя возвращаться днём... могут заметить... ты понял?

— Спи, — снова повторил Лин. И всё пропало.

* * *

Окно на чердаке оказалось забавное — треугольной формы. Поначалу Пятый, выходя из забытья, сумел увидеть разве что этот светлый треугольник. Лежал и смотрел, долго, пока, наконец, зрение не вернулось к нему полностью. А потом он увидел Лина, вполне пристойно одетого, да ещё и с сигаретой в руке.

— Рыжий, — позвал он, удивившись бессилию своего голоса. — Ты что, кого-то ограбил?.. Откуда у тебя вещи?

— О, привет! — обрадовался Лин. Он выкинул сигарету, подсел к Пятому и гордо сообщил: — Тебе повезло, дорогой мой. Причём сильно.

— В смысле? — не понял Пятый. Везения он не ощущал, только слабость.

— Ой, дружок!.. Ты в курсе, какое сегодня число?

— Девятнадцатое? — полувопросительно сказал Пятый. — Или уже двадцатое?

— А двадцать первое не хочешь? — ехидно осведомился Лин. — Ладно, расскажу, так и быть. Первые сутки ты просто пролежал в полном отрубе, устал, наверное. А вторые... ну, в общем, ты и раньше кашлял, но так — кашлянешь пару раз, и всё. А на вторую ночь — такой кошмар! Ты стал кашлять, а остановиться не получилось. Ну никак. А они...

— Кто — они? — не понял Пятый.

— Кто!.. Жильцы с последнего этажа, вот кто. Они услышали, и пошли посмотреть, что тут такое. И вот, прикинь — дислокация к началу трагедии. Они стоят у люка и орут на меня, что они сейчас милицию вызовут, я стою напротив них и стараюсь переорать, в смысле, что если тебя сейчас в отделение сдать, то ты и недели не протянешь, а ты кашляешь на заднем плане, причём сильно так...

— Ну, и?..

— А потом ты кашлять вдруг резко перестал. И тут меня проглючило, что ты умер. Ну, я, естественно сразу...

— Что ты сделал, Лин?

— Чему учили — то и сделал. Всё, что положено — и массаж, и искусственное, — пожал плечами Лин. — Рёбра у тебя вроде как целы. Но тебе виднее.

— Я что — на самом деле?.. — ошарашено спросил Пятый.

— Понятия не имею, — признался Лин. — Но ты тоже подумай — что я тогда мог сообразить? Трое суток на ногах, не спал, не ел, промёрз. Я испугался, очень сильно, — признался он. — А они... ну, поначалу стояли и смотрели, но потом разглядели, что к чему. Я же с тебя балахон содрал — валик больше не из чего было изображать. Ну... и они как-то прониклись, что ли... мужик меня от тебя оттолкнул, послушал тебя, пульс посмотрел на сонной... я и не догадался, идиот... и сказал, что ты живой. Вот тут-то меня и пробрало по чёрному. До истерики. Я — к тебе, мужик... его, кстати, Владимиром звать... не пускает, говорит, что я тебе лёгкие порву... такая муть. Ну, в общем, притащили они нам три одеяла, я им отдал половину денег, они глюкозу купили, шприц у кого-то заняли. Вот только вены у тебя отвратительные, поэтому я под кожу колол. Не обидишься?