Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Саннаэтель устало потер лоб.
— Что же все-таки нам делать? Допустим, Ализе находится в той тюрьме, о которой говорит Даххарст, значит надо искать способ вытащить ее оттуда. Какие у нас есть для этого возможности? — и сам же себе ответил: — Никаких. Если вся тюрьма находится под куполом, блокирующим нашу родовую магию, то я в нее попасть не смогу. Наверняка там стоит защита и против магии Темных, да вообще против любых магических воздействий. Хотя чему тут удивляться? Если бы я строил тюрьму, поступил бы точно также.
Даххарст мрачно слушал, и было понятно, что его мысли бродят где-то далеко-далеко. Вдруг он сорвался с места и опять пропал. Саннаэтель и Ранхгарт переглянулись — в глазах мелькнула надежда, что Даххарст что-то придумал.
Он вернулся через несколько минут, злой-презлой, с глиняной табличкой в руках. Она казалась очень старой и даже древней, но рисунок на ней был ярким, словно его совсем недавно нарисовали.
— Что это такое? — спросил Ранхгарт, рассматривая вещь, явно созданную в незапамятные времена. — Это артефакт переноса, — объяснил Даххарст. — Я уже говорил, что мы с Эллентиэлем и моим отцом раскапывали Древние могильники, — при этих словах глаза Ранхгарта зажглись таким огнем, что можно было смело тушить светильники и освещать помещение только их блеском. — В одном из них мы его и нашли.
— А как он действует?
— Сначала его надо разломать пополам по этой линии, — пояснил Даххарст, указывая на рисунок. — Видите, левая и правая части рисунка совершенно симметричны.
— А что это за кишка, что соединяет нарисованные фигуры? — Ранхгарт рассматривал рисунок.
— Это нить, связывающая эти половинки. Сначала те, кто хочет иметь возможность переноситься друг к другу, берут каждый по половинке и прикладывают к груди, одновременно произнося заклинание. Все, после этого они могут попасть друг к другу в любое время и через любое расстояние.
— И что тут удивительного? Это же принцип маяка, — удивился Ранхгарт.
— А то! Накладываемое заклинание не требует призыва магических сил, ни темных, ни светлых. То есть надо, — поправился Даххарст, — но только одному, из связанных между собой. Например, если я буду в той тюрьме, то от меня не требуется использование моих сил. Мне достаточно подать сигнал и ты или Саннаэтель, используя свои силы, сможете меня притянуть, словно за веревку.
— Здорово! — восхитился Ранхгарт. — А как ты сможешь подать сигнал?
— В том-то и дело. Эта связь позволяет общаться друг с другом на любом расстоянии. Мы, когда нашли этот артефакт, подумали, что его выдавали разведчикам или шпионам, — как-то грустно рассматривая таблички, добавил Даххарст.
— И как его активировать? — наконец, вмешался в разговор Саннаэтель.
— Никак! — уже не скрывая горечи, ответил Даххарст. — Мы посчитали, что хранить рядом артефакт и активирующее его заклинание опасно, поэтому разделили их. Артефакт был спрятан в одном месте, а заклинание, записанное в дневник — в другом.
— Только не говори, что из-за пропажи дневников ты не сможешь активировать амулет! — в ужасе закричал Саннаэтель, который уже почти уверился, что надежда на спасение сестры есть.
— Именно так, — тихо ответил Даххарст. — Я не могу, я не знаю, как активировать этот артефакт.
— Надо найти дневники, — твердо сказал Ранхгарт.
— Да, — согласился Даххарст, — надо найти дневники.
Глава 16
Слова Даххарста прозвучали так, словно он был твердо уверен, что драгоценная пропажа найдется.
— Ты уверен, что сможешь их найти? — не удержался от вопроса Ранхгарт, удивленный такой его самонадеянностью. — Может, они уже давно в Хранилище Светлых Древнего леса?
— Это вряд ли, — покачал Даххарст головой. — Если бы это было так, то Эллентиэль никогда не женился бы на Исилите, поскольку сразу становилось ясно, что мы вместе собирали артефакты и изучали их. К тому же в дневниках говорилось о многих интересных магических вещицах. И почти прямым текстом, хоть и в зашифрованном виде, там указано, где они находятся. И ни разу никто не пытался их оттуда похитить. Я намеренно оставил тайники там, где они были, в надежде, что если за ними придут, я сразу найду вора. За восемьдесят лет таких попыток не было. Нет, укравший дневники украл их исключительно для себя, вот только не воспользовался ими, поскольку не смог разгадать шифр.
— И все-таки ты кого-то подозреваешь! — не унимался Ранхгарт.
— Да, подозреваю. Нашего четвертого компаньона.
Эти слова были полной неожиданностью для Ранхгарта и Саннаэтеля.
— Ализе, рассказывая о вашем разговоре, ни словом не упомянула о четвертом, — удивился Саннаэтель.
— Потому что и я ей не сказал о нем ни слова, — отрезал Даххарст.
— Но почему?
— Да потому что четвертым, вернее, четвертой была женщина, — губы Даххарста непроизвольно чуть брезгливо скривились, стало понятно, что ему очень неприятно говорить о ней. Но делать было нечего. — Она училась одновременно с нашими отцами, в одной группе. Из кожи вон лезла, чтобы попасть в их компанию. Этакая девушка-рубаха-парень, вот только искренности в ней не было ни на грош.
— Она была твоей любовницей? — неуверенно предположил Саннаэтель. Он решил, что Даххарст так плохо говорит об этой особе, потому что она ему изменила.
— И моей, и моего отца, и твоего, — спокойно ответил Даххарст. — В собачьей или волчьей стае, где есть достаточное количество самок, и самцам нет необходимости драться друг с другом за внимание одной, обязательно есть такая сука, которая буквально выстилается перед вожаком или его приближенными. Ползает перед ними на животе с задранным хвостом, желая привлечь внимание, она готовая принять любого, только бы он помог ей занять положение повыше на иерархической лестнице. Вот точно такой же с — кой была и Миранэль.
— Миранэль? — переспросил Ранхгарт, вспомнив, что в рассказе Ализе все-таки это имя встречалось не один раз.
— Миранэль? — переспросил и Саннаэтель, который с ней тоже встречался, только в далеком детстве.
— Да, Миранэль, похоже, вы знаете ее? Миранэль... — медленно повторил он, и вновь гримаса брезгливости исказила его лицо. — Знаете, бывает, налетают такие шквалистые волны страсти, что не только напрочь сносит "крышу", но и полностью блокируются все чувства, посылающие в мозг команды об опасности или сохранении благоразумия. Никакие правила, никакие угрызения совести не могут сдержать эту затмевающую рассудок страсть. Я могу понять такие чувства, возможно, смогу даже простить, но Миранэль... Было такое ощущение, что внутри нее живет холодная лягушка, прикрывшаяся накидкой, на которой нарисована страсть и чувственность. А рядом с этой лягушкой, крепко держа ее за лапу, сидит деляга-купец, до грамма отмеривающий чувства и до копейки высчитывающий выгоду от их вложения. И еще. Она страстно жаждала родить ребенка, но только от моего отца или от меня. Думаю, она, как и мы, пришла к выводу, что в таком ребенке темная и светлая магия смогут слиться и позволяя ему стать более могущественным.
— Миранэль владеет родовой магией Светлых? — удивился Саннаэтель.
— Владеет, — подтвердил Даххарст. — Правда, у нее нет таких сил, как у тебя или Ализе, но ее это не останавливало.
— А, что остановило тебя и твоего отца? — не удержался Саннаэтель от вопроса. — Насколько я понял, рождение такого ребенка являлось вашей мечтой.
— Мой ребенок заслуживает, чтобы его вынашивала женщина, достойная уважения, — сквозь зубы прошипел Даххарст. — А лоно этой... этой... — он не мог подобрать подходящего слова, — словно клоака. Я никогда не допустил бы, чтобы она носила моего ребенка.
— А ты не пытался забрать у нее дневники? — Ранхгарт решил увести разговор в сторону от этой очень неприятной темы.
— Конечно, пытался! Но у меня не было доказательств, что это сделала она. Миранэль предоставила свидетельства, что в те дни, когда их похитили, она была далеко-далеко. Я ей не верил, поэтому раза три обыскивал ее дом, но дневников не нашел, что и не удивительно. Тайники можно сделать где угодно. Меня беспокоит, что она, отчаявшись разгадать наш шифр, могла найти себе подельника.
— Советник Лаэдель? — догадался Ранхгарт.
— Да, именно он. Что-то слишком часто он стал попадаться мне на дороге.
— А что если Миранэль ему передала дневники, и теперь они находятся в его доме? — предположил Светлый.
— Ни-за-что! — по слогам отчеканил Даххарст. — Она никогда не выпустит добычу из рук, и никогда ни с кем с нею не поделится, разве что под страхом смерти. Нет, дневники она ему не отдала, но, возможно, в доказательство показала один из них, намекнув, какие тайны они в себе хранят, и какие возможности откроются перед расшифровавшими, их.
— Подождите! — закричал Ранхгарт. — А если Ализе похитили они? И вернут ее только в обмен на информацию?
Мысль Ранхгарта была дельной. Такое вполне могло произойти.
— Нет, — глухо сказал Даххарст. — Ализе похитили Светлые Древнего леса.
— Почему ты так уверен?
Даххарст помолчал, а потом неохотно ответил, обращаясь, в основном, к Саннаэтелю:
— Третьей женщиной в доме, который мы уничтожили, была ваша мать. У меня осталось несколько ее вещей, и сыскарь сказал, что ее запах был там.
— Моя мама? — поразился Саннаэтель, потом его глаза блеснули надеждой. — Но ведь это хорошо? Значит, она не допустит, чтобы с сестрой что-то случилось, ведь так?
Даххарст не отвечал, только продолжал на него смотреть, и тогда Саннаэтель сам вспомнил о той боли, что причиняли Ализе, и которую они оба на мгновение почувствовали.
— Но... как мама могла ее не защитить? — голос Саннаэтеля внезапно сел. — Она что, совсем не считает нас своими детьми?
— Вот сам у нее при встрече об этом и спросишь! — жестко оборвал его Даххарст, — Сейчас надо думать, как найти дневники. Я могу перенести нас в дом Миранэль, я там бывал несколько раз, и с обысками, в том числе. Она потом поставила защиту. Но мне плевать. Я смогу пройти сквозь нее, и мы ее дом перевернем снизу доверху.
— А если она окажется дома? — спросил Ранхгарт.
— Если она окажется в доме, то я ей сверну шею, — сквозь зубы пообещал Даххарст.
— Нет, — не согласился с его замыслом Ранхгарт, — это плохой план. Надо заставить Миранэль, чтобы она сама пригласила нас в дом. И я, кажется, знаю, как этого добиться. Ты Даххарст занимайся своими делами, а Миранэль оставь на нас с Саннаэтелем. Если она, действительно, такая сучка, как ты ее описал, то к ней в дом мы прорвемся, обещаю! — и он исчез, прихватив с собой Саннаэтеля.
Глава 17
Миранэль сидела за стойкой трактира, готовясь упиться вусмерть. Она была зла, как черт, нет, как сто чертей! Сегодня она поняла, что Лаэдель выкинул ее из игры, очень красиво, тактично и деликатно, но выкинул. Сначала она этого не осознала. Но теперь догадка настолько бесила, что только страх потерять жизнь мешал рассказать кое-кому о темных делишках этой твари, которые он проделывал за спиной королевы с помощью Миранэль.
"Советник! — с презрительной усмешкой, думала она про себя. — Да имея такого "советника", и врагов не надо, он с лихвой заменит их всех! — но злорадства хватило ненадолго, было горько, и снова жалость к себе затопила ее с головой. — Как же мне не везет! Доверила такой секрет такому уроду, и вот как он мне за это отплатил. Как помогать, так он ко мне, а как делить награду — меня в сторону. Ничего, — угрожающе подумала она, — я найду способ тебе ответить. Ты тысячу раз пожалеешь, что обидел меня. Пожалеешь, как и все до тебя, кому я смогла отплатить за обиды сторицей!"
Но мысль о мщении неожиданно испортила настроение еще больше. Сразу в памяти всплыл Эллентиэль. Миранэль раздраженно передернула плечами. Она ненавидела такие моменты, когда хоть в чем-то чувствовала себя виноватой. Случай с Эллентиэлем был как раз из разряда именно таких. Она не ожидала, что для него все так страшно закончится, она всего лишь хотела поставить на место эту высокомерную, заносчивую дрянь Исилите. Эта с — а, видите ли, решила высказаться, да еще с таким пафосом, что считает поведение Мираэль безнравственным! А потом предложила ей брать пример с нее и ее семьи. Мараэль довольно улыбнулась. Ох, и ответила она тогда этой твари. Вывалила ей на голову столько всего о ее муженьке, и, в первую очередь, о том, что он совсем не был монахом, даже после свадьбы. Но Исилите по-настоящему задел только рассказ о дружбе Эллентиэля с Темными. Она тогда отказалась в это поверить, но Мираэль знала, чем ее убедить. Жаль только, она не знала, что вместо домашней трепки Эллентиэль получит застенки Жрецов. А самое скверное, что он узнал о ее участии во всем том кошмаре, что на него обрушился, Исилите с удовольствием ему сообщила. Тварь!
А еще дневники. Они просто ей жгли руки. Несколько тетрадей, исписанных закорючками. Она могла только рассматривать рисунки, пытаясь по ним определить, что же зашифровано в записях. Она понимала, что там описывались артефакты, найденные Эллентиэлем и Темными во время раскопок древних гробниц. Один раз они и ее взяли с собой, вернее, ее взял с собой Эллентиэль. Тогда она считалась его девушкой, и он даже вроде бы немного был влюблен в нее.
Мираэль тяжко вздохнула, вспомнив о той поездке. С какой радостью она ехала с ними, и с каким позором вернулась! А все из-за этого мерзкого Темного, отца Даххарста.
Она училась с ним в одной группе, но близко не общалась никогда. И вот в этой поездке, узнав его поближе, она влюбилась в него без памяти. Темный был таким веселым, таким страстным... и таким неуступчивым. Если бы он тогда согласился переспать с ней, пока Эллентиэль отсутствовал два дня, последующего позора и не было бы. Что ему стоило ответить на ее ласки? Она знала, что он женат, знала, что никакого будущего у этого романа быть не может, но пару ночей страсти он мог ей подарить? Так нет же, уперся. Конечно, его отказ взбесил и обидел. Обидел настолько, что в гневе она не придумала ничего другого, как только со слезами на глазах, делая вид, что едва сдерживает рвущиеся рыдания, рассказать Эллентиэлю, что Темный хотел ее... изнасиловать.
Ну откуда она могла знать, что у Темного есть артефакт, заставляющий говорить правду? И откуда она могла знать, что Эллентиэль настолько доверял своему другу, что, несмотря на ее активное сопротивление, заставил ее активировать, этот чертов кристалл. Конечно, правда вылезла наружу. Эллентиэль отправил ее обратно, и хоть она потом кое-как с ним помирилась, былого доверия больше не было и в помине. Но это было даже хорошо, особенно, когда она без малейших угрызений совести воровала эти самые дневники.
Она снова вспомнила: сначала свою радость, насколько ловко ей удалось осуществить задуманное, а потом бешенство и злость, когда увидела, что записи зашифрованы, и она не имеет ни малейшего понятия, как их прочитать. Она билась над расшифровкой не день, и не два, и когда ее терпение совершенно иссякло, нелегкая принесла в ее дом Лаэделя. Он и раньше к ней захаживал. Нельзя сказать, чтобы она пылала к нему какими-то особыми чувствами, но он обладал властью, а значит, мог быть ей полезен. Так что симбиоз от такого взаимодействия был налицо. Разумеется, она никогда не посвящала его в свои дела и тайны, особенно те, что касались Темных отца и сына, но в тот день ей было как-то особенно хреново. Что ее тогда дернуло за язык, она не понимала до сих пор.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |