Зверь Лютый. Книга 18. Урбанизатор

Попробуйте детализировать картинку.

Вот вы хорошо, доброжелательно поговорили с Недом. Он перевёл вашу просьбу Чингачгуку. Могиканин подумал и кивнул. Договор — заключён, племя — поможет, "сагамор" — принял обязательства. Все — взрослые самостоятельные мужчины. "За базар — отвечаю".

Вот он вернулся в свой род Черепахи и сказал: "бледнолицый брат ждёт наших воинов у водопада Гленн".

А ему — афронт. Или — дефолт. Или — остракизм. По воле "матери рода".

И стал Чингачгук просто Гуком, без чина. Совсем даже не "сагамором". А будет сильно настаивать, про честь, там, про предков, пяткой себя в грудь... Станет — извергом. "Извергнутым из рода".

Потому что "мать рода" вот так видит ситуацию! Со всей своей мудростью.

Вы себе представляете мудрость вздорной старушки? Или — вздорность мудрой прабабушки?

Хотя мудрость вздорного старикашки — почти ничем не отличается.

"Почти" — потому что "особо сильно вздорные мужикашечки" интенсивно помирают на охотах и в войнах, не успевают стать старейшинами. В охотничьих племенах треть двадцатилетних мужчин не доживает до сорока лет. Мужчины умирают, преимущественно, в бою или от несчастных случаев.

Половина женщин умирает между 12 и 25 годами. От родов. Какая "женская мудрость" выживает? Широко-тазобедренная? Насколько эта "мудрость" применима в условиях смертельно опасной внешней агрессии существенно непривычной формы?

Здесь не так "всё запущено", но поверить, что марийская "кугырза" (элита, старейшины), хоть бы и мужского пола, согласятся с неудобным для них решением, хоть как-то меняющим их существование, требующим от них чего-то сделать... а уж чего-то совсем нового, чего они в жизни не видали! Только — "с ножом к горлу".

Это не имеет отношения лично ко мне. Или к моей "русскости" или "зверости". Я уже говорил: мари год назад было тысяч 20. Одних побили русские, других — "унжамерен". Они могли бы собрать 2.5 — 3 тысячи бойцов. Больше, чем ирокезы: те, при схожей численности, выставляли 2200 воинов.

А позвали бы, как Дмитрий Донской на Куликово поле, детей и стариков — и 3.5 получилось бы. И вымели бы этих находников как мусор! Но... демократия. Великих вождей вроде кугуза ("великий хозяин") Коджа Ералтем — ещё не выросло. Молодой народ ещё не понял, что единообразия похоронного обряда — мало, нужно единство вооружённых сил. И целостность структуры, которая это единство обеспечит. Власть называется.

Здесь власть держится на авторитете личности. И заканчивается за оградой двора. Там авторитет другого кугурака.

У эрзя уже есть кое-какая общеплеменная иерархия, появляются общенародные предводители — "инязоры". У мари... устойчиво существуют только 7-8 сотен "больших семей". И — всё. Остальное — временно, ограниченно, по согласию, по соседству... Рыхло.

Такому количеству хозяев договориться между собой... "Два еврея — три мнения".

* * *

Мадина устроила дедам экскурсию по Стрелке. Больше всего их поразило уже сделанное, но ещё не установленное, мельничное колесо: "О! Большое!". Покатали на фуникулёре. Мы его только запустили, воду с реки хоть как, хоть и без насоса, а наверх давать надо. Думали — развлечёт, получился конфуз: от высоты и обзора дедушек начало тошнить, еле отдышались.

Акрофобия — навязчивый страх высоты. Головокружение на большой высоте — нормальная физиологическая реакция. Но тут у дедушек случился приступ паники. Примерно 2% населения планеты страдают акрофобией, у жителей равнин и просто с возрастом — более распространено.

Здоровенная круговая кирпичная печка — их не вдохновила. Попробовали свежего хлеба — опять носы воротят. У нас идёт больше хлебушек ржаной, с небольшой долей отрубей, довольно грубого помола.

Факеншит! Я не навязываю, но ем то, что мне лично нравится! Что приближённые, на меня глядючи... Как всегда — личным примером.

А по их понятиям — бедность. Хороший хлеб — пшеничный, белый, тонкого помола.

По утру — снова разговоры. Вторая серия. Юлёж, зудёж и пи... мда...

— Мадина, переводи. Вы пытаетесь торговаться. Это — глупо. У меня не два языка, своих слов я не меняю. Я думал — вы умные, а вы просто старые. Я забираю ваши подарки. Как плату за потерянное с вами время. Ваши кони отдохнули — идите. Всё.

У Горшени как раз сейчас стало получаться что-то похожее на Гжель... Ну, типа. Мне было интересно с ним. Деды погавкали, помявкали и свалили.

Вечером ко мне пришла Мадина. И разрыдалась.

Кроме дедов-"кугызы" были ещё и возчики. Они-то и порассказывали ей подробности. Умная женщина: подсунула марийцам своего дядю Паймета, своего сожителя Гладыша и устроила перекрёстный допрос. Сначала — раздельный, потом серию очных ставок. Просто бабе — они таких подробностей не сказали бы.

"Баба — дура" — русское и нерусское народное мнение.

Понятно, что "данных радиоперехвата"... как и аэрофотосъёмки... не фигурировало. Но... Поветлужье горит. Синим пламенем по площади. Пять-шесть отрядов находников, по полсотни голов в каждом, последовательно выжигают слабозащищённые селения мари. Жителей — режут.

Западные мари, попавшие в треугольник русских крепостей двенадцатилетней давности основания — не дёргаются. А чего суетится? — Русские защитят. Северные — забились в леса в начале похода "унжамерен" и вылезать оттуда не хотят. А на востоке началась война с удмуртами. Тем тоже хочется кусочек добычи отхватить, давнего кровного врага — принагнуть. По югу, по Волге — летом прошлись русские рати и битые "друзья эмира". Там — одни пепелища.

Ведь понятно же! Собери всех боеспособных, всё равно получится много больше, чем находников. В разы! Если не на порядок. Волжское направление я им обезопасил — предполагаю, что уничтоженный мною отряд должен был выйти Волгой во фланг и в тыл тамошним мари.

Ещё проще: собери две-три сотни толковых воинов и дави этих... лесных удальцов. Отряд за отрядом. И никакое превосходство в воинском навыке и вооружении — какое у них там такое большое превосходство! — не компенсирует численности и знания своей родной земли!

Но... нужен, как минимум, человек с понятиями о тактике средневековой племенной войны. Хотя бы — уровня комбата. И нужно явное согласие "политического руководства" — старейшин-"кугураков". Без их поддержки никакой военный "он" отряд не соберёт. А они не хотят! Потому что их опыт — они же древние, они же умные! — говорит: надо прятаться, надо рассеяться по лесам и болотам.

А.Блок эз из:

"Мы широко по дебрям и лесам

Перед Европою пригожей

Расступимся! Мы обернемся к вам

Своею азиатской рожей!".

Да вот же беда! С другой-то стороны — зеркало! Такая же "рожа". А Европой здесь и вовсе не пахнет. Так, чуть только "русским духом" несёт. Душком. В моём исполнении.

* * *

— Слушай, Звяга, я видал, ты такие славные санки сделал. Лёгенькие, прямо — беговые.

— А? Ну. Хороши.

— А поставь-ка ты на них вторую пару полозьев.

— ?! Ты чо...? На чо...? Да ну...

— Ты — сделай. "На чо" — увидишь. Спешно. Нынче. Поставишь — вот так, снаружи по бокам. Расстояние — вот где-то так.

Вы не видали, как трактор лыжню накатывает? А я видал. Но у меня трактора нет. Но это ж решаемо! У нас вчера как раз снежок сыпал, завтра — самое время путь торить.

Ещё затемно выкатились саночки на Волгу, и пошли рысцой. По свежему снежку, оставляя за собой две пары ровных канавок.

Так и потрёхали, вёрст 8-10 в час, меняя лошадей в оглоблях. Вторая и третья следом "гусём" бегут. Волки путешественникам не помешают: в санках не боярыня дебелая — князь-волк собственной персоной. Стесняется, лапами морду закрывает — я ему выговор сделал, опять он сигнальщика в снег воткнул. На облучке Алу, они друг с другом ладят. С тех первых дней, когда я Курта у его матушки-волчицы забрал.

Лишь бы двуногие какие придурки по дороге не встретились.

Глава 387

Следующим утром и мы сдвинулись. От устья Оки до устья Ветлуги два ста вёрст. Полста вёрст за два часа — лыжный олимпийский массовый марафон. У нас... не, куда нам — у нас вёрст сорок. Потом — перекур с дремотой и снова. И так — семь раз. По арифметике не сходится? Тем хуже для арифметики. Ребятки выдыхаются — перегоны приходится делать короче. А перерывы длиннее нельзя — застывать начинают.

Не предел: лыжный ультрамарафон Red Bull NordenskiЖldsloppet почти такой же дистанции — 200 километров. Девушки проходят его часов за 9 с половиной. Причём там трасса куда тяжелее нашей по льду реки — подъёмы и затяжные подъёмы.

В этом деле есть, конечно, куча разных специфических деталей. Например, на такой дистанции и при таком пульсе жидкость из организма выводится в основном через мочевой пузырь. Но можно вести полноценную гонку, ограничиваясь несколькими перерывами по 15 секунд.

Нам так не надо. Такой сплошной марафон ребята не вытянут. Но идут вполне прилично.

Это ж какой я умный! Что последние месяцы гонял гридней по 20 вёрст каждый день. Без поблажек и отвлечений на работы. И по чернотропью и по снегу. А мне все выговаривали:

— Нафига бегать?! Воин биться должен!

Ты сперва до врага добеги. Сыщи его, долгожданного, да по дороге — дуба не дай.

Видна правильность моего решения об отделении собственно боевой группы от основной части отряда. Молодёжь-гридни темп держат. А вот остальные...

Чарджи на Стрелке злился страшно:

— Почему конями не идём?! Почему на этих... идиотских досках?! Настоящие воины такой хренью не занимаются! Позор! Бесчестье!

— Чарджи! Кончай чепуху молоть. У настоящего воина одно бесчестье — быть битым. Что означает — даром кормили. Учился плохо, ленился. Обнадёжил да не преуспел. Проще — обманул. Что тебе лыжи... не пошли — я знаю. И срамить тебя перед мальчишками не хочу. Они сдуру могут и подзабыть, что на коне ты тут любого... мелким крошевом. Поэтому ты остаёшься главным командиром здесь.

— Здесь?! Над кем?!

— В случае войны — над всем. В моё отсутствие — проведёшь учебную мобилизацию. Не скалься на меня! Привык, что тебе гридней... будто пирожок из сумы. Вспомни — чего они стоят. И ты, Терентий, не косороться. Я знаю, что завтра скорняки переезжать должны, что на фуникулёре ворот надо переделывать, что бондари третью неделю новый амбар просят... Это — всегда. Было, есть и будет. Если живыми останемся. А перережут — ничего ненадобно. Ты меня понял? Не слышу!

А вот Илья наплевал и на свои невысокие умения, и на смешки молодёжи:

— Я... это... пойду-сбегаю... глянуть охота... ну... как ты их... А я сзаду пойду. Чтобы лыжню-то не проломить. Лыжи-то дашь? А то я себе уже присмотрел.

Как я понимаю, он материал для отчёта своему князю собирает. Хочет собственными глазами увидеть подробности моей боевой работы. Святорусский богатырь-стукач. Ну, если с пользой, то почему нет?

Несколько неожиданно стала проситься Мадина.

— Ты ж раненая!

— Ой, да когда оно было-то? Уже всё зажило! Может, помогу чем... ну, там... перетолмачить чего...

— Тогда и Самороду идти.

— Чегой-то?

— А то я не вижу, как ты на неё... неровно дышишь.

— Хто?! Я?!

— Ну не я ж.

— А... эта... А Гладыш? Ну, мужик еёный...

— Гладышу — особое задание. Не журись да присматривай за ней. Поход-то... не бабское дело.

Там ещё и Николай с приказчиками, и Могута с выводком. Лесовикам, как я уже неоднократно докладывал, по ровному полю, по лыжне — за беговыми лыжами не угнаться. А вот до и после боя — может быть большая польза.

Ну что сказать? — Вдули от души. Местность мы по рассказам представляем. В моё время здесь водохранилище — устье Ветлуги Волга совсем съела. Выше по берегам такие знаменательные для русского слуха места как Макарьев. Ни самого городка, ни ярмарки, которая "сломя голову бежала навстречу" Пушкину — пока нет.

Очень для меня нынче важное местечко — устье Суры. Регион формирования множества здешних народов. Нынче — один из основных районов расселения мордвы. "Там эрзя живёт, мне головку оторвёт". Или — наоборот. Но не сейчас. Сейчас кудати увели свои "рои" подальше от реки, в укреплённые зимовья.

Вёрст за 30 до Суры встретили стадо лесных оленей из 5 особей. Они бежали впереди нас на протяжении пяти километров, периодически останавливаясь и смотря на нас непонимающими глазами. Наверняка думали: "что это гигантское стадо лыжных обезьян делает на нашей реке?". Волки, видать, все "на войну ушли", вот олешки и бегают безбоязненно.

Паймет говорил о длинном-длинном острове, который отделяет от Волги рукав, в который, собственно, и впадает Ветлуга. С нашей стороны, прямо в устье, будет ещё небольшой островок. После того, как слева отвернут под прямым углом на север идущие в глубине берега кручи. Вот от этой кручи и начинается собственно дельта Ветлуги. Упершись в этот массив, Ветлуга делает полный поворот — снова уходит на север. Но чуть дальше закладывает петлю и вновь разворачивается на юг, к Волге. Понятно, что здесь земли наносные, плодородные.

На этих островах мы и должны встать, чуть не доходя до жилых мест.

Там мы Алу и нашли. Точнее: нас нашёл Курт. Я стоял, отдыхивался, головой крутил. Хоть ночь и звёздная, а нефига не видно. Туда пришли или нет — непонятно. До того момента, как сверху, с невысокого бережка, валится на плечи куча снегу и сшибает с ног.

Ему, вишь ты, играть охота, а мне теперь и встать — забота.

Алу — молодец. Степняк, одно слово. Кони у него попонами прикрыты, овсом в торбах хрумкают, костерок скрытно горит, овчина лежит. Кумыса только нет.

Зато есть два ветлугая. Таких... сильно перепуганных.

Алу — меньше, и он — один. Но когда Курт начинает смотреть пристально и облизываться...

— Пойдём мы...

— Куда?! Сидеть! Придёт время — отпущу.

Пацаны лет по 13-15. Знания русского языка — базовые. На уровне трёх основных матерных слов. Впрочем, для описания произошедшего, при наличии наглядных рисунков на снегу и взаимном желании понять...

Мы опоздали. Вчера состоялась "Великая Битва".

Севернее, на льду озерка у Ветлуги сошлись сотен шесть-семь мари из тутошних тиште и сотня пришедших к ним на помощь волонтёров из черемисов, против трёх сотен "унжамерен" с двумя сотнями заявившихся в последний момент удмуртов в сине-белых штанах.

При полуторном численном превосходстве мари — они, таки, были разгромлены.

Что не ново: "воюют не числом, а умением". Особенно — умением командиров.

У мари, как всегда, верховодили старейшины-"кугураки". У пришедших удальцов меря — военные вожди, прошедшие школу и самого Бряхимовского похода, и многочисленных, в смысле не только числа, но и числа участников, стычек исхода через марийские земли после разгрома и последующего набега.

* * *

От первых летописных свидетельств о централизации власти у мари, о строительстве укреплений Шанза, городков Кокшаров на Вятке, Хлынова на Ветлуге — меня отделяет буквально одно десятилетие. За которое этот народ, получив серию тяжёлых ударов, переживёт их, осознает необходимость централизации, сильной власти. Уже ходят по этой земле юноши, которым суждено стать великими вождями, собрать аморфные роды, племенные союзы в нечто похожее на целое, способное что-то сделать разом, вместе. Военные экспедиции русских и мери следующих десятилетий — подталкивают, заставляют объединяться, повышать связность, усиливать взаимодействие.