Взяв светлую прядку в ладонь, та залюбовалась ее сиянием — казалось, каждый волосок был наполнен лунным светом.
— Наши волосы очень ценятся у людей и магов, — пояснила принцеса. — Даже один волосок, вплетенный в прическу, способен придать привлекательности последней дурнушке, а десять вплетенных волосков к тому же изменят цвет локонов на белокурый, как у нас. И для магических ритуалов наши волосы весьма ценный компонент. Ты можешь продать их или обменять на что-то ценное для себя. Смотри не продешеви, — весело подмигнула она, — наши волосы — большая редкость, ведь добыть их не так просто. К нам очень трудно подобраться близко, а выбраться из наших объятий — еще трудней, поэтому каждый волосок потянет на горсть драгоценностей. Подумай, если захочешь остаться в нашем мире, недостатка в кавалерах у тебя не будет, да и приданое можешь получить достойное.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила ее Глаша.
— Да ладно, мне не жалко, — довольно рассмеялась она, закинув голову и рассыпав свои роскошные волосы по плечам.
Верхушки деревьев уже золотил рассвет, и Расана стала поспешно прощаться.
— Пора уводить девчонок на дно, вон как разгулялись-то! — она махнула рукой на русалочек, самозабвенно выводящих горячие восточные па. Девчонки учились быстро, природная грация и пластика русалок придавала их движениям особую пленительность, и уже сейчас, спустя всего полночи тренировки, они смогли бы составить серьезную конкуренцию Шакире и Бритни, посвящающим танцам пару часиков занятий ежедневно.
Расана надела на голову Глаше свой венок из лилий и сказала, что он сохранит свою свежесть еще три дня.
— А как же ты?
— Новый сплету! Будет, хоть чем себя занять.
Глаша тепло распрощалась с принцессой и ее приближенными под
неодобрительные взоры Оливье, который каменным истуканом застыл у кромки деревьев и в ужасе взирал на это безобразие.
Шаловливые русалочки послали буке сотни воздушных поцелуев и изобразили на прощание несколько особенно страстных движений грудью и бедрами, отчего бедного маркиза едва не хватил удар. Он сдавленно булькнул, развернулся спиной и рванул в кусты так, как будто за ним гнался отряд разъяренных гарпий. Впрочем, кто знает, как обернулось бы дело, не возьми Гликерия пару десятков уроков восточных танцев?
Глаша и Оливье едва держались на ногах после бессонной ночи. Поэтому, разыскав коней, они решили пару часиков вздремнуть в лесу. Благо, и заросли шатерника тут же нашлись, а на зачарованном от холода походном плаще спалось не хуже, чем на мягкой перине. Торопиться им все равно было некуда — до замка вампиров всего четыре часа пути, а пробуждаются его обитатели только ближе к вечеру.
Так что в седла путники взгромоздились уже ближе к полудню, и быть бы им в замке вампиров уже к ужину, кабы не одно досадное происшествие, которое приключилось с ними, стоило им отъехать от Серебрянки всего на полчаса езды...
* * *
Воскресным утром шестнадцатого июля Арина Нарышкина обнаружила в почтовом ящике извещение на посылку. Повертев его в руках, трижды перечитав пункт отправки (Узбекистан) и не обнаружив имени отправителя, получательница недоуменно нахмурилась. Ни одной идеи по поводу личности отправителя и уж тем более содержимого посылки в голове не возникло, а значит... Арина уже собралась было скомкать извещение и бросить в стоявший здесь же ящик для рекламных листовок, как ее взгляд зацепился за графу "ценность". "Бесценно", — гласила та. В скобках корявым почерком было дописано: (0 руб. 0 коп.) Арина хмыкнула и глянула на часы. Почта уже открылась, и в это время там как раз мало народу. Отчего бы не проверить, что за бесценную посылку прислал ей неведомый отправитель? Она свернула извещение пополам, положила в карман спортивной куртки, вышла из подъезда и зашагала в сторону почты.
— Получилось! — торжествующе прошептал худощавый загорелый узбек, потирая морщинистые руки. — А ты говорила — не выгорит, не выгорит!
— И не выгорело бы, — возразила девушка в синей бейсболке, провожая Арину взглядом. Они уже полчаса как стояли в подъезде дома напротив и ждали, когда Нарышкина отправится на традиционную воскресную пробежку в парке. — Если бы я не дописала "ноль рублей ноль копеек", ни фига бы не выгорело, — убежденно добавила она. — Пупырышкина бы подумала, что ее опять на деньги разводят, и не пошла бы. А так — заинтересовалась. Учись, пока я живая! Уж я-то эту Кочерыжкину как облупленную изучила.
— Ну, я пойду? — завертелся узбек, наклоняясь к стоящему на полу пакету. Достал оттуда чалму, нахлобучил на голову, наклонился снова и застонал: — Ай-яй-яй!
— Что такое? — обеспокоенно спросила девушка.
— Спину прихватило, — сокрушенно признался старик. — А все из-за тебя, злыдня! Говорила ж я тебе, Настька, давай прототипа для Хоттабыча помоложе возьмем. А ты все — "не поверит, заподозрит, в домогательствах обвинит"! А страдать теперь мне.
— А ты думала, мне было легко? Терпи, Ларчик, наша служба и опасна и трудна. И не забудь, что ты не Хоттабыч, а Гасаныч — его внучек родной...
— Помню-помню, — прокряхтел узбек. — Абдурахман Хоттаб ибн Гасан. Зря ты, Насть, все-таки не дала мне именную грамоту сделать — вдруг не поверит?
— Поверит, — убежденно сказала Настасья. — Именную грамоту и подделать можно, борода — вот твоя лучшая рекомендация и удостоверение личности, — добавила она и неожиданно дернула старика за длинную седую бороденку.
— Ай! — взвыл тот, шарахнувшись в сторону (а на другом конце Москвы почтенный дед семейства Гаджикариповых, Саид Бананович, возвращавшийся из мечети и в ту минуту выбирающий сушки к чаю, отпрыгнул от прилавка и глухо выругался, чем безмерно напугал продавщицу). — Ты чего?
— Привыкай. Думаешь, Нарышкина не проверит, настоящая ли у тебя борода?
— Ну так и пущай заценит, — потирая подбородок, проворчал узбек. — Зря я, что ли по твоему указанию с самого утра у мечети бородатых старцев высматривала? Черти куда ехать пришлось! Теперь пусть хоть обдергается!
— Ты и сама не забывай волоски дергать, когда чудеса начнешь творить да желания исполнять! — наставительно сказала Настя. — Ну давай уже заклинание невидимости применяй да топай к двери Нарышкиной — а то наша спортсменка уже скоро с трофеем вернется. Надеюсь, ей не придет в голову открывать его уже на почте...
— Так ведь спину прихватило! — жалобно напомнил старик.
— Вот ведь старая ты развалина, — насмешливо обронила Настя, затем подняла ладонь и поводила ей над спиной узбека.
Лара бы и сама могла произвести эти нехитрые действия, если бы ей спину в три погибели не согнуло, да и руки у дедка были не такие гибкие, как ее собственные, а для большего эффекта заклинание следовало пропустить через ладони и направить к очагу боли.
— Кудесница, — проскрипел старик, разгинаясь и поправляя съехавшую на бок чалму. — Фух, уже вся голова взопрела!
— Терпи, Ларчик, Абдурахманом будешь, — хохотнула Настя.
— Буду, а куда деваться? — вздохнул старец, вынимая из пакета цветистый восточный халат и надевая его поверх футболки и льняных штанов, стянутых на лодыжках резиночкой на манер шаровар. Обычно Лариса копировала внешность человека вместе с одеждой, но на этот раз пришлось позаботиться и о костюме.
Где-то наверху хлопнула дверь, и подруги восприняли этот звук как сигнал к действию. Лариса в образе узбека-Гасаныча подмигнула Насте, выдернула волосок из бороды (Саид Бананович, к тому моменту уже успевший купить сушки и выйти из магазина, едва авоську из рук не выронил) и исчезла, оставив лишь седой волосок, медленно опавший на пол. Настя прислушалась, убедилась, что вышедшие жильцы сели в лифт, досчитала до десяти и последовала за подругой, дабы не наступить на пятки невидимому старцу и не спровоцировать очередной приступ радикулита или, того паче, стать причиной открытого перелома руки.
Тем временем Арина Нарышкина уже получала небольшую картонную коробку с бесценным грузом весом в 3 кг 700 грамм. На почте выяснилось, что отправитель сего — Немудрякин Рустам Аристархович, какой-то дальний бабушкин родственник. Вот только почему посылка пришла ей, а не бабушке?
— Фамилия-то какая смешная — Немудрякин, — улыбнулась тетя Дуня, вручая Арине коробку. Пожилая соседка работала в службе доставки и позволила забрать посылку без предъявления паспорта.
— Да уж, обхохочешься. Спасибо, теть Дунь! — оценивая коробку на вес, поблагодарила Арина. В парке с таким камнем не побегаешь, придется возвращаться домой.
Дома она закрыла на оба замка дверь (та отчего-то закрываться сперва не захотела), затем споткнулась в прихожей, едва не уронив бесценный дар Немудрякина, да так, что аж половицы заскрипели, чего с ними сроду прежде не случалось, и уж только потом заглянула к бабушке (старушка еще спала) и протопала в конец коридора к своей комнате. Там образцовая работница "МакДональдса" поставила коробку на стол, взяла в руки ножницы, разрезала почтовый скотч и вытащила на свет тяжелый железный кувшин, потемневший от времени.
Кувшин Лариса купила за копейки в одной из антикварных лавок накануне днем. Старинный, пузатый, с нанесенными вокруг горлышка витиеватыми письменами, сосуд как будто сошел со страниц восточных сказок. Разумеется, томившегося в неволе джинна там не оказалось, да Ларисе конкурент был и ни к чему. С ролью Хоттабыча она и сама превосходно справится. В квартиру волшебница вслед за Ариной прошмыгнула почти незаметно — а что полы невидимого халата застряли в двери и мешали ей закрыться, так это пустяки, дело житейское. Только она халат из двери выдернула, да Арина дверь закрыла, как новая каверза приключилась — тело стариковское оказалось медлительней, чем реактивная Нарышкина. Волшебница не успела ногу отдернуть — как подопечная всем своим весом на больной мозоль обрушилась. Как Лариса не завопила дурным голосом — сама до сих пор удивляется, только зубы стиснула. И стискивать-то особенно нечего было — чего там этих зубов-то осталось! А только скрип по всему коридору разнесся — зубы-то у старичка через один железные оказались. Лара так и обмерла на месте: по ноге как будто слон прошелся, больной зуб мигом разнылся, да тут еще и Арина насторожилась, как охотничий пес, и головой по сторонам закрутила. Лариса в обои вжалась, позабыв о том, что невидимка, а Арина ножкой по старому паркету топнула и успокоилась вроде, все на половицы списала. А дальше уж Лара по стеночке за ней в комнату прокралась да приготовилась ждать, когда Нарышкина крышку кувшина открыть решит.
— Вот те на! — пробормотала ее подопечная, разглядывая кувшин со всех сторон. — Ну ты, товарищ Немудрякин, и намудрил!
Затем она потрясла кувшин над ухом и разочарованно заключила:
— Золотых монет не предвидится. И на кой мне эта дура?
Ответ на свой риторический вопрос девушка неожиданно обнаружила в ящике, на дне которого лежала записка.
"Дорогая Арина! Наш покойный дедушка Аристарх Тимурович завещал вам этот кувшин. Кувшин не имеет никакой исторической ценности, он был дорог деду как память о раскопках, на которых он побывал в студенческие годы. Неизвестно, почему он хотел передать его именно вам и нужен ли он вам самой. Но мы, следуя дедушкиной воле, пересылаем его вам. С уважением, Рустам Немудрякин".
— Имел бы историческую ценность, фиг бы передали, — пробурчала Арина, ознакомившись с содержанием записки, и вновь взяла кувшин в руки. — Ну что, Хоттабыч, вылезай! — ухмыльнулась она и игриво щелкнула по поверхности сосуда. — Надеюсь, путешествие твое в багажном вагоне прошло с комфортом и наши доблестные почтальоны не намяли тебе бока.
"Йес! — торжествующе воскликнула про себя Лара, мышкой затаившаяся у окошка. — А теперь открой крышку, балда!"
— Что же ты не выходишь, дурашка? — дурашливо спросила подопечная. — Разве ты не хочешь выполнить мои самые заветные желания?
"Хочу, хочу, хочу! Только крышку открой!"
— Ах, точно! — спохватилась Арина и потянула на себя крышку кувшина. — Ну иди же ко мне, мой благодетель!
"Уже иду, бегу, лечу, мчусь, падаю. Да открывай же уже дурацкий кувшин!" — мысленно рявкнула Лариса, готовясь к своему торжественному выходу.
— Вуаля! — провозгласила Арина, откидывая тугую крышечку, и в ту же секунду из узкого горлышка заструился густой белый дым, который мгновенно заполонил всю комнату.
"Ну и кто теперь скажет, что джинн появился не из кувшина? — удовлетворенно заключила Лариса, делая шаг вперед и снимая заклинание невидимости.
Из дневника Арины Нарышкиной:
Как только я открыла крышку, из кувшина повалил белый дым с удушливым пряным запахом, и когда он развеялся, а я — откашлялась, в комнате появился сумасшедший старик с ослепительной улыбкой Остапа Бендера, собравшегося свистнуть очередной стул...
* * *
Лес был тихим и безмятежным, высоко в ветвях щебетали птицы, сквозь кроны деревьев проглядывало солнышко — словом, ничто не предвещало беды, когда Оливье натянулся в седле, как струна, и обеспокоенно вгляделся в листву над головой.
— Тсс! — шикнул он на Глашу, пересказывавшую жеке сюжет "Интервью с вампиром", и положил ладонь на рукоять меча.
Жека послушно юркнула в суму, а девушка сильней стиснула поводья. "Доигралась! — пронеслось у нее в голове. — Хотела приключений — получай! Вот только как ты теперь из этой переделки выбираться будешь, глупындра, когда у тебя даже меча нет? Да и был бы — что толку?!" Эх, надо было попросить тогда Милану вместе с навыками верховой езды наколдовать ей и владение оружием и ручным боем. Ну да что теперь — после драки кулаками не машут. Хотя ее драка, похоже, только начинается.
Сверху затрещали ветви, покачнулись кроны деревьев, упала на землю крупная крылатая тень...
— Гарпия, — сквозь зубы сообщил Оливье, выхватив меч и приготовившись к схватке. — Пригнись!
В ту же секунду над Глашиной головой что-то просвистело, а сама голова полегчала.
— Вот зараза, — удивленно моргнул маркиз и во все глаза вытаращился на Гликерью.
— Что она сделала? — испуганно пролепетала та. — Сняла с меня скальп?!
— Она свистнула твой венок, — прыснул Оливье. — Никогда бы не подумал, что гарпии любят цветы.
— Ах, ты зараза! — вскричала разъяренная девушка, грозя кулаком в небо. — А ну верни мой подарок!
— Кажется, она возвращается, — сосредоточенно сообщил маркиз, глядя наверх. В следующую секунду на него упала черная клякса, в которой Глаша, как ни старалась, не могла разглядеть ни морды, ни лап, ни хвоста. И неудивительно: маркиз задал коварной похитительнице венка такого жару, что та заметалась в воздухе со скоростью сумасшедшей белки, бег которой прокручивают на утроенной скорости на видеомагнитофоне. Раздался визг, писк, лязг железа, скрежет когтей по металлу и взбешенный крик Оливье:
— ..., — красноречиво выразил он свои чувства на ругательном кукуйском, глядя на взмывающую вверх гадину, — она сожрала мой меч!
— Ни фига себе, — выдохнула Глаша, глядя на огрызок меча в руке маркиза.
— Гони во весь опор! — страшным голосом завопил Оливье.
