Ландскнехт. Часть четвертая

Днем сгоняли с Морой пострелять — к Хуго в гости, в подвале прямо ружья опробовать. Этот гад аж хвостом метет. мол, не знал, не прибрано, я даж приревновывать начал — че это, это я к тебе приехал, а ты тут перед этой козой увиваешься! Ну да, потом как-то все устаканилось. Мора постреляла, заверила, что от моей винтовки не сильно отличается, и что в мишень она обязательно попадет. Из трех ружей первое уже полностью готово, и мне, честно сказать, при всей нелюбви к охотничьему оружию — понравилось. Так дело пойдет — сгребем мы бабла на празднике...

Вернулись когда — девки встретили во дворе, испуганные, говорят — дядька какой-то приходил, стучался, но они не открыли. На Мору я посмотрел крайне нехорошо, а та глаза прячет.

— Что ж вы, — им говорю — Испугались-то? Ружья-то где?

— А я тебе говорила?! — это Алька старшей

— Ну. ты и через ворота стрельнуть говорила — отфыркивается та.

— Не... — сразу грустнеет Алька — Через ворота мое ружье не пробьет, наверное...

— Хорошие девочки, молодцы — похвалил я их — А через ворота, и вправду, не надо. Вот кабы кто через верх полез бы, или ворота б сломал — так сразу. Уяснили?

...Другим днем, только что девки отпросились на очередной мастер-класс по рукоделию в школе, зашел в гости Сэм. О том о сем перекинулись, а потом он и давай крутить:

— Йохан, тут такое дело... Крауц, старый плут, говорит, что ты пограничникам говорил, мол слышал, как они там воевали.

— Говорил. Слышал.

— А ты совсем ничего не видал?

— А с какой целью ты, господин начальник, интересуетесь? — спрашиваю. Нехорошие заходы получаются — я-то, конечно, ничего такого не делал, противозаконного-то. Но ситуация какая-то не очень ясная.

— Да я для себя интересуюсь, Йохан — отвечает он, в глаза глядя — Для себя, не для дела. Я ж ничего тебе не предъявляю, просто поговорить... Вдруг видел чего.

— А что я там видеть мог, интересно?

— Да, бают всякое в городе... Мол, там и не пограничники были, а жандармы...

— Были. Это тебе Крауц и скажет.

— Так может, они потом пересели к ним, с охотника?

— Все может... Тебе-то какой интерес? Это ж не твоя поляна вовсе?

— Да так... Иногда лучше знать, во что не вляпаться.

— Это да... — помолчали, чаек потягивая, а потом я, рассудив кое-что, и говорю ему: — А ты уверен, что оно тебе стоит знать? Ну, тогда слушай, что мне давеча приснилось...

И изложил я ему все. Ну, почти все. Про свою стрельбу не стал говорить — не надо. А остальное — все как было. Посмурнел смотрю дядя. Також, будешь любопытствовать излишне, еще не так посмурнеешь.

— А про банду Рыбака ты не слыхал чего, Йохан? — спрашивает.

— Вот чего нет, того нет — честно отвечаю — Только те слухи, что по городу бродят.

— Ну-ну — отвечает. Ну, это-то его делянка и вправду — говорят, в Западной у нас эта банда — но это слухи из серии городских легенд. Никто не видел не знает, говорят лишь что главный у них — по кличке Рыбак. Не потому, что, как в триллере — ходит и крюком всех ибашит. Просто эта банда провинившихся вывозит купать в море ночью — а потом их находят... иногда. В сети рыболовные старые завернутых. Иногда с утяжелением, иногда без. Нет, ну таких и впрямь иногда находили. Говорят, банда и рыбаков под себя сгребла, и контрабанду... И никак не отловить никого — все законспирировано. Но так ведь не бывает обычно. Потому — скорее всего сказки, или дымзавеса — кто-то свой бизнес байками прикрывает. Изложил я это все, Сэм посидел, покивал головой. Еще малость потрепались, да он и поблагодарил, заявив, что с него теперь за информацию причитается. На том и откланялся.

Минут пять не прошло, как Сэмэн отвалил — снова стук в воротА. Думал, забыл он чего — открываю, а там этот. Ромео хренов. На лбу шишак аж бордовый из-под повязки (я чуть было машинально темно-красный полукруг на скуле не потер), смотрит хмуро. Не извиняться, похоже, пришел. Это плохо, он трезвый-то меня в драке на раз уработает, и полена никакого под рукой нет. А до револьвера маленького в кармане еще добраться успеть надо... Вот хоть бы глянул, кто пришел, до того, как открывать.

— Ты Йохан. — не спрашивает, утверждает.

— Ну, я.

— Я к тебе. Пустишь?

— Ну, отчего ж... Драться, поди, не будешь? — шутка-шуткой, а не хотелось бы

— Нет. Я по делу.

Ишь ты, деловая ковбаса... Впустил его, только тут собак заворчал, а потом и заорал. Никогда его таким не видал, аж шерсть дыбом. Утащил его за калитку, в сад выгнал, а он оттуда аж мечется. Плохо дело, собаки они завсегда чуют, видать дядька пришел на взводе, такой на любое готов. Потому краем глаза его держу, да тишком, боком повернувшись, пистоль поправил, чтоб быстрее достать. Пока вернулся — смотрю, Мора выскочила на крыльцо, на собачий-то ор. Как этого увидала, рукой рот прикрыла, то на него, то на меня глядит. Услал ее в дом, только и не хватало тут. А этот совсем, смотрю, с катушек едет, как ее увидел. Вот чорт, ну что ж мне, и по собственному двору с револьвером ходить теперь?!

— Ну?

— Я по делу. Я тебе правдой предлагаю отпустить твою рабыню Мору мне в жены. Готов выплатить за нее выкуп, коли примешь — то рассрочкой, коли нет — дай срок три дня, и назначь сумму.

Опаньки... Хорошенькое дело... Однако же, неожиданно. И... чорт возьми, весьма заманчиво! Продать-то я их не имею права, а вот полюбовно отпустить замуж например — запросто. Но — за деньги. Ну, иначе всякие коррупционные схемы получаются, а городской закон этого не любит. А тут такой случай, эти голубки, поди, все уже и обговорили. Ну, и спрашивается — хера ли было лезть драться? Я ее отпускаю... да хер с ним, с выкупом! Назначим, как есть, подъемный! И забирай ее скорей, увози пугать чортей... А девки? А проживание по договору?

— Любезный — хамство, конечно, но, смотрю, у него только желваки заиграли — Ты же, поди, знаешь. На мне договор с их проживанием. Всех троих, кстати. По закону я их по отдельности продать не могу, и из дома выгнать — тоже. — добавлять, мол, хотя и страстно этого желаю — не стал.

— Отпусти ее, коли пожелает, ее право уйти будет. Дом у меня есть, платить стану за всех троих.

— Да Богов ради! Договорились!

— Чего? — аж опешил. Не ожидал, что ли?

— Да ничего, говорю — Договорились. Ща, как положено, спросим согласия — и к нотариусу. — и, дверь открыв, зову, значит, Мору. А этот-то, смотри, аж пот льет — волнуется...

Вышла эта — уже накинула что-то, а то в сарафане домашнем была, вишь. Я ей и излагаю:

— Вот, Мора, тут товарищ к тебе с предложением... Ну?

— Мора — тот начинает, и видно, что совсем уж нервничает — я, Янек, предлагаю тебе выйти за меня замуж. Хозяин... твой... согласен, и назначит выкуп, который я, за тебя и дочерей твоих, обещаюсь ему выплатить. Согласна ли ты? Ответь.

Стоит, смотрит то на него, то на меня. не дает ответа.

— Мора, ты б отвечала что — вишь, человек ждет — говорю ей. А она только шепчет что-то беззвучно — Чего? Громче скажи, али от счастья голос пропал?

— Нет... — шепчет.

— Эмкх... Чего? — я аж ушам не верю

— Нет. Нет! — аж крикнула, и бегом в дом. Вот это номер в нашем цирке... Я аж руками развел. Смотрю на Янека — а у того круглоглазие, и полное недоумение в жизни. Но тут на меня взгляд перевел — я разве только снова руками развести могу. Мол — така херня. Вот неволить замуж идти — никак я не могу по закону. Запретить — и то не могу. Препятствовать — могу в пределах, но не более. Что на нее нашло-то?

В общем, отвалил страдалец, не солоно ни жарко, ушел не прощаясь, словно похмельный пошатываясь. Эк его это змеюка, походу, обломала. Наверное, жилье у него не ахти, а она дура что ли, раньше времени с шестнадцати аршин съехать. Квартирка-то знатная. Полюбовник, ясное дело, подождет еще три года, куда он, дурень, от такой крали денется. А что ее эти три года рабовладелец-иксплататар валять по койке будет... так эта же, поди, ему напела, какой я страшный насильник — а сама-то, отчего-то мне кажется, особого дискомфорта не испытывает, и порой весьма наоборот. Ох, до чего же хитрожопая!

А вечером, когда уже спать ложиться собрались, она вдруг ко мне бросилась, и давай прощения просить. Нет, ну это ж надо? Вот как у них, у баб, так получается, что если не виноват — надо извиниться, а если она извиняется — сразу себя виноватым чувствуешь. Поневоле как-то начал ее утешать. Утешил, конечно. Потом, уж под сон, еще раз. Да и пошел этот страдалец, пожалуй. Подождет три года, козел...

* * *

Жизнь, опосля всех инцидентов, начала постепенно втягиваться в привычное русло, как питон в камнедробилку. Девки тренировались аж каждый день, научившись крутить патроны себе. И летели "ружейные" пульки несколько иначе, горохометы заиграли совсем по-новому. Били куда кучнее на большие дистанции, и пробивали две дюймовые доски — как армейский револьвер. Тем более что, сделав пулю подлиннее настолько, чтоб в обычный револьвер было не впихнуть от греха — довели мы навеску до разумного предела, что если больше — начинало дуть гильзы. С резервом, конечно, навесили, но все же. Скорость пулек приблизилась, похоже, к звуковой. Выглядят винтовочки забавно, а так — довольно серьезный аргУмент на малой дистанции. Мора настолько обнаглела, что разок даже сгоняла на таксо к Хуго пострелять, пока я гонял на Поле за дровами. Комбезы девкам она пошила, те морды поморщили — они-то думали, что будут какие-то особые охотничьи, красивые... А вышло что-то типа танкистской робы — ну, да еще ботинки им прикупили, типа берцев. Брать ботинки с тряпочными голенищами не стал, разорился на кожу, ну да и брал бэ-у, и сдадим так же от младшей, а от старшей мелкая доносит. Зато — смотрится... Шапки хотел им сначала беретики придумать, потом посмотрел — нет, с косичками, вот так — полный хентай. Девки, поворчав, тоже как-то заценили. А вот Море я велел сшить на себя кожаный комбез. Из вредности. Ну и для пользы дела — формы у нее.. имеются, будет, что показать. Та лишь хмыкнула, но обещала сделать, только мол — дорого. Ничего, говорю — главное — модель запатентуй, потраться уж — там на празднике ж народ с женами и дочками будет... Ну, кроме дел домашних — ходили они на горпляж несколько раз. Я раза с ними пошел, да пожалел. Ну его. Не люблю такого. Но девчонкам ничего, нормально. Алька правда разок, непосредственно так, заявила — мол, в Песках-то получше было... Милка хмыкнула, Мора зашипела, как Змей Добрыныч на Горына Никитьевича...

Потом случились у меня неполадки в поясничном отделе. То ли перетрудил спину, коля дровы, то ли продуло, то ли и то, и другое. В общем — ой. Притирки и парка в бане не помогала — пора к докторам идти. Валялся с шерстяным платком на пояснице, издеваясь над этой дурой сентенциями, что мол — Карл Маркс помер, Ленин помер, твово мужука закопали — и мне уже нездоровится. Вот и я теперь, значит помираю от простуды, хорошо хоть — теперь долгов на вас нет, и наследников у меня тоже нету, вот как все удачно сходится! Дважды довел до слез. Потом реально нехорошо стало. Пора, думаю, к докторам. Но к лечащему своему, к патологоанатому — рановато, наверное, все же. Не готов я еще к этому. Слишком подвижный пока. Надо и другим дать поработать.

И тут-то, как на грех, я и вспомнил — у меня же в этом городе есть один знакомый доктор! Написал тут же ему слезное письмо, с просьбой назначить прием, как можно раньше — на дом вызывать, боюсь, дорого, да и... наверное по должности его — не поощряется быть не на месте. Привезут очередного, напоровшегося на гвоздь диаметром в пять линий — а фершал, вишь ли, на участке! А я уж на таксо доберусь...

Коварный доктор прислал в ответ не номерок с регистратуры, и даже не отповедь, мол — "Где полис получали — там и лечитесь!". Он прислал сразу скорую помощь. В виде сеанса массажа на дому. Да-да — от своей мускулистой медсестры...

Чорт ее знает, в конце-концов спина действительно на другой день прошла. Хотя от таких ядреных мазей, с пчелиным ядом кобры и вытяжкой из языка тещи — пройдет все, и даже жизнь — перед глазами. Но массаж тот я запомню надолго. И как она это делает? Смотреть-то за спину у меня не получалось, хотя и не скрывала ничего медсестренка. Мора все порывалась помогать — но куда там, все одно, что сравнивать парикмахерские щипцы с гидроманипулятором трелевочника... Я временами орал, стонал и вырывался, словно Новодворская при виде портрета Сталина. Но главное — не знаю, специально, али случайно (думаю — первое все же) — имелся побочный эффект. Провожал я медсестру только взглядом, так и оставшись лежать, но в несколько приподнятом настроении. А Мора ходила надутая и обиженная. Пока поближе не подошла, чтоб я дотянуться смог. И как эти кошки курчавые такое выделывают? А руки до чего ж сильные, однако... Эх, доктор, повезло же!

Оздоровившись, и чуть посидев в щадящем режиме, решил отправиться в гости к мастер Бергу с благодарностями (А может, еще сеанс массажа заказать? Приватно, без всяких лишних?...), заодно имея в уме тактично справиться о здоровье пораненного Хумуса. Предварительно написал пространное письмо (Ну, мало ли, какие планы у человека? Надо же, если что, дать человеку возможность вежливо отказаться и тактично послать нахер), в котором, кроме прочего, похвастался приобретением, и приглашал, при желании, совершить морскую прогулку. Ответ пришел только на другой день, когда я уже решил, что доктор не желает общаться. Ну, на самом деле — тут просто так принято, а то неприлично. Это я торопыга. Доктор приглашал в гости, на ужин, и писал, что крайне рад будет пообщаться. Вот только тут-то Мора вдруг и завелась. Чуть ли не открыто заявила мне, что желала бы поехать со мной, "мало ли, какая помощь понадобится". Хотел было одернуть ее, да вот отчего-то не получилось. И вообще, впервые она так себя ведет-то. Взял я, да и согласился. Оттого сам на себя злился всю дорогу. Надо с этой бабой что-то решать...

...Лекарь Берг встретил нас весьма радушно, ничуть не удивившись, что я не один. Вот только далее Море облом. Это я такой, испорченный совковым воспитанием, неправильный рабовладелец. А мастер Берг — он вполне местный, и, вполне естественно восприняв ее присутствие, вежливо походя указал ей: мол — вон там комната прислуги. Мне даже жалко ее стало, но ведь не поймет господин батальон... нет, бригад-лекарь уже. Как это так — прислугу за стол? Впрочем, на стол Мора нам вместе с кухаркой подавали. Ну, это нормально, похоже, Берг так и воспринял, я, выходит, даже как-то вежливо все оформил. Ну, примерно, как со своим тортиком в гости прийти. Хотя, разумеется, и в меру скромную фляжку коньячеллы притащил. Вкушать мастер Берг меня потащил на террасу возвышенную — смешной у него дом, в разных уровнях весь, сплошь лесенки на несколько ступеней и балюстрадки. На террасе хорошо, лампы специальные зажжены — и свет дают, и запахом комаров отгоняют. С освещением тут вообще эдак, показательно. Лампы палить почем зря могут себе позволить только шибко зажиточные — лампочки Ильича и ГОЭЛРО тут нет и неизвестно. Бедный люд, как стемнеет — так спать, а встают с зарей. А бригад-лекарь может позволить, бюджетные деньги поди. Но уютно, хорошо теплым летним вечерком эдак вот...И пахнет с кухни так, что... Насилу утерпели, церемонно накатив аперитивчика. А там и подавать он велел... В общем, отужинали мы, степенно, вкусно. Кухарочка у него — весьма искусная, в смысле готовки. Жареная рыбка, фруктовый салатик, рулеты какие-то экзотические из морских обитателей, и названий-то которых я не представляю... Ну, разумеется, мы и конинку приговорили, под все это великолепие. Беседовали степенно, он все о лодке меня спрашивал подробно, интересуется, видать. Только как-то немного все же нервничает. Ну, работа-то такая. Стараясь поделикатнее, вопросил — как мол, однополчанина моего здоровье? Тот чуть дернул взглядом — нормально, говорит. Ну,и извинившись — покинул меня на минутку. Сижу, чаек потягиваю, слышу — девки-то чето там в комнате прислуги, получается за стеной внизу чуть, шумят малость, веселье вроде как у них. Быстро она там с ними спелась...