Запах разума

А пилот оказался мужик, чёрный, прямо вороной, и тоже давно не пацан: около рта, по щекам — вроде как с проседью. И ещё с яркой белой полоской на лбу и на переносице сверху, с белым пятном на груди и с белыми руками и ногами по лодыжки — такие коты бывают. Гриву завязал сзади в хвост, носил не мохнатость, а распашонку, вроде ветровки, из брезента или чего-то такого. Штаны бы ему ещё — и стал бы круто выглядеть.

Он нашим мужикам начал подавать груз из корзины, который с собой привезли. Все разгружают — и я стал помогать: контейнеры странные, не очень правильной формы, и углы скруглённые. Довольно-таки тяжёлые, но не сказать, что вообще неподъёмные.

Здешние чебурашки очень им радовались. Мы с Цвиком один сравнительно небольшой ящичек сняли — и он крышку открыл, по мордахе видно, что не утерпел. Я и заглянул.

А там — полный контейнер... я чуть не выронил.

Личинок, в общем, полный контейнер. Здоровенных, приблизительно с королевскую креветку или даже побольше. Живых.

Цвик заверещал от восторга, хвать одну — и в рот. Вид такой, будто пирожок стырил, счастливый по самое не могу, салабон. И, на него глядя — все потянулись. Ржут — и жрут этих червяков, как конфеты, сами довольнёшеньки... Цвикова мамаша тоже хихикает, шлёпает их по рукам, мол, не трогайте, чего перед обедом немытыми грабками — но видно, что не злится. Приятно ей. Угощение друганам привезла, ёпт...

Калюжный свалил к краю крыши — и дельно: если блевать, то не всем же под ноги. А Разумовский:

— Сергей, зелёная волосатая расчёска!

Калюжный заржал — и вроде как отдышался. А я думаю: только бы им в голову не пришло угощать нас своим деликатесом, расперемать их...

Но чебурашки — они же гостеприимные, хрен им в зубы, прямо до ошизения. Цвик же не мог своему корешу Диньке не дать конфетку, как же! Ведь много же вкуснятины привезли, ёпт, на всех хватит!

Я думал, Динька сейчас тут всё облюёт — или уж придумает, как деликатно отказаться. Ага, шиш! У него мина сделалась лихая и придурковатая — и он с этой миной взял гусеницу у Цвика и храбро её откусил. Брызнуло зелёное.

Калюжный аж позеленел с лица, а Разумовский на Диньку взглянул, как на оживший памятник Чапаеву — восхищённо, но слегка обалдело.

И я прихренел. Нет, я догадывался, что Багров — чокнутый, я не думал, что настолько: он ведь эту гусеницу целиком сожрал. И говорит:

— Знаете, мужики, в общем, даже ничего, не смертельно. Я думал, хуже. А у неё внутри — на то пюре похоже, которым нас Нгилан кормил. А сама шкура — как кальмар консервированный.

Калюжный еле проглотил, его просто передёрнуло до самых пяток.

— Ты, — говорит, — Багров, рехнулся совсем — живых гусениц жрать.

А Динька выдал, наивно — как первоклашка:

— Так лицин же их едят... и знаешь, ведь и на Земле устриц едят прямо живых. Неудобно отказываться, да и интересно... ну, это... что им так нравится в этих гусеницах.

А Цвик и рыженькая на Калюжного поглядели озабоченно, даже испуганно. Хрен ли тут не испугаться: был розового цвета, а стал зелёного. Удивительно же чебурашкам, в диковину.

Динька им что-то чирикнул и стал Цвика гладить по шёрстке, а рыженькую нюхнул в нос и разулыбался. Надо думать, донёс до чебурашек: из людей не все это могут. У Калюжного, мол, либо ещё организм не готов после перехода, либо просто кишка тонка.

А тётки, что прилетели, в это время нас разглядывали. Им здешние говорили что-то, говорили — а они просто смотрели, и ноздри у них пошевеливались.

И я вдруг понял потрясную вещь.

Это, конечно, никакой не спецназ. Но это — комиссия. По нашу душу комиссия. Эти тётки и тот, брюнетистый, с седой мордой — они прилетели специально нас смотреть, нас обнюхивать. Вот посмотрят, понюхают, как тут принято — и, надо думать, примут решение.

Ещё неизвестно, какое.

Родной сын клана Кэлдзи

Общаться с пришельцами оказалось непросто, но всё равно целый день я радовался, что не успел уйти. *Ветер переменился*. Я был уже уверен, что уйду не один.

Я решил, что буду сопровождать Дзениза и его друзей. Они не останутся в нашем клане, основная специализация которого — микологи-связисты, это очевидно. У нас нет специалистов, способных их правильно понять, а уж тем более сделать какие-то принципиальные выводы и по-настоящему помочь. И Лангри, и Нгилан, и я — просто пытались, этого недостаточно.

Нужно подумать об антропологах. Или о биологах широкого профиля. Или — о психологах, педагогах, медиках... А может, у кого-нибудь, кого я не знаю, есть более сложная и необычная специализация. В любом случае, на первых порах пришельцам понадобится серьёзная помощь; я готов помогать, мне нравится Дзениз — но я умею до обидного мало.

Хотя для начала и это полезно *я надеюсь*.

И я с удовольствием думал, что мне предстоит путешествовать в обществе *существа* человека, которого по-настоящему интересует мир. Ведь путешествие — это поиск себя, а Дзениз как раз был занят поисками себя и изучением всего, *что принесёт ветер* что попадётся по пути.

Он запоминал жесты, запахи и слова. Меня восхищала его способность преодолевать страх: утром Дзениз испугался моего паука; вечером он дал пауку на пальце капельку своей слюны. Я смотрел и думал: интересно, хватило бы у меня самообладания вот так перешагнуть через порог собственного страха — да хоть неловкости и застенчивости — среди незнакомцев?

Было немного жаль, что Дзениз — пришелец. Я не знал, сможем ли мы стать принятыми сыновьями одного клана — если вдруг решим попытаться стать братьями. Я даже не знал, сможет ли он стать настоящим принятым сыном какой-то нашей семьи.

Пришельцы ведь — существа другого вида.

В нашем мире нет таких женщин.

Закономерно: как правило, женщины не путешествуют. Но — каково же пришельцам будет среди нас, без принятых сестёр и подруг? Мужчина создан природой жить в обществе женщин — и для женщин, в конечном счёте. Если друзья Дзениза не смогут вернуться к себе домой — у них никогда не будет детей. Как это печально...

К тому же не все пришельцы настолько отважны и открыты миру, как Дзениз. Зергей никак не может справиться со страхом. Вигдор так смотрит на всех вокруг, будто ждёт подземного толчка *или пинка в спину*. Арди погружён в себя — и лишь время от времени с трудом отвлекается от внутреннего и начинает смотреть на внешнее. Наблюдая, я всё время ловил себя на *мысли об их неприкаянности* желании куда-то их пристроить, чтобы они перестали так остро ощущать одиночество.

Но возможно ли это вообще?

Как вышло, что, странствуя, они зашли настолько далеко? Где мир, откуда они родом — ведь ясно, до какой степени он вне всего, что мы можем себе представить? Можно ли помочь им вернуться?

Вопросы без ответов...

И ещё я был без памяти рад, что вижу маму. Запах микограммы, в которой из Усадьбы сообщали о её приезде, принёс целую охапку счастья. Я ведь уже вполне серьёзно думал, что расстался с домом и мамой насовсем или почти насовсем: мне хотелось найти клан, специализирующийся на пауках — скажем, мастеров шёлковых дел, фармакологов — специалистов по паучьему яду или создателей сверхчувствительных охранных систем — но родословные линии всех наших соседей такой специализации пересекались с Кэлдзи. Я думал, что идти придётся долго и далеко, а значит, родной дом вполне может навсегда превратиться для меня в запах микограмм.

Конечно, земля круглая — и всё может случиться, и все пути пересекаются — но ведь вряд ли скоро...

И вдруг такая неожиданная радость: мама, бабушка Видзико — один из старших медиков клана, бабушка Нгидаро — советник Прабабушки по генетике, и мой старый товарищ, пилот Гданг! С новостями от Прабабушки *а мама, кажется — для того, чтобы ещё раз обнюхаться со мной*! Вдобавок, кроме расходных материалов для лесной лаборатории и обычных консервов, они привезли с собой целый плодобокс личинок бесхвосток! Как на праздник — разумеется, все съели по штучке, не удержаться — а между делом успели перекинуться несколькими репликами.

Отнимая у нас с Дзенизом бесхвосток, тётя Дзидзиро спросила:

— Мариновать их? — а мама рассмеялась и сказала:

— Нет, сестрёнка. Мы сегодня до заката будем жарить их, угощать гостей и беседовать. И размышлять.

— А вкусный запах и дым костра не помешают *вдумчивому анализу*? — спросил Нгилан, улыбаясь.

Мама тронула его щёку:

— Нет *оттенят и углубят его*.

— Если гости будут есть, — сказал Лангри, и я кивнул. — Мне кажется, бесхвостки нравятся только Дзенизу, остальные *будто тухлое яйцо унюхали* — не в восторге.

Дзидзиро улыбнулась:

— Тем, кто не любит бесхвосток, предложим лепёшки *с мёдом* — лепёшки им нравятся *не вредят их здоровью*.

Арди и Дзениз помогали вытаскивать плодобоксы с подкормкой для грибов — и Дзениз взглянул на меня весело, а Арди ухитрился моргнуть одним глазом, но Зергею, кажется, снова было дурно. На наш груз он смотрел, как на целую кучу опасных предметов.

Гзицино попыталась сказать Зергею, что всё в порядке, бесхвостки безопасны и вкусны; он чуть успокоился, но, кажется, не совсем поверил.

— Быть может, у них на родине и нет бесхвосток, или там их не едят, — сказал я. — А может, им больше нравится растительная пища.

— Нет, жареную саранчу съели дочиста, — сказала Ктандизо, показав пустое блюдо. — А за обедом — личинки термитов в масле. Может, им просто не нравится есть что-то сырым?

Гданг тем временем рассматривал пришельцев, щурился и принюхивался.

— После микограммы я думал, что они и впрямь напоминают разумных амфибий *фантазия Лангри*, — сказал он задумчиво. — А они, скорее, похожи, на младенцев в первые недели жизни, если можно так сказать о взрослых существах. *Поразительно*.

— Были бы впрямь похожи на разумных лягушек — было бы куда поразительнее, — возразила мама.

Гданг отрицательно повёл носом.

— Мне нравятся фантастические истории, ты знаешь, Цицино, — сказал он с несколько смущённой ухмылкой. — Я ещё в детстве прочёл множество сказок и мифов, а потом — научных фантазий... Образов пришельцев, демонов, иномирян встречал — не сосчитаешь, но с такими я не встречался. А вот разумные жабы мне попадались, милая. Народ в рост человека — был, существа с десятью пальцами на каждой руке — были, с шерстью всех цветов радуги — были, покрытые чешуёй — были, с хвостом — были, с органами Старшей Речи на голове, гениталиях, ушах, рогах, на неких отростках — были. А таких — не было. Фантазия жителей нашего мира оказалась неспособна такое представить.

— Глан из клана Цларинэ *тоже микологи, кстати* написал роман о разумных грибах, — заметил Золминг. — Забавно. Вообразить разумный гриб — пустое дело, а? Если не продумывать частностей...

— *Не читал* Ещё во всех *плохих* книжках у пришельцев есть Старшая Речь, или они её понимают, — вставил Лангри. — Любая другая — световая, ультразвуковая, сонар, электрическая — и непременно Старшая. Сочинители не в силах представить созданий, лишённых Старшей Речи *вот забавно*!

— Грибы *у Глана* только Старшей и общались, — согласился Золминг. — *Для грибов — обычное дело*

Бабушка Видзико рассмеялась. Мы подумали — над словами Лангри, а оказалось — над нашей ручной руконожкой Лге, которая пришла встретить гостей: её дети уселись в ряд на бортике крыши, а она бдительно наблюдала, чтобы все как следует держались за мох.

За болтовнёй *жаль, что пришельцы не могли в ней участвовать — ведь в остальном они участвовали и помогали* мы разобрали груз, погасили горелку, выпустили воздух из баллона и свернули его оболочку. И можно было уже знакомить наших старших с пришельцами.

Бабушка Видзико подошла к пришельцам, которые стояли у лестницы в дом и выглядели так напряжённо, будто *боялись* ожидали чего-то дурного — только Дзениз улыбался *и пахнул спокойно*.

— Привет, мальчики, — сказала она весело. Запах удовольствия, смешиваясь с её собственным уютным фоном, развевался на лёгком вечернем ветерке, как осенние паутинки. — Вот вы, значит, какие, путешественники... Издалека... дальше, пожалуй, чем мы все можем себе представить. Ну, хорошо *давайте знакомиться* я — Видзико. Я уж вижу, какие вы невероятные...

Они назвались, но говорили с трудом, и было заметно, как сильно они смущаются. Они не умели ей ответить — потому от смущения у них краснела кожа на лицах, на шее, у Дзениза — на ушных раковинах, а у Зергея — даже на груди.

— Бедные мальчики, — говорила Видзико, внюхиваясь в самую суть. — Это безобразие, знаете ли — отправляться в такую даль без серьёзной защиты. Нгилан, подойди ко мне.

Нгилан подошёл, прижимая уши. Я подумал: как хорошо, что под шерстью не видно, приливает ли кровь к лицу.

— Здравствуй, — сказал он, потянувшись носом. — Как я рад, что ты прилетела. Мне очень не хватало *опыта и уверенности* твоего общества. Ты же — лучший диагност в Светлом Лесу *что особенно удивительно для женщины*

Видзико улыбнулась, понюхала его в нос и погладила по переносице:

— Тяжело себе представить, что *для постановки диагноза* кто-то может обходиться без Роя? Обоняние важнее *белый и пушистый* — я об этом всегда говорила. Но — познакомь меня с этими ребятами.

Нгилан кивнул на Арди.

— Он — Арди — самый интересный случай *наводящий на самые важные мысли*. Его чуть не убил возбудитель задышки, обыкновенная усатка, которая живёт в любых лёгких. Даже при ослаблении иммунитета эти существа не могут причинить серьёзный вред — но вот...

— Арди, — сказала Видзико, принюхиваясь к дыханию пришельца и коснувшись его груди, — как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — сказал Арди и тем поразил Видзико, которая рассмеялась и оставила на его щеке запах своей симпатии.

— На основе данных о его крови Рой сымитировал для него антитела к задышке, — сказал Нгилан. — Всё, что я мог быстро сделать. Сработало довольно легко и хорошо.

— Молодец, — сказала Видзико и повернулась к остальным. — *Угадать общий для всех диагноз?*

— *Не сомневаюсь, что тебе по силам* Попробуй, — сказал Нгилан *ожидая её ответа, как ребёнок — фокуса*.

Вокруг нас собрались почти все — было интересно. Я воспользовался моментом, чтобы подойти к маме — она обняла меня за плечо и понюхала в уголки глаз *и пахла, как в детстве* хотя и делала вид, будто это всё между прочим.

— Тяжёлое кишечное расстройство, слабость, ломота в костях, — перечислила Видзико, раздувая ноздри. Тронула лист на лице у Зергея. — *А что с лицом?*

— Кусач *и я удивляюсь*, — Нгилан шевельнул ухом. — Эти *существа* люди чистятся в воде. Счастливо отделались. А насчёт остального — ты права *как я и думал*. У них — не только совершенно другая физиология. В кишечнике — водяные вибринеллы, а кости ломит от токсина, выделяемого осенниками *ты ведь так и подумала*. То, что такие простые *в общем, безвредные* существа причиняют боль носителям, должно означать полную беззащитность наших гостей. У них — совсем другой набор антител *удививший Рой*, из чего я заключаю... — и ужасно смутился.

— Продолжай *мне нравится запах твоих мыслей*, — попросила Видзико.