Невозвращенцы.Часть первая.

— Ну дай а! — повторил Ярослав.

— На, — смилостивился над так знакомо мучающимся Ярославом Сергей и протянул ему фляжку.

Ярослав зажал нос пальцами и сделал глубокий глоток, стараясь чтобы алкоголь не задержался во рту. На мгновение он замер, борясь с желудком, которому надоела отрава, а потом расслабленно протянул флягу обратно. Посмотрев на Ярослава, Сергей кивнул и убрал фляжку подальше в вещмешок. Конечно, после того случая его больше никогда не гоняли за алкоголь, все смирились, но кто его знает. Береженного Бог бережет, а стереженного конвой стережет.

К вечеру отряд достиг позиций. Сменяемая рота уже в полном составе была построена, свое наказание она начнет с ночного марша. Стандартное: "пост сдал — пост принял" и вот уже отряд обживает знакомые землянки. Большинство было вырыто именно их руками. Первое отделение отправилось на позиции, их смена караула была первой, остальные завалились по койкам. Кто-то, конечно, еще варил ужин в котелке, кто-то, кто не хотел есть, кипятил воду для чая, но большинство солдат, измотанных маршем, было радо возможности просто полежать, дать отдых гудящим ногам и поспать. Ярослав поступил как все: снял с себя верхнюю одежду и, не застилая чистое белье, которое пришлось тащить из Городка, укрылся одеялом и быстро заснул.

Спокойная жизнь кончилась уже через три дня.

Все началось в смену Ярослава. Вообще-то говоря, еще не было ни одного известного случая, ни одной попытки местных жителей подойти хотя бы к одному из поселков кроме показанного Сергеевым (если не считать за местных жителей волков и медведей), поэтому организация "пограничной" службы была, по сути дела, данью уставу. Позиция располагалась на опушке леса подальше от деревни и недалеко от дороги, которая вела к Городку. В окружающем лесу на десять километров по обе стороны от поста были оборудованы непроходимые для техники завалы. Сама позиция представляла собой около трехсот метров отличных, со стенками, укрепленными от осыпания деревом, окопов полного профиля, пулеметные и гранатометные гнезда, позиции для снайперов и несколько блиндажей. Оборона не была эшелонирована — все окопы были вырыты в одну, пусть и ломаную, линию. Отдельно, далеко позади линии окопов, располагался штабной бункер, особо большая и прочная землянка, где находился командир и радист с радиостанцией, рядом располагалась полевая кухня. На охрану штаба было выделено целых 2 отделения, служба в которых считалась самой легкой и приятной — от кухни близко, от передовой — далеко.

В этот день их отделение отрабатывало патрулирование местности. Учебно-боевой задачей было найти и поймать их командира. Лейтенант брал фору в пятнадцать минут, после чего его шли искать. Точнее его не искали, а просто шло как бы обычное патрулирование, но после обнаружение следа нарушителя давалась команда на задержание. Вроде бы вокруг лежал снег, что делало обнаружение делом легким и быстрым, однако лейтенант умудрялся напетлять за пятнадцать минут столько, что расшифровывание следов занимало часа два, а в это время лейтенант уже сидел в теплой землянке и пил горячее. Конечно, можно было и быстрее, но однажды лейтенант устроил засаду на своем следе и бросил бежавшим преследователям из-за сугроба под ноги гранату. С вставленной, как позже оказалось, чекой. Но это все равно заставило пропотеть холодным потом и потом еще долго вылезать и отряхиваться от сугробов, в которые разлетелись солдаты. С тех пор быстро лейтенанта никто не искал, зато искали внимательно и осторожно.

В этот раз след они нашли очень быстро, и он совершенно не петлял и вел в сторону позиции. Опасаясь засады или еще какой неприятной неожиданности отделение рассыпалось широкой цепью во фронт и очень тихо и осторожно пошло по следу и минут через десять среди деревьев увидело лейтенанта. В этот раз лейтенант явно загримировался под местного охотника, так как был одет в какие-то меховые тряпки, тулуп шерстью внутрь, меховою шапку и меховые опять же сапоги, а из под шапки в добавок виднелись покрытые бурым тряпки. Сержант, командующий отделением в отсутствие лейтенанта, знаками провел перекличку и опять же знаками скомандовал "брать". Один из солдат обошел преследуемого по широкому кругу и чуть-чуть пошумел в стороне. Мгновенно насторожившийся лейтенант повернулся в ту сторону и спиной к засаде, достал нож, и его тут же "сняли" легким ударом по голове тихонько подкравшиеся солдаты. Лейтенант упал в снег лицом вниз как подкошенный. "Хорошо играет летяха, — подумал довольный сержант, — да вот только что-то все очень просто. В чем же подвох?".

Подвох обнаружился сразу же, как лейтенанта перевернули. Это был не лейтенант — а совершенно незнакомый парень, с плохо зажившей раной на голове и ожогах на руке. Удар пришелся прямо по ране, поэтому он и потерял сознание. Но если он абориген — то откуда у него армейского вида нож? Ситуация была непонятная и неприятная. Достали рацию и запросили приказы от командира роты. Приказ был такой — "Учения и патрулирование прекратить, вас заменит другое отделение. Вооруженного аборигена немедленно доставить для допроса". Добычу подхватили за руки и понесли в расположение. В этот день расстроенный лейтенант так и не дождался своих преследователей.

Пойманного отнесли в санчасть, большую специальную палатку, где его уже ждал предупрежденный по рации фельдшер.

— Кладите его на стол, — сказал он. Четверо несших брезент с раненным, среди которых был и Ярослав, аккуратно опустили носилки на пол, а потом переложили его на стол.

— Все, все свободны. Хотя нет — один останется, — и кивнул в сторону ближайшего солдата. — Будет мне помогать тряпки срезать. И охрана на всякий случай.

Ярослав вместе с остальными вышел наружу, где их ждали остатки отделения. Никаких приказов идти обратно, снова в патруль не поступало, и солдаты сидели около медсанчасти и наслаждались бездельем. Вдруг клапан палатки резко распахнулся и оттуда рысью выскочил оставленный там солдат. Ошалело мазнул взглядом по бойцам и рванул в сторону штаба. Через минуту оттуда выскочил капитан, бегом побежал к медсанбату и скрылся внутри палатки. Удивленные этим представлением бойцы с любопытством ждали продолжения. И оно не заставило себя долго ждать. Такой же, как ранее выскочивший солдат, появился капитан и скомандовал.

— Боевая тревога! Всем по местам! Связь с Городом! Срочно! Да шевелитесь же!!!

Лагерь мгновенно превратился в разворошенный муравейник. Забегали поднятые по тревоге солдаты, в арсенал (крепкую, деревянную, охраняемую избу) выстроилась очередь, которая расходилась уже с дополнительными боекомплектом к автоматами и пулеметами. На фланги и засидки отправились снайпера, пулеметные гнезда и окопы заполнялись личным составом и спешно очищались от налетевшего за последнее время снега. Через десять минут все затихло. Напряженные люди сидели по холодным окопам и внимательно рассматривали в прицел поле перед позицией. Но ничего не происходило.

Слухи ходили по окопам совершенно сумасшедшие и мутировали они со скоростью распространения звука в воздухе. Одни говорили, что солдата из второго полка выкрали аборигены и пытали, а он сбежал, вторые — то идет сюда огромное войско чтобы напасть и завоевать, третьи — что второй полк предал и сам пошел на них в наступление — в общем, полный спектр.

Через два часа на позиции в сопровождении дежурной роты приехал спешно вызванный из городка Сергеев. Капитана тут же вызвали на передвижной командный пункт, на базе грузовика "Урал" где он доложил ситуацию.

— Товарищ полковник! Капитан Папанин по вашему приказанию прибыл!

— Докладывайте, капитан.

— Есть! Утренний патруль обнаружил и задержал вооруженного нарушителя. Нарушитель без сознания, в состоянии средней тяжести, был доставлен в медчасть. После оказания медицинской помощи нарушитель пришел в сознание и в ходе допроса представился как Игорь Иванов, сержант третьего отделения второй роты первого батальона второго полка.

— Что же вы, помяли так, своего?

— Товарищ полковник. Во-первых — тогда мы не знали что это "свой" а во-вторых — к его ранам мы не имеем отношение. По донесению выполнявшего задержание сержанта, нарушителя только оглушили легким ударом по голове. В ходе осмотра у пострадавшего обнаружилась рана на голове и, к несчастью, удар пришелся именно по ней.

— Дальше что?

— Из рассказа Иванова следует, что он участвовал в той самовольной отлучке в ближайшее поселение аборигенов, ну вы помните. В результате ссоры с одним из неназванных им солдат, его избили и бросили в сарае. Там. Спустя неизвестное время он пришел в себя от боли — сарай горел. Выбежав оттуда он, сорвал с себя затлевшую форму и тк оказался местными не узнан. Он не знает что произошло, но по его словам, в городе были пожары — горел местный музей, гостиница и еще несколько зданий. На улице лежало несколько тел аборигенов. Подойдя к ближайшему он увидел, что это местный стражник, скончавшийся от огнестрельного ранения. Так как тел таких было довольно много, он принял решение покинуть город как можно скорее. Для этого он переоделся в снятую с трупа местную одежду, перевязал себе раненую голову тряпками так, чтобы почти не было видно лица, оставив обгорелые руки на виду. Еще одежду, какую нашлось, он взял в ближайшем пустом доме, нож примотал тряпками спине. Из города он вышел без остановки и никем не узнанный, но около места стоянки автомашины его захватил патруль местных. После того, как его отпустили, он решил следовать вдоль следа, оставленного грузовиком...

— И что? Его сразу отпустили? И он шел до нас четыре недели?

— Ну патрулю он представился немым и знаками показал что он из города бежал испуганный.

— Хитрый парень.

— Да. Он понимает, что как только он откроет рот, то его сразу же повесят на дыбу. Местные его легко допросили, как смогли в такой ситуации, да и раны помогли, — основным его ответом было мычание и отправили восстанавливать город. За кормежку.

— Дальше.

— Спасло его то, что много местных жителей погибло, а еще больше приехало на помощь городу. В такой сутолоке приезжие думали, что он местный, а местные — наоборот, что определенным образом характеризует контрразведку местных как полностью отсутствующую. Дальше через две недели его отпустили, точнее он бежал, и отправился домой. Но пока он был там, он слушал разговоры. Из этих разговоров следует, что неизвестные бандиты, читайте наши солдаты, разорили трактир — что не страшно, убили много людей — что уже гораздо хуже, но могло бы ограничиться выплатой виры, но самое главное — ограбили и сожгли храм. А вот этого никто не собирается прощать. Местный князь сейчас собирает ополчение, и Иванов видел передние части всего два дня назад.

— Вот черт! Что же ты сразу не сказал!

— Я сказал. Не волнуйтесь — по тревоге позиции уже три часа заняты личным составом, выдан увеличенный боекомплект, а стрелковая рота может в обороне положить до полка местных, а то и больше.

— Так. Приказ такой. Свяжитесь с полковником Седеньким и предайте ему мой приказ поднять по тревоге весь второй полк, вооружить и быстрым маршем двигаться сюда. Далее...

В этот момент дверь кунга распахнулась и туда па лестнице вскочил солдат.

— Товарищ капитан!

— Слушаю.

— Там, на том стороне поля появилась местная армия. Они послали парламентера. Мы его привели.

— Где он? — перебил полковник.

— Он ждет на улице.

— Веди его.

Через несколько минут дверь кунга распахнулась опять и, пригибаясь, внутрь забрался парламентер. Парламентер выглядел колоритно. Металлический шлем, оставляющий открытым лицо, широкое туловище, плотно обтянутое свергающей пластинчатой броней, кольчужные штаны и обшитые кольчужной тканью сапоги. О возрасте ничего нельзя было сказать, так как пол лица закрывала густая русая борода. Из оружия на виду ничего нет, зато капитан рассматривает богато изукрашенные ножны сабли, изъятой но входе. Просто картина "Три богатыря", не хватает только коня и товарищей. И все это великолепие на фоне современного техно (с поправкой на военное исполнение) стиля — металл, пластик, компьютерные терминалы, рация, яркое электрическое освещение.

— Разумешь мои слова? — обратился посланник к Сергееву.

— Да. Я понимаю тебя.

— Ты князь этих воев?

— Да.

— Так слушай. Ты разорил город и лишили живота десятерых мужей, пять жен и десять холопов. За это по Правде выплати виру: по десять полновесных Новогородских гривен за мужа, по 15 — за жену и по пять за холопа. А еще твои вои пограбили и пожгли Храм. За это виру отдай не серебром — а кровью. Те, кто посмел сотворить это, отдай нам их головы.

— Это все?

— Время на размышление тебе князь, две малых молитвы воина.

— А если я не соглашусь?

— А если ты не согласишься — то мы виру возьмем сами. Сколько придется.

— Хорошо. Я подумаю.

— Когда я дойду — воины, а их сто десятков, начнут молиться. Поторопись со своим решением.

— Увести.

Посланник холоднокровно взял из рук капитана саблю, повернулся и легко выпрыгнул из кунга. Подошел к своей лошади, вскочил на нее и легким шагом отправился к кружащим вдалеке конникам.

— Какой нахал!

— Так точно!

— Ты связался с полковником?

— Еще не успел..

— Так быстро! И еще скажи, чтобы он прихватил с собой всех самовольщиков. Надо разобраться, что же случилось на самом деле.

— Так точно. А что с этими делать?

— С этими? Да пускай себе молятся, — уверенно ответил Сергеев.

Капитан побежал к радисту, а сам полковник сел и тяжело вздохнул. "Б..! Это же надо быть такими му...дрецами! Им ведь всем было приказано, никаких эксцессов с местным населением, так нет же! Дорвались! Вот приедут — я им покажу! Честное слово, возьму этих каждого пятого расстреляю. Другие только бояться будут лучше. Эх! И вообще, вся эта идея с таким набором войск в очередной раз показала свою несостоятельность. Вод ведь ирония! Если бы мы не взяли войск, то и проблем бы, которые они предназначены решить, не было бы. И Седенький, тоже... Может мне и его расстрелять? Просто по совокупности заслуг? За старое и за новое? И что делать с войском, которым меня пугают? Вдруг — действительно пойдут в атаку. И что? Целый кавалерийский полк! Огромное войско по местным меркам. А мы же из него одной ротой кашу сделаем! Хоть бы Седенький успел до их атаки. Увидят войск много и не отважатся в бой пойти. Глядишь и миром тогда дело решим. Ведь они такие люди как мы. И в своем праве, тем более. Даже не враги. Люди одного с нами языка, одной крови. Кто знает — может из-за этих дырок где-то там на коне сидит мой н-юродный братец? И что — крошить его из пулеметов? Из-за десятка мудаков?... А может действительно, решить дело миром? Своих, конечно не отдавать, а виру выплатить деньгами? Щедро. Не думаю, что эта гривна тяжелая. Как раз и пригодиться тот прииск Седенького, о котором я якобы не знаю. Вот чудило — думал что можно что-то удержать в тайне среди тысячи человек..."

— Товарищ командир! — прервал размышления вскочивший на подножку грузовика капитан. Они зашевелились! Приближаются и, похоже, собираются атаковать.