От любви до ненависти...

Матрёне шестнадцать. Время первого чувства, мечты о прекрасном. Первый выезд в свет — чрезвычайно важное и замечательное для девушки событие. Мотря с трепетом ждала его. Естественно, готовилась: шила наряды и училась танцевать. Всю ночь перед этим не спала. Падала с ног от тревоги и любопытства, но была счастлива. Ей очень понравился писарь крёстного отца, гетмана Мазепы, красавец Орлик. Только о нём она могла разве что мечтать. Папенька наверняка будет против. Писарь. Без средств. Батюшка морщит нос даже тогда, когда ей уделяет внимание сын генерального судьи Чуйкевича. Он выказывал заинтересованность и уделял ей внимание, был любезен. Генеральный судья просил позволения засылать сватов. Но отец пока молчал. Надеялся Кочубей на более высокую птицу из московских. Это могло спасти дочь и самого Кочубея и обрубить вездесущие руки Мазепе. Матрёна молилась, чтоб этого не случилось никогда. Вот такая история.

У Кочубеев был неплохой дом. Даже очень неплохой. Богатое поместье. Можно сказать очень богатое. Европейское. Дружная семья. Судья любил в него возвращаться даже после непродолжительного отсутствия. Послушные дети грели душу. Никто не гадал, что беда так близка.

Шёл 1702 год. Мотря, гуляя по парку увидела вкатившую знакомую карету. Думы об Орлике делали день ночью. Вышел к гостю бывший на тот час в доме отец. Так и есть, она не ошиблась, рядом с отцом она узнала старого Мазепу, своего крёстного отца. Значит, будет подарок. Отметила: "Совсем дряхлый стал. Что-то очень добрым в последнее время сделался. Подарками задаривает. Правда, это его дело, всё-таки мой крёстный отец, ему положено баловать крестницу не меньше родного". Она догадывалась о причине его приезда. А приехал он по просьбе Кочубея. К Мотре посватался шляхтич и отец пригласил на совет её крёстного. Он бы обошёлся и без него, но положение обязывало, Мазепа был крёстным Матрёны. Тот выслушал и посоветовал не спешить. Мол, в скором времени подыщем ей знатного европейского пана. Его слова насторожили Кочубея. Пахнуло изменой. Догадаться куда навострил лыжи "старый друг" несложно. Кочубей не желал видеть земли Малороссии под ляхами. Уж если выбирать, то лучше Москва. По крайней мере, хоть какая-то свобода. С приходом поляков не будет и её. Подумал: "Опять старый лис что-то задумал". Отдавать последнего ребёнка так далеко замуж ему не хотелось. Сказать прямо об этом Мазепе не мог. Не радый, что и позвал, он принялся тянуть. Где же ему было знать, что у Мотри свой секрет и дочь ринется за помощью к крёстному, а тот воспользуется этим с корыстью. После сватовства Мазепы, от которого оба супруга Кочубеев пришли в возмущение, Кочубей сам напомнил Чуйкевичу о помолвке. Он намекнул ему на притязания Мазепы, и они оба решили побыстрее женить молодых.

Мотря договаривается с крёстным о встрече. Мол, тайный разговор от батюшки. Мазепа обещает всё устроить. Тайная встреча состоялась. Девушка выложила всё про чувства к Орлику и просила помощи. Ошарашенный гетман обещал приложить всё своё старание. Ниточка сама прикатилась к нему в руки. Закрутился с его помощью роман. Влюблённые, не прерывая, несмотря на неудовольствие её родителей, связь держали, отписывая друг другу нежные письма. Их почтовым ящиком было дупло дуба. Тайное рано или поздно становится явным. Кочубей рассварился, как он считал, с наглецом Орликом и назначил принудительно для дочери свадьбу с Чуйкевичем. Но веселью не суждено было сбыться. Мазепа не собирался отступать и терять из-за взбалмошной девчонки и её родителей доступ к сокровищу. Он включает в игру колдовские силы, дурман и выманивает Мотрю в монастырь. Дело принимает огласку. Чуйкевичи возмущены. Мазепа делает ход, которым перекупает их в свои друзья. Деньги и страх сделали своё дело. Они сговорились, Кочубеи получили отставку. Дальше вся эта история была в руках Мазепы. Но там было ещё кое — что, о чём не знал Кочубей, но на что рассчитывал гетман. Мотря по чисто своему любопытству подслушала разговор отца и Мазепы. Так думала она. Дело же обстояло иначе. Гетман, рассчитав всё и в том числе, как она себя поведёт после услышанного, устроил его нарочно. Он не жалея красок грозил Кочубею и семье за свою отставку страшной расправой. Кочубей воспринял это спокойно, а вот Мотря поверила и приняла эту игру, как и планировалось Мазепой, за чистую монету. Она впервые услышала о том, что крёстный собирался взять её в жёны. Это был шок. Он же её крёстный, ему нельзя! Да и старик. Но уничтожить всю семью может. План спасения семьи рождается в её всклокоченной головке. Немного успокоившись, она принимается думать. Ей никак не верится сватовство Мазепы для себя. В ней зарождается мысль, что это крёстный ей наверняка хочет помочь счастью с Орликом. Ведь он сказал, что любит его как сына. Она сама обращается к крёстному отцу с письмом, прося принять её, якобы нуждаясь в помощи в её справе с Чуйкевичем. Случись попасть письму отцу, тот не рассмотрит в нём крамолы. Она даже подумать не могла, что все письма и речи Орлика были в пользу Мазепы и он в ущерб хозяину даже кашлять не будет. Причём это было сделано за спиной Кочубея. Мазепа обещал. Чего бы не пообещать тем более -это ему ничего не стоило. Разговор состоялся откровенный и не о шляхтиче, а о них и её семье. Она по своей молодости надеялась, что сможет водить его какое-то время за нос, но готова была и к тому, чтоб положить себя на жертвенник ради благополучия семьи. А ещё надеялась на помощь Орлика. Ни подарки, ни льстивые, опутанные туманом ласки речи не запутали б её, если б не дурман ворожей. Кочубей слишком поздно прознал про всё это. Спасти дочь и избавиться от беды можно только одним способом— свалить Мазепу. Такое под силу сделать только царю. В общем, это была последняя капля в чаше терпения. Кочубей отправляет с известием в Москву попа Святайлу. Реакции никакой. Следом гонит коней туда монах Никанор. Делу хода не дали. Понимая, что цель не достигнута Кочубей собирает и благословляет в непростую дорогу с посланием своего друга, бывшего полковника Истру. Но и это не принесло успеха. Мазепа пронюхал про всё и, упреждая, написал Петру письмо. Мол, злодеи и враги Москвы и лично его, Петра, начинаний. Знал во что вбивал кол. Против посланцев Кочубея вёл дознание канцлер Головин и вице-канцлер Шафиров. Их держали на дыбе. Безвинные страдальцы. Мазепа с делом воспользовался ситуацией и прикрываясь наказами царя, провёл основательные чистки. Получается за всю свою плодотворную деятельность на посту гетмана Малороссии он, пользуясь помощью Москвы убрал с дороги почти всех, кто мешал ему. Так же как в своё время убрал бунтарного родственника Кочубея и оставшегося бельмом в глазу, любимца народа фастовского полковника Палия. Семён Иванович Палий, уроженец места Борзны, левого берега Днепра. Сначала, было дело, он, человек резкий и неугомонный, сбежал из своего места в Запорожье, оттуда в Правобережную сторону от Днепра, которая отошла полякам. Хотелось побывать везде и попробовать всё. Его выбор пал на Фастов. Его он и сделал своей вольницей. Возле него стали собираться беглецы с левого берега. Всё там было пропитано казацким духом, ненавидело поляков и жидов. Палий поддерживал всё это и поэтому был принят и любим народом. Его отряды били поляков в хвост и гриву. Мазепе это не нравилось. Мечтой полковника было вызволение Правобережной стороны от Польши и присоединение её к той части Малороссии, которая принадлежала Москве. Он несколько раз обращался к царю с просьбой принять его край под своё подданство. Не сам хотел служить царю, а спасти земли, которые когда-то передал под руку Москвы Хмельницкий. Ошибка его была в том, что делал он это через Мазепу. Мазепа рассоветовал Москве делать такой шаг, мотивируя тем, что не след скрещивать копья с Польшей. Палия поляки поймали и бросили в подвал в Немирове. Но он вырвался и прибыл в Фастов, который Польша быстрыми темпами превращала в католическое место. Палий перебив всех ксендзев разъярил ещё на себя и католичество. Вот Фастов и стал чем-то головной боли для Польши. Именно там затевались бунты против неё и именно туда сбегались недовольные её правлением. Палий огласил всем селянам волю от панов и звал до оружия. Шляхта собрав двинула на них ополчения, но проиграла. Польша отправила челобитные к царю Петру. Мол, ведя войну со шведом, получает нож в спину от малороссов. Пётр отправил людей с грамотами, но опять сделано это было через Мазепу. Что там плелось можно только догадываться, но Палий отказался подчиниться, сославшись на то, что начали все эти беспорядки поляки. Укрепив Белую Церковь и её окрестности, он отказался сдавать всё это польским панам и упорно просился к Москве. Тогда Мазепа перешёл Днепр и приказал явиться перед свои очи казацких начальников. Устроили бал с танцами, пиром и музыкой. Пришёл и Палий. Был договор напоить того до бесчувствия, что было и сделано. Проснулся он связанным. Мазепа арестовал его. Естественно под предлогом — враг России. Нашлись и указывающие на то, что он общался с перебежчиками к шведам. (Гетманом Любомирским) и тот якобы обещал от шведов прислать грошей. Никого не смутило, что то была полная чушь. Палия отправили до Батурина. Оттуда на вечное поселение в Сибирь. Прознав про связи Мазепы с ханом попробовал пожаловаться на него при заступничестве боярина Шереметьева Данила Забила. Всё кончилось тем, что доносчика отправили до Батурина. Гетман присудил его к смерти, но Москва поспособствовала, чтоб заменили вечной отсидкой. Это спасло ему жизнь. После бегства Мазепы, его, как и многих осужденных гетманом, выпустили. Так Мазепа расправился ещё с двумя любителями родины, желающими лучшей доли для народа Малороссии, людьми честными и думающими. Около себя и под своею рукою, он предпочитал иметь людей обязанных ему, людей слабого умишку, но добросовестно выполняющих его поручения. Всех, кто что-то представлял из себя стоящее и мог сделать для Малороссии, он безжалостно уничтожал. Он обманывал всех и любил только себя. Его ненавидел как народ, так и старшины. Поэтому он окружил себя сердюками.

У российских властей на Мазепу были свои надежды и планы, у Мазепы на всех свои. Московии не на кого больше было в Малороссии надеяться, потому как Мазепа устранил всех, кто мог бы заменить его и сделал он это с одной целью— продвигая вперёд именно свои планы. Никто не догадывался, что играет он лишь в одну игру — деньги. Им преклоняется и их считает за бога. Ими откупался и на них содержал отряды соглядатаев и разведчиков, которые толклись в салонах и дворцах всех стран Европы и Турции тоже. Они доносили ему и рассказывали, щедро подкармливая чиновников. Через них он распускал про себя во всех концах мира небылицы. А ещё любил перевоплощение. Приезжал гость из Европы, он сажал на своё место со знанием множества языков и разбирающегося в литературе, живописи двойника, тот поражал гостя глубокими познаниями, а сам выполнял одну из второстепенных ролей поблизости. Вот почему у многих сложилось совершенно разное описание внешности Мазепы. Так гетман с каждым годом, применяя изощрённость на выдумку, продвигался вперёд. Стараясь заполучить больше власти и подчинить себе войска, он доносил на малороссов, оговаривал и ругал запорожцев. Кто-то скажет, что гетман желал воссоединения левого и правого берега Малороссии и всё терпел и делал ради этого. Полная ерунда. Ничего отбирать у своих кумиров поляков он не собирался. Наоборот, писал и делал тайные попытки попасть под руку Польши. Вернее преподнести им на блюдечке Левобережную Малороссию. Малороссии в его планах задаток Польше за корону. Вернуться, так сказать, в королевство своей мечты, откуда он был выперт с таким позором, на белом коне. Это доказывает и то, что в 1705 и 06 годах гетман ходил в походы по польским владениям, но не сделал в них ничего важного для мальских побед. Наоборот, вытащил из благодетеля коней и войско, когда оно было необходимо царю для другого дела. Нет, Польшу обижать Мазепа не желал, и видеть Малороссию самостийной не собирался. Наоборот, этот иуда в угоду себе уничтожил всех, кто желал Малороссии самостийности, потому что национальная идея всегда популярна и притягивает любовь народа, конкуренты ему не были нужны. Вот он и обрёк на уничтожение всех, кто отталкивал левый берег от Польши или желал присоединения, подданства Москвы. Зачем, по какой причине он желал угодить Польше? Желание триумфа — это одно, но была ещё цель. А она...— трон. Да, да! Именно польский трон. Кто, как не он знал, что Польша слаба и брехлива. Имея двух королей вообще подобна колосу на глиняных ножках. В ней дефицит сильных, государственных людей. Добыть трон для него не составляет большого труда. Вот этот трон и качался у него перед глазами, как приманка... Желание вернуться в Польшу на белом коне подкатывало под горло. Надежду давали ходоки от дипломатии английской короны. Чтоб расшатать монолит Европы они уже влезли в Польшу. Не без них произошло её послабление. Они отваливали злато на войны Карла. Теперь им нужен был Мазепа. Он понимал зачем. Усиление позиций России в европейском доме, Англии ни к чему. Она желает властвовать и быть силой сама. Опять же торговля. Королевство играет с молодым медведем и только-то. Пётр должен проиграть Карлу — это желание английских тайных посланников Мазепа в длинных разговорах разглядел. Роль, какую мог Мазепа сыграть в этом прощитали, потому и хорошо оплачивали. Польская корона, за поддержку Карла и присоединение малороссов к польским землям. Мазепа измаялся подщитывая выгоды и возможные потери. И ещё одна загадка, тайна и раскрытие чёрной души Мазепы. Он молился и держал руку за католическими ксендзами, а строил, стараясь угодить Москве и замылить глаза народу, христианские церкви. Второй Иуда. Рассуждал с чисто деловым уклоном— церковная власть это тоже власть не малая и надо чтоб она о нём восторгалась и была на его стороне. Опять же всегда можно поменять попов на ксендзев было бы в чём. Игра в христианство и милосердие его забавляла. Деньги добывались для того, чтоб крепить власть и делать новые деньги. Уничтожать, лгать, предавать и выглядеть при всём этом набожным, образованным и почитаемым — это Мазепа. Христианство для него тьфу. Он даже при посланце царя на Десне соборуется. Это ли не показатель его отношения к Богу и уважение христианству. Он готов врать под крестом, под клятвой, под молитвой. По большому счёту ему было всё равно: католичество ли, православие ли, аллах... Его бог — это золото. Его любовь — власть. Кстати, его мать, став игуменьей, поселившись там — в католическом храме, выводила людей из слобод на правый, польский, берег Днепра и радела далеко не за православную веру. Значит, Мазепе всё же как флюгер не крути, а костёл дороже.

А Мотря? С ней дальше всё было как во сне. Она хотела помочь семье и пожертвовать собой. Но всё вышло не так, как она себе это представляла. Девушка не заметила, как превратилась в сумасшедшую. Сумасшествием была любовь. Она безумно любила. На этом чувстве и сыграли. В кого, позже она и не помнила, но жить без него не могла. Вернее — это был Орлик, а не молодой шляхтич Чуйкевич. Но дурман кружил. Всё перепуталось: сон, явь. И дойдя до безумия, она неслась за его очерёдным письмом к дуплу дуба. А как же, от любимого. Самое интересное, что так оно с самого начала и было. А потом влез Мазепа. Она не заметила, как дупло заменили посыльные девки и курьеры крёстного. Переписка и разговоры начинались по— делу. Она упустила момент, он размылся, как письма одного любимого подменились другими. Мазепа, переписывая строки писаря, а что-то с азартом сочиняя сам, всё-таки азарт разбирал, мастак слова и опытный кавалер по пудрению женских головок, писал: "Моя сердечная любимая Мотонька! Поклон мой отдаю вашей милости, моё сердечко, а при поклоне посылаю вашей милости гостинца книжечку и колечко диамантовое, прошу с моей признательностью принять, а меня в любви своей неотъемлемо прятать. Даст Бог другим одарю, а затем целую уста коралловые, ручки беленькие и все членики тельца твоего беленького, моя любезная возлюбленная". Позже письма не были просто бесцельными, а выводили к намеченной цели: "Моя сердечная любовь! Позволь с тобою встретиться для устного разговору. Вспомни свои слова, что любить обещала, на что мне и рученьку белую дала. И повторно и стократно прошу, назначь для общего добра нашего, на какое сама ж перед этим согласна была, а пока это будет пришли намисто со своей шеи, прошу". Она снимала с шеи и слала, ведь для любимого, а он ворожил и двигался дальше, используя европейский слог и обращение "ваша милость", а так же чередуя его с малоросским "моё сердечко", чтоб понятнее. "Должно сработать, непременно должно. Девчонка, а я с ней как с великосветской французской дамой". "Моё сердечко! Уже ты меня иссушила своим красивым личиком и своими обещаниями. Посылаю теперь до вашей милости Мелашку, чтоб про всё договорилась с ней. Ваша милость пусть не сторожится её ни в чём, она верна мне и вашей милости во всём. Прошу и даже за ножки вашу милость, моё сердечко, обнявши, прошу не откладать своего обещания". И ещё: "Моё сердечко, мой цветочек красивый! Сердечно от того болею, что недалеко от меня идёшь, а я не могу видеть твоих глаз и лица беленького, через этот листочек кланяюсь, все членики целую любезно". Слова жгут руки и воспламеняют голову. Разве она знает, что написаны они под смешок, а, отправив его, автор этих слов посмеиваясь, предавался утехам в обществе наложниц. Получив такие письма, не только глупая девочка, а и каждая нафантазирует такого, что сама потом удивится, откуда такое горе взялось. А тут такие весточки от любого, желанного. Так он шаг за шагом шёл, ввязавшись в игру, как всегда с поразительным упорством, двигался к цели. Причём сделано это искусно, маня, но не приближая и не обнадёживая. "Моё сердечная любовь! Сама знаешь, как сердечно и безумно люблю вашу милость; ещё никого на свете не любил так; моё то счастье и радость, чтоб ехала и жила у меня, только я думаю, какой конец может быть, особенно при такой злости и ненависти твоих родных; прошу, моя любимая, не меняй своего решения в отношении меня, потому что неоднократно давала слово своё и рученьку, а я взаимно, если живой буду, тебя не забуду". Сомнений у девушки никаких, Орлик не принят её родителями, но по-прежнему любит её. И она ему свою любовь обещала. Разве ей знать, что то игра, он манит, крутит, чтоб Мотря делала невыносимым житьё в своём доме, но конкретно к себе не берёт. Оно ему не надо. И писал он эти письма, зная, что их будет читать Кочубей, ссориться с которым у него нет резона, много знает. Поэтому и успокаивал его, мол, брать не собираюсь, но вынужден не губить её романтический дух. Одним письмом бил двух зайцев — сводил с ума глупую девицу и держал в курсе её отца. Мол, если не дурак, то отдаст бриллиант, чтоб Мазепа отстал. Опять же, цели его писульки достигли — Мотря божеволила. А вот ещё: "Моё сердечко! Тяжко болею от того, что сам не могу с вашею милостью просторно поговорить, чтоб успокоить вас. Чего ваша милость от меня потребует, скажи всё сей девице; если они проклятые тебя ненавидят, иди в монастырь, а я знать буду, что на той час с вашей милостью делать". Дальше: "Моё сердечко! Бодай того Бог с душою, кто нас с тобою разлучает! Знал бы я, как ворогам помститися; только ты мне руки связала; а я с великою сердечною тоскою жду от вашей милости известия, в каком деле, сама хорошо знаешь; прошу: дай мне скорый ответ это моё письмо, моё сердце". Так сама она бежала или ей помогли уговорами и планом? Она была хорошим камнем на выдавливания нужного из Кочубея. Какая уж тут любовь. Даже смешной не найти. Следующее письмо: "Моя сердечная любимая, наимилейшая, найлюбезнейша Мотроненко! Вперёд смерти на себя надеюсь, чем такой в сердце вашем отмены. Вспомни только свои слова, вспомни свою присягу; вспомни свои рученьки мне неоднократно давала, что будешь до смерти любить меня обещала. Вспомни на прощание нашу беседу, когда ты была в моих покоях: пусть бог несправедливого карает, а я — хошь любишь, хошь не любишь меня,— до смерти тебя, согласно слова своего любить и сердечно лелеять не перестану, на злость моим врагам. Прошу и, пожалуйста, моё сердечко, в какой способ встреться со мною; что имею с вашей милостью дальше делать, потому что больше не буду врагом своему терпению, конечно решу, а как сама увидишь Счастливы мои листы, что в рученьках твоих бывают, нежели мои бедные глаза ведь они тебя не видят". Вот так он выманивал её из дома. Она не решалась. Он настаивал. К себе он не мог, а вот, если убежит в монастырь, то он её заберёт оттуда. С сосульки кап-кап на лёд и ямка. Вода камень точит, усердие старого подлеца тоже должно было дать плоды. Она убежала, как он и велел, в монастырь. Орлик забрал её и привёз в дом Мазепы. Тот продержал четыре дня безумную пленницу у себя и отправил к разгневанному Кочубею. Опять игра. Для судьи, это предупреждение. Не поймёт — дальше будет хуже. Заметить не сложно, что при каждой передачи письма или подарка, присутствовал посыльный, девица или курьер. Дуб в переписке фигурировал, только в её посланиях к любимому Орлику. С него всё и началось. Она была молода, родители не торопились с ответом, она попросила помощи у крёстного отца Мазепы, а к кому же ещё она могла обратиться, уговорить отца, кто на него имел руку. Вот так у них всё начиналось. Именно таким доверием вошёл он ей в душу и начал свою игру. Разгневанной отсылкой домой Матрёне, он писал: "Обиделся я, услышав от девки такое слово, что ваша милость зло на меня имеет за то, что возле себя не оставил и до дому отправил; подумай сама, чтоб с того получилось. Первая причина: чтоб твои родные по всему свету раструбили, что взял у них дочку в ночи боем и держит у себя вместо наложницы. Вторая причина: что держа милость у себя, я б не мог удержаться и стал жить с тобой, как с супругой..." Мазепа опять играл и лукавил. Письмо больше адресовывалось Кочубею, а не Мотре так как о каком воздержании идёт речь, если он четыре дня ей пользовался как хотел. И опять было от Мотри не письмо через дупло дуба, а посыльная. Мазепа доволен: всё идёт как задумано, игра продолжается. И он писал: "Любимая, целую все участочки твоего беленького тельца. Помни слова клятвы, данной тобой, когда ты выходила из дверей моей спальни. Прошу передать мне прядки твоих волос и ночную рубашечку, которую ты не снимала несколько дней". Она покорно отдавала посланной с письмом девке всё, что та просила. И новый дурман кружил голову. Всё это продолжалось до тех пор, пока мать Мотри не обратилась к ворожкам. Дурь потихоньку стали снимать и ставить заслоны, её запирать оставляя под бдительной охраной. Потихоньку ребёнок стал приходить в себя. Раздвоение исчезло. Две Мотри снова слились в одну. Почувствовав, что теряет над ней власть, он пишет ей: "Моя сердечная любимая! Смотрю, что ваша милость совсем изменила свою бывшую любовь до меня — как себе знаешь, воля твоя, делай, что хочешь, будешь потом жаловаться, вспомни только слова свои, какие давала мне клятвою в тот час, когда выходила из моих покоев, когда я дал тебе перстень диамантовый, которого наилучшего и наидорожчего у себя не имею., что "хошь сяк, хошь так буде, а любвь между нами не отнять". Опять крутение вертение, если она не нужна ему и как он заверяет Кочубея — это её заморочение, то зачем всё это принуждение, напоминание о подарках и её посещения его покоев?