Дальше их ждала Служба Равновесия. Но они не пошли туда одни. Их сопровождал Буль, уже поджидавший их на изнанке. Ангел предупредил, что Лэя с Женей не увидятся после разделения, так как разведчика сразу "упакуют" в самого себя и отправят на задание.
Они стояли в полной темноте "подвала" пирамиды СР и молча прощались, может быть, навсегда... Женя уходил в неизвестность, оставляя все, чем дорожил. Он оставлял не только близких, но даже воспоминания о них, даже собственную личность... Сколько он заявлял, что геройство, это глупость, и что он в жизни не способен на столь глупые поступки, но судьба опять посмеялась над ним. Сейчас он совершал именно такую глупость, рискуя своей сущностью и оставляя жену и дочь на произвол судьбы.
И выхода из этой ловушки не было, так как во всем мире не оказалось души, способной занять его место. Никто не обладал теми свойствами, которые сочетал в себе он. Смешно, но одним из важнейших свойств новоявленного "героя" была способность вовремя смыться в реал из астрала и, предположительно, из любого астрального мира. Правда, это предположение не было подтверждено практикой... Кроме Жени и Лэи таким свойством обладал еще только один человек — Федя, но тот являлся обычной душой и сгинул бы безвозвратно и бесследно в мире, которого нет.
Поэтому не идти было нельзя. Вернее, можно, если смириться с тем, что всю жизнь будешь про себя считать, сколько еще душ гибнет в неизвестности по твоей вине. Осознание этой невыносимой перспективы и гнало совсем не геройского человека на дикий в своей непредсказуемости и опасности поступок.
Наконец, они решились и растворились в паутине второго уровня пирамиды, которая осторожно приняла ауры и понесла их вглубь астрала до четвертого слоя, где и свершилось астральное надругательство над юным божеством.
* * *
...Он уже третью неделю околачивался в мире каких-то полоумных фантазеров с садомазохистскими наклонностями — явными любителями всякой полуживой мертвечины, вампиров и других аноректических "красавцев" весьма сомнительной внешности. Мало, что приходилось скрывать свои, мягко выражаясь, прохладные чувства к странным типам, но еще и требовалось разыгрывать из себя бравого лоботряса, которому некуда приложить свою фантазию и безрассудность. Целью являлась одна забегаловка в маленьком городке или кладбище — Женька затруднялся, можно ли было назвать это городом при таком количестве двигающейся мертвечины на квадратный метр.
Насчет смелости у него, как ни странно, вопросов не было. То ли он в свое время пересмотрел или перечитал ужастиков до того, что все это стало потешно, то ли здесь этих монстров было слишком много. А, как известно, при превышении определенного уровня, многие ощущения меняются на противоположные. Одно жаль: у него очень чесались руки покрошить все эти синюшные головы, как арбузы, но, следуя какой-то внутренней установке, он должен восторгаться и требовать новых зрелищ.
А их тут было хоть отбавляй. Не пройти ни по одному переулку вечно сумеречного города, чтобы на тебя не начал налезать какой-нибудь очередной худосочный, длиннозубый и зачастую полуразвалившийся тип. Женька не мог сдерживать хохота пополам с тошнотой. Такая нетипичная реакция почему-то обижала нападающих, особенно вампиров, и они пытались то вести себя еще агрессивнее, то убирались, явно растерянные. А еще причиной несерьезного отношения к ним была обыкновенная злость.
Злился он, сам не зная на кого или что. Вернее он понимал, что с ним что-то произошло, но что? Четко вспоминалось, что ему присоветовали найти здесь по-настоящему острые впечатления. И он, как идиот, слонялся, пил вино, дебоширил и пытался искать эти самые развлечения. Его мучила какая-то непонятная амнезия — Женька смутно помнил, что болтался до этого в каких-то мирах и что-то там делал, но чувствовал, что забыл самое важное, ощущая себя каким-то душевным инвалидом.
Вот и сегодня он завалился опять в бар прямо с утра, а может и с вечера — кто тут разберет в этой вечной серости? Знакомый до отрыжки бармен обнажил свои клыки в улыбке, больше похожей на оскал покойника, и услужливо спросил:
— С чего начнем?
— С петли на шею! — мрачно рявкнул Женька.
— Извините, не припомню такого напитка, — страшно смутился за свою непрофессиональность бармен. — Может мертвую Маргариту?
— Пополам с тухлыми яйцами Дракулы...
И так не отличавшийся румянцем бармен совсем позеленел, поскольку бледнеть было дальше некуда. И Женька его понимал. С одной стороны ясно, что клиент шутит, но так выражаться о Дракуле здесь равносильно тому, как если бы сказать на партсобрании коммунистов, что дедушка Ленин умер в борьбе за права пролетариата от сифилиса. Вроде и правда, вроде и смешно, но попробуй улыбнись.
— Ладно, остынь парень, тебе вредно кипятиться, а то протухнешь быстро! Знаешь, мясо в тепле моментом портится, — буркнул недовольный клиент. — Налей, чего покрепче, а то ваш курятник из разлагающихся летучих мышей мне уже тут сидит, — Женька стукнул себе поперек горла. — Сплошная антисанитария. Хотя, какая к черту антисанитария для мертвяков? Идиотизм какой-то... Слушайте, вы клоунами в цирке не пробовали выступать? Детей хоть бы смешили. Эх, налей-ка мне водочки похолодней! Ведь я-то еще живой — мне дезинфекция нужна.
— Сей момент! — обрадовано подпрыгнул бармен, уходя от опасных для разговора тем.
Вся округа полнилась слухами об этом невозможном типе, который ходил и смеялся над всеми самыми уважаемыми и страшными жителями города. Сколько пытались его пугать, нападать, кусать и прочее — ничего не брало. Вечно пьяный, этот гулена не поддавался никаким чарам. И даже если некоторым вампирам удавалось его поцарапать, они быстро убеждались, что кровь этой жертвы почти не пригодна для употребления просто потому, что ее было слишком мало в том алкоголе, который тек по жилам.
Бармен уже два дня как кинул в особый ящик послание, которое должно попасть некоему типу (скорее всего, агенту какой-то левой конторы), который просил извещать об отчаявшихся любителях острых ощущений. Сейчас работник бара уже сам почти отчаялся дождаться агента, настолько надоел этот розовощекий нахал. Если жуткий гость задержится еще хоть на неделю, то наверняка нанесет непоправимый урон репутации и самоуважению всего мира Вамп.
Но вот в дверь прошмыгнул щупленький человечек, совсем непохожий на вампира или зомби, и у бармена отлегло от его мертвого сердца. Он приветливо кивнул гостю и указал взглядом на Женьку, орущего какую-то дурацкую песню. Человечек, не мешкая, прошел к столику веселящегося клиента.
— Ба! Приятно видеть живой цвет лица! Надеюсь это не анилиновый краситель? — разухабистый певец радостно протянул руку и, ухватив человечка за щеку, слегка потрепал. — Вот, сразу видно, свеженькое мясцо пришло!
— Разрешите присесть? — вежливо и невозмутимо спросил гость.
— Какой вопрос? Советую побыстрее напиться, чтобы эта нечисть не присосалась. У них, видите ли, аллергия на вино. Им доктор покой прописал... вечный! — воскликнул Женька и придвинувшись к соседу, прошептал. — А они врачебные рекомендации, между прочим, нарушают. Так что надо их всех лишить больничного. Нечего этим дармоедам, нет — дерьмоедам, вернее — дерьмрососам, нашу рабочую кровушку пить! Правильно я г-рю?
— Правильно. Разрешите представиться, Федор, — человечек вежливо поклонился, но выпрямиться не успел, так как оказался сграбастанным в объятиях габаритного балагура.
— Мать наша женщина! У меня же кореша так звали! — Женька схватился за голову. — Вот только забыл, где же мы с ним пили? Ну ладно, потом вспомню. Так вот Федя, друг мой, меня зовут Женька, и никак иначе! Ох и знал бы ты, Федюньчик, как мне здесь надоело! Ведь все понарошку. Ну разобью я пару этих тухлых чайников с зубами на ножках. Так они же завтра опять притопают и опять меня смешить начнут. Я теперь, как завижу очередного такого недопереваренного, так сразу заставляю или сплясать, или песенку спеть, а если не хочет, так по кумполу! Они же страшилки любят. Вот я и стал для них страшилкой. Но мне-то от этого не легче...
— А какими судьбами вы к нам? — вежливо спросил неказистый человечек.
— А никакими! Сейчас уже и не упомню, какой придурок посоветовал, что здесь ужасть, какие ужастики, но вышло лишь до ужаса смешно! Знал бы ты Федюня, сколько я миров обошел, и везде одно и то же занудство. Даже в инферно, — Женька махнул рукой, а про себя задумался: что же он знает про инферно? Но оказалось, что почти ничего, поэтому продолжил. — Ну, давай вздрогнем по одной, что ли?
— Ваше здоровье! — проговорил, довольно улыбаясь, Федор и чокнулся с Женей рюмкой водки. — Мне кажется, я мог бы предложить то, что вы ищете.
— Ай, не говори мне об этих бесконечных Диснейлендах для недоразвитых ангелов! Единственное место, где мне было страшно и интересно — Земля. Но это было так давно, что и не упомнить, — балагур опять задумался: а что он помнит про эту... Землю? Немного, но какие-то смутные образы всплывали, подсказывая, что надо говорить. — Вот там можно было умереть, и при этом, никто не мог наверняка сказать, что будет после смерти. Вот это кайф! Все бы отдал за то, чтобы испытать такое еще раз. И не говори мне, что можешь меня отправить на Землю — нет такого способа.
— Зачем же на Землю? Есть место не хуже, а точнее, не лучше. Хотите оказаться в мире, где позабудете самого себя, и не будете знать, что ждет после смерти? Совсем, как в реале.
— Нет, не хочу — опять жалкое детство, подгузники, мокрые пеленки, десятки лет взросления, неуверенности. Не нужно мне этого реального занудства.
— Детства не будет. Вы окажетесь там уже взрослым, но дальше выживать придется, как повезет. Причем, там все сложнее, чем в реале, так как возможно колдовство. А свои магические способности придется определять самому. У вас, кстати, довольно большой потенциал — это поможет добиться успеха. Но предупреждаю: ничего не гарантировано.
— Хм, — Женька задумался, — звучит заманчиво. А сколько там времени придется пробыть?
— Да хоть целую жизнь! Но не волнуйтесь, время в том мире течет в десять раз быстрее. Так что, если даже до старости проживете, здесь не больше пяти-семи лет пройдет.
— А не врешь, что там страшно?
— Подумайте сами: вы не будете помнить, как попали туда и, соответственно, все опасности станут для вас настоящими и серьезными.
— Да что это за мир такой? Почему я про него ничего не слышал?
— Потому что его нет. Нет для всего астрала. Вы просто по выходе из него забудете туда дорогу.
— А какой от меня прок этому миру?
— Смешно и говорить. Чем больше душ — тем сильнее мир.
Гулена надолго замолчал, обдумывая предложение. Потом воскликнул:
— А чего я теряю? Завтра в это же время здесь. Я буду готов, — и, встав, удалился из бара...
...Ту ночь дебошир Женька не смог уснуть. Его мучило чувство, будто он потерял что-то важное. Все эти установки на поиски бесконечных приключений и безудержного разгула — откуда они? Он ворочался с боку на бок и, наконец, не выдержав, пошел в чулан, которым был вооружен почти каждый дом мира Вамп, и откуда можно было беспрепятственно выходить в астрал.
Он завис посреди полной темноты и попытался определить, куда тянуло его опустошенное сердце. Женя "закрыл" глаза и отдался своим смутным ощущениям. Когда он их открыл, то увидел лужайку перед чем-то знакомым домом и реку с другой стороны. Он чувствовал — это было его место, но сердце тянуло не сюда.
Тот, другой Федор, не этот плюгавенький хлыщ — как же он выглядел? — Женя попытался представить, но ничего не получалось. Потом он просто начал рыскать по астралу, пытаясь нащупать в себе то, что потерял. Метался между мирами, которые когда-то посещал, и, наконец, оказался на изнанке планеты, с цивилизацией, которая не была человеческой, но казалась до боли знакомой. Женя кружил над горной долиной, смутно узнавая пейзажи, глядя на красивых, стройных, покрытых тонким шелковистым мехом гуманоидов, пока вдруг не остановился, как вкопанный, перед особо красивой представительницей расы, держащей на руках маленького ребенка.
Он не мог ничего сообразить. Внутри что-то подымалось, и уже было готово вот-вот взорваться догадкой, как перед ним появился какой-то растрепанный тип и, взяв за руку, перетащил его опять на полянку с домом и рекой.
— Ты что там делал?! — закричал на него парень и, всмотревшись в потерянный взгляд, спросил. — Так ты и меня не узнаешь?
— Что-то знакомое, — наморщил лоб Женька, пытаясь вспомнить. — Тебя не Булем, случайно, зовут?
— Буль, Буль! А то кто же, — облегченно вздохнул парень. — Я же ангел, который тебя в астрале принимал и учил. Вспомнил?
— Да, но как это было, не помню... А что это за мир такой был, и кто эта красивая женщина с ребенком? — попытался выяснить мучавший его вопрос, потерявший себя разведчик.
— Слушай, выбрось это из головы! Летим обратно, там тебе такие приключения обещают — грех отказываться!
— Хорошо, но все-таки... — хотел продолжить Женька, но кудрявый Буль его не слушал, а притащил обратно в комнату в мире Вамп.
— Все, спи! А завтра иди на встречу с Федей и дерзай — мало не покажется! — натужно веселясь сказал Буль, и Женька провалился в глубокий сон.
Так ничего и не выяснив для себя ночью, главный дебошир мира Вамп пошел с утра на встречу с услужливым человечком в знакомый до зубовной боли бар...
* * *
...Нежась в невидимых перинах призрачной изнанки тайного мира, они продолжали спать и вспоминать свой путь...
Женькин полоумный визит на изнанку Сэйлара не прошел бесследно. Минула неделя, как он оставил Лэю с дочуркой, хоть и среди нянек и помощников, но все-таки одну, если учесть, что их связь была разорвана по живому. Лэины мысли постоянно натыкались на эту душевную рану. Каждый момент хотелось что-либо спросить у Жени или передать свою мысль. Как ей хотелось поделиться с ним каждой новой черточкой, каждым жестом и агуканьем их малышки!
Элия пока еще большую часть суток спала, но вся жизнь в долине уже крутилась вокруг нее. Лэя старалась избегать грустных мыслей, чтобы не расстраивать дочурку, хорошо чувствующую настроение мамы. Связь с ней стала слабее, чем была во время беременности, но все же достаточной, чтобы постоянно обмениваться ласковыми посылами.
В этот день все шло как обычно до того момента, пока не случилось что-то странное, когда они грелись под оранжевым солнышком в саду у дома. Элия что-то пыталась сказать Лэе, но у малышки пока выходили только смешные звуки вроде забавного кряхтения и агуканья. Ручки тоже плохо слушались маленькую и залезали то маме за пазуху, то себе в ротишку, то пытались попасть в глазик. Мама внимательно следила, чтобы дочурка не поранилась, и пыталась почувствовать, что та хочет сказать. Лэя как раз поняла: маленькая босоногая принцесса волновалась, что мама не такая веселая, как раньше. И в этот момент что-то остановило ее на полуслове, заставив замереть с застывшей улыбкой на лице. Дочурка тоже притихла, будто вслушиваясь.
