Единственной отрадой местного населения оставалась рыбалка. Тем более, что во время наводнений этим делом можно было заниматься, не выходя из дому. С малых лет каждый воротищенец знал, что в жизни есть только одно светлое пятно — когда поплавок начинает дергаться. Ну и соответственно, то, что большая часть населения Воротищ ночевала и дневала на реке, никого не удивляло. Даже жены не пилили своих мужей, появлявшихся раз в месяц на пороге дома со связкой карасей в руках и следами беспробудного пьянства на лице.
Жизнь шла своим чередом, и воротищенцам было бы нечего делать на подворье магистра Виктредиса, но привычный уклад существования злополучной деревни было нарушен.
Да, мужики уходили на рыбалку, как и всегда. Но больше они домой не возвращались!
Первая пропажа особо никого не встревожила — исчез беспробудный пьяница Густакль, по которому никто слезы не лил. Вторым пропал куда более почтенный Турмиус Лок, но нрав его жены был так хорошо известен всей округе, что воротищенцы разве что удивились, чего он так долго ждал.
Ну и пошло-поехало... Каждый месяц двое-трое воротищенцев бесследно исчезали, покидая безутешных жен, детей и прочих родственников. Однако местное население паниковать не привыкло, равно как и что-то предпринимать. Подозреваю, что если бы нескольким крестьянам не понадобилось бы на ярмарку, которая начиналась аккурат сегодня, и путь их не проходил около ворот магистра, то о странном явлении никто бы и не узнал.
"Пропадают — что тут скажешь... Авось, образуется все как-нибудь. Закончатся мужики в Воротищах — и пропадать будет некому" — я услышала достаточно, чтобы понять логику размышлений местного населения.
От неприятной догадки, посетившей меня еще в самом начале этого меланхоличного рассказа, у меня то и дело пробегала дрожь по позвоночнику. Неужели все так просто?
-Скажите мне, почтенные, — спросила я нарочито безразличным голосом. — А нет ли у вас рядом с рекой кладбища какого-нибудь?
-А то как же! — с готовностью отозвался Блох. — Старое, вроде как осталось от эльфов или еще каких-то паскудников... Там и склепов, и надгробий — не перечесть. У нас вон каждая хата на каменном фудаменте — и ниче, еще осталось... Прям аж обидно. Может нам в город их на продажу возить? Камень-то хороший, да и работа, как-никак, эльфийская...В палисаднике для красоты можно ставить, а тако ж — в домах для декору.
Я мимоходом подумала, что если бы не природная лень, из воротищенцев могли б получиться заправские купцы — деловая жилка в их натуре явно присутствовала.
-И недалеко от реки, да? — вслух спросила я.
-Да почитай, на берегу. Там берег высокий, обрывом. Сидишь, бывало, с удочкой на другом берегу, разглядываешь статуи, что там из крапивы торчат, и примечаешь -, какая на пуд потянет, какая в хозяйстве может пригодиться...
Да, все сходилось.
Вот почему ни одного утопленника не смогли опознать. Они были не из Эсворда — глупо было не подумать об этом сразу. Покойники прибывали к нам из Воротищ, и если бы не мельник со своей запрудой, то путь их заканчивался бы где-то в море Саильреса, что было бы просто замечательно.
Выходит, здесь упыря ловить бессмысленно. Мой путь лежал в Косые Воротища, на старое кладбище.
-Расскажите-ка мне, — мрачно, но решительно произнесла я, — как добраться до ваших Воротищ побыстрее. Желательно — дотемна.
Эх, до чего же хорошо в лесу летом! Шагаешь по дороге, исполосованной солнечными полосами, над головой шумят верхушки старых сосен, а где-то далеко слышится дробь дятла...Прямо на обочине сизо-черным боком светилась черника, а кое-где краснела земляника. Все было вымыто дочиста недавними дождями и теперь наливалось соком, пышно распускалось и цвело.
Вспомнилось что-то солнечно-теплое из детства — я, босоногая, иду с корзиной, полной ягод и то и дело зачерпываю их оттуда целыми пригоршнями. Точно так же пригревало солнце, пели птицы, и от переполняющего душу нехитрого счастья хотелось бежать и прыгать, петь и кричать... Все было так просто и замечательно устроено!..
Тут, невольно улыбнувшись, я сняла свои башмаки, связала их шнурками и перекинула через плечо. Почему-то мне захотелось, чтобы все было как тогда, да и лужи обходить не надо... Нет, все-таки жизнь хорошая штука!
Вскоре мне попался особенно роскошный черничник, который я просто не могла пропустить. Там, я перемазалась в сине-фиолетовый сок с ног до головы, объелась черникой и очень больно наступила на сосновую шишку. Настроение у меня становилось все лучше и лучше.
До Воротищ я добралась уже под вечер. Когда в просветах между деревьями я увидела печные трубы, то первым делом решила обуться. Потом пригляделась к своим черным пяткам и передумала. Пусть думают, что хотят! Подумаешь — босой ассистент мага... Зато в настоящем балахоне. Это вам не столица — перебьются.
И я уверенно ступила на территорию Косых Воротищ грязными ногами, подоткнув тогу, чтоб не вымазать подол. За спиной у меня болталась заплечная сума, в которой лежали три осиновых кола, реторта со святой водой и кухонный нож. После сегодняшнего ночного бдения я решила, что больше мне не надо — все рано не поможет.
В первом же дворе мне повезло — какая-то баба развешивала свежевыстиранные рубахи и подштанники. Я подошла к невысокому, покосившемуся забору и громко произнесла:
-Боги в помощь!
Баба немедленно уронила какой-то рушник на землю и запричитала. Я давно заметила, что никакая другая фраза не приносит столько вреда, особенно если подойти со спины и гаркнуть как следует, но удержаться не смогла.
-Добрый день, почтенная! — самым благожелательным тоном прервала я ее восклицания. — Не подскажете ли, где у вас здесь староста?
-Где-где... — буркнула та. — На рыбалке!
-Я бы могла и догадаться... — под нос себе пробормотала я и громче прибавила: — Я вообще-то по делу. Поговаривают, мужики у вас на той рыбалке пропадают регулярно?
-А что ж дуракам не пропадать? — с досадой рявкнула баба. — Мало того что гвоздь забить не допросишься, так еще и пропадания эти, будь они неладны! Еще и кто-то ляпнуть умудрился, что, дескать, это наших мужиков русалки свели, для укрепления своей породы... Так наши слюни до полу распустили и все на реку подались!
Я вновь подивилась особенностям мировоззрения воротищенских мужиков и примирительно сказала бабе:
-Меня вот из Эсворда прислали, чтоб эти исчезновения пресечь на корню. Не ознакомите ли, милейшая, меня с ситуацией? Куда они ходят на рыбалку, где ваше знаменитое кладбище расположено?..
Лицо у женщины просветлело.
-Ой, славно-то как... Значит, прекратите энто безобразие?
-Постараюсь, — дипломатично ответила я.
В глазах у моей собеседницы мелькнул какой-то огонек, и она подошла поближе:
-Слышьте, а не могли б вы опосля пострашней что-нибудь придумать и мужикам нашим рассказать?.. Ну, чтоб этих олухов так заклинило, что и мыслей про эту речку проклятущую в голове у них не осталось? Упыря там приплетите, живоглота — только чтоб никаких русалок да мавок гулящих...
Я, не заметив изъяна в ее рассуждениях, ответила:
-Что-нибудь придумаем.
После этого меня накормили до отвала, рассказали куда идти и даже перекрестили на дорогу. У колодца на окраине я помыла ноги, решив, что босой по кладбищу шататься несподручно, обулась и зашагала по утоптанной тропинке, которая вела к небольшому леску за околицей.
Глава 14,
в которой рассказывается про эльфийские кладбища, их основные отличия от человеческих, а также описывается беспримерно храброе (или глупое) деяние Каррен, у которой появляется нежданный и совершенно ненужный помощник.
Столько изваяний, статуй и печальных обелисков белели в вечерних сумерках, будучи несправедливо забытыми и никому не нужными!.. Странное впечатление производило это древнее кладбище невесть куда ушедшего племени. Про эльфов много говорили — и то, что они ушли на закат, и то, что уплыли за море, и то, что они когда-нибудь вернутся. Но сколь мало правды ни было бы в этих россказнях, спору не было — только из-под их рук выходили такие хрупкие, болезненно-прекрасные изваяния. Ни один человек не мог из камня сделать воздух и свет, а они это умели.
Времени у них все-таки для этого было значительно больше — по триста лет жили, паршивцы...
Я некоторое время стояла на краю этого необычного места, не решаясь переступить границу между миром живых людей и мертвых эльфов. Потом заставила себя вспомнить, что воротищенцы давно уж осквернили покой этого последнего пристанища исчезнувшей расы, и полезла через заросли чертополоха.
"Значит, самая роскошная усыпальница" — мрачно подумала я, очутившись по пояс среди крапивы, которая логически продолжала чертополох.
С роскошной усыпальницей были проблемы, потому что все многочисленные сооружения на этом обширнейшем кладбище подходили под это определение. В отличие от человеческих кладбищ, где фамильных склепов удостаивались разве что единицы, эльфы без зазрения совести выстраивали для каждого покойника сооружение, почти не уступавшее размерами крестьянской хате, изукрашивая его безо всякого чувства меры. Совпадал ли мой вкус с вампирским, или же нет, я не знала, поэтому напрашивался очевидный вывод: меня ждет увлекательное исследование десятков склепов, в каждом из которых меня может радушно поджидать кровопивец.
Зажав кол в руке, я полезла в первую усыпальницу, вход которой был выполнен в виде арки, перевитой какими-то листьями. Одна решетчатая створка ворот наличествовала, другая, по-видимому, приглянулась какому-то воротищенцу на роль калитки. По сторонам от чернеющего входа стояли две статуи каких-то крайне вывернутых и покореженных существ.
Естественно, внутри царила полная тьма, в которой не то что вампира — свой нос не разглядишь. Мне немедленно поплохело.
Я сквозь зубы выругала себя и полезла наружу, чувствуя, что по спине у меня бегают мурашки, а ноги как-то странно подгибаются. После долгого копания в глубинах сумки, я все-таки обнаружила огарок сальной свечи. Даже при самом рачительном использовании ее мне должно было хватить склепов на шесть.
Нет, ну как можно было быть такой идиоткой? Это ведь вампир может видеть в темноте, а мне-то подобного таланта не дадено...
Но делать было нечего, и я решила, что использую все возможности. Шесть — так шесть, пять — так пять — возможно, упырь будет сладко дремать в первой же попавшейся усыпальнице?
Потом возникла новая сложность — свечу я несла в левой руке, кол в правой, и в результате едва не расквасила себе нос на полуразрушенных ступеньках следующего склепа. Подумав немного, я зажала кол в зубах и попыталась вообразить себя лихим пиратом. В результате мысли мои свернули на то, что вампир, завидев свою погибель, агрессивно грызущую осиновый кол и размахивающую огарком свечи, должен помереть от колик, вызванных хохотом.
Так я обследовала еще и третью усыпальницу, оказавшуюся такой же пустой, как и предыдущие.
Со вздохом я посмотрела на небо, где луна светила почти что в полную силу и внезапно ощутила настоятельное желание бежать отсюда куда глаза глядят, потому что любой порядочный вампир должен был к этому времени проснуться и почувствовать легкий голод. Я выплюнула кол, от которого горчило во рту и скривилась. Тут где-то за моей спиной хрустнула ветка, отчего у меня тут же заледенел позвоночник.
-Держи себя в руках, — дрожащим голосом сказала я себе и уронила свечу, потому что пальцы мои тоже тряслись. — С тобой ничего не случится.
От этого мне стало еще хуже, потому что язык был совершенно чужим, немного онемевшим, и временами речь прерывалась иканием.
-А с кем это вы тут разговариваете? — раздался вдруг за моей спиной тоненький, сдавленный голос.
И вот тут-то я заорала в полный голос, ощутив, что у меня отнялись и ноги, и руки, а единственное на что я способна — это таращить глаза и рвать голосовые связки. Я кричала во всю силу своих легких, забыв и про то, что нужно дышать, и про то, что нужно бежать...
И только спустя некоторое время я поняла, что кричу не одна. Рядом со мной драл глотку еще кто-то, и уж этот голос был куда громче моего.
Я закрыла рот и всмотрелась в отнюдь не кромешную темноту — луна светила очень ярко. Второй участник нашего дуэта еще немного повопил, а потом тоже умолк, правда, как-то неуверенно.
-Констан? — незнакомым самой себе голосом произнесла я.
-Ага, — отозвалось громадное нечто из чертополоха.
Я с минуту помолчала, чувствуя, что у меня где-то в горле бьется сердце, которому вообще-то полагается находиться несколько ниже.
-Ах ты паразит, — мягко начала я. — Недоумок хренов. Вшивый гаденыш...
-Госпожа Каррен... — жалобно промолвил этот идиот из лопухов. — Я же не нарочно...
-Убью!!! — взревела я и, подхватив свой кол, ринулась на несчастного парня.
Тот тоненько охнул и на четвереньках пустился в бег, петляя между статуй и склепов. Я уже не кричала — только хрипло дышала, алча его крови почище вампира.
Так мы резвились некоторое время, сшибая статуи и ломая кусты, причем он повизгивал и жалобно просил меня успокоиться, а я сопела, хрипела и изрыгала проклятия.
Вскоре злоба моя ослабела, да и ноги подустали. Я умолкла и присела на поваленное изваяние, пытаясь отдышаться. Констан тоже приостановился, вопросительно оглядываясь на меня через плечо, но, увидев, что я не замыслила нечто коварное, а просто сижу и утираю лоб, тоже сел в лопухи.
-Я не нарочно... — снова сказал он.
-Чтоб ты пропал... — выдохнула я, утирая вспотевший лоб. — Как ты здесь очутился? Ты следишь за мной, что ли? Второй раз ты мне встречаешься — и опять на кладбище! Стой! — тут я замерла, осененная ужасной догадкой. — Ты и есть упырь! Быть может, сам гнуснейший Ульрих ван Эммен! Это ты, стервец, кусаешь мирных поселян... А со мной побоялся вступить в равный бой, оттого и притворяешься! Ну все, ирод! Я вызываю тебя на поединок!
И я поднялась со статуи, сжимая в руке кол, точно рапиру.
-Э-э-э... — занервничал подозреваемый, и попятился. — Я не это... не упырь... Не кусаю...
-Да ты еще и коварен, аки змий! — рявкнула я и запустила кол ему в лоб.
Констан настолько ошалел от хода моих мыслей, что даже не попытался уклониться. Деревяшка звонко впечаталась ему в башку и срикошетила куда-то в сторону.
-Ой! — только и сказал невезучий парень.
-Ненавижу упырюг! — хмуро сказала я и пошла дальше, удовлетворив свою жажду мести и крови.
Он вскоре догнал меня, и пристроился рядом.
-Я не упырь, честно... — жалобно сказал он мне, почесывая лоб, на котором начинала расти приличная шишка рядом с той, что он заработал утром.
-Вижу, — я сплюнула в сторону. — Ты хуже. Вампир пьет у невинных девушек кровь, от чего они умирают спокойно и даже с удовольствием, а ты подкрадываешься и пугаешь до смерти, что вовсе не способствует тихому отходу в мир иной.
