Оковы для призрака. Книга 5

И действительно, на пороге зала я почти окаменела и не сразу смогла войти — Гансу даже пришлось слегка подтолкнуть меня в спину, чтобы заставить сдвинуться с места. Зал был битком набит людьми.

Не знаю точно, что это было за помещение. У мороев для монарха имеется самый настоящий тронный зал, но не думаю, что это был он. Тем не менее зал дышал величием королевской власти — изящные растительные узоры, сияющие золотые канделябры на стенах. Даже настоящие свечи горели, бросая отблески на бесчисленные металлические украшения. Все сверкало так ярко, будто я попала в съемочный павильон.

И возможно, в каком-то смысле так оно и было. Потому что, оглядевшись, я поняла, где нахожусь. В центре возвышался помост, на котором стоял длинный стол, в середине восседала Татьяна, а по бокам от нее морой, с одной стороны шесть, с другой — пять. Остальную часть зала занимали ряды кресел — тоже изящных, с набивными атласными сиденьями, — и практически во всех сидели морой. Так сказать, зрители.

Взглянув на тех, что расположились возле Татьяны, я начала в какой-то степени понимать, что происходит. Это были пожилые морой, но не простые — в них чувствовался королевский дух. Одиннадцать представителей от одиннадцати ныне существующих королевских семей. Место Лиссы оставалось незанятым, поскольку ей еще не исполнилось восемнадцати — впрочем, до этого было ждать недолго. Вместо Присциллы Вода сидел кто-то другой. В целом это был Совет, принцы и принцессы моройского мира. Самые старшие члены королевских семей, потенциальные претенденты на королевский титул, ныне выступающие в роли советников Татьяны. Иногда старейшие уступали свои места другим членам семьи, более способным, по их мнению, но, как правило, не младше сорока пяти. Совет избирал моройского короля или королеву, сохраняющих это положение вплоть до смерти или добровольного отречения. Случаи насильственного свержения монарха были чрезвычайно редки; для этого требовалась поддержка большинства королевских семей.

Каждого принца или принцессу в Совете, в свою очередь, выдвигал совет соответствующей семьи. Окинув взглядом зал, я увидела сидящих вместе членов этих самых советов разных семей: Ивашковы, Лазар, Бадика... В задних рядах расположились просто зрители — к примеру, Таша и рядом с ней Адриан, которые, как я точно знала, не входили в советы своих семей. Тем не менее при виде их я слегка расслабилась.

Оставаясь у входа, я неловко переминалась с ноги на ногу и старалась вычислить, что меня ждет. Очевидно, публичное унижение, причем на глазах самых влиятельных мороев в мире. Замечательно.

Откуда-то сбоку длинного стола вышел долговязый морой с клочковатыми седыми волосами, обошел его и откашлялся. Жужжание голосов мгновенно смолкло, воцарилась тишина.

— Заседание моройского Королевского совета открыто, — провозгласил он. — Председательствует ее королевское величество Татьяна Марина Ивашкова.

Он слегка поклонился в ее сторону и попятился к стене, вдоль которой стояли стражи, неподвижные, как будто тоже принадлежали к убранству зала.

Татьяна всегда прекрасно выглядела, но по случаю столь важного события оделась действительно по-королевски — в темно-синее шелковое платье с длинными рукавами, поверх искусно уложенных волос сверкала корона с голубыми и белыми самоцветами. Ни о каких фальшивых драгоценностях, естественно, в данном случае не было и речи — сплошь подлинные сапфиры и бриллианты.

— Благодарю вас, — сказала она звучным, тоже "королевским" голосом, заполнившим собой весь зал. — Продолжим наш вчерашний разговор.

Постойте... что? Они еще и вчера обсуждали меня? Невольно я обхватила себя руками, словно защищаясь, но тут же опустила их. Не хотелось выглядеть слабой, что бы они в отношении меня ни задумали.

— Сегодня мы заслушаем показания недавно назначенного стража. — Татьяна вперила в меня орлиный взор. — Розмари Хэзевей, будьте любезны выйти вперед.

Я подчинилась, держась уверенно, с высоко поднятой головой. Не зная точно, где остановиться, я заняла место посреди зала, прямо напротив Татьяны. Если меня ждала публичная порка, жаль, что я не знала об этом заранее, а то непременно надела бы черно-белую парадную форму. Плевать. Они не увидят моего страха, пусть даже на мне всего лишь джинсы и тенниска. Я слегка поклонилась и встретилась с ней взглядом, собираясь с духом перед тем, что меня ожидало.

— Будьте любезны, назовите ваше имя.

Она уже сделала это за меня, но тем не менее я сказала:

— Розмари Хэзевей.

— Сколько вам лет?

— Восемнадцать.

— Как давно вам исполнилось восемнадцать?

— Несколько месяцев назад.

Она выждала короткое время, чтобы все усвоили услышанное, как если бы это была очень важная информация.

— Мисс Хэзевей, насколько нам известно, примерно в это время вы оставили Академию Святого Владимира. Правильно?

Так вот в чем дело? Не в поездке в Вегас с Лиссой?

— Да.

Я не стала ничего разъяснять. О господи! Я надеялась, что она не заговорит о Дмитрии. Она не могла ничего знать о наших отношениях, однако... Информация здесь распространяется ужасно быстро.

— Вы отправились в Россию охотиться на стригоев?

— Да.

— Это было что-то вроде личной мести в ответ на нападение на Академию?

— Ну... да.

Никто не произнес ни слова, но в зале возникло движение — люди неловко ерзали на своих местах, поглядывая на соседей. Стригои всегда вызывали страх, и идея того, чтобы идти им навстречу, все еще казалась необычной. Странно, но Татьяна, похоже, осталась довольна моим ответом. Неужели и это можно использовать как оружие против меня?

— В таком случае уместно предположить, что вы относитесь к числу сторонников прямых ударов по стригоям?

— Да.

— Многие реагировали иначе на это ужасное нападение, — продолжала Татьяна. — Однако вы не единственный дампир, желающий активно бороться со стригоями, хотя, безусловно, самый молодой.

Я не знала ни о каких других дампирах, ступивших на тропу войны из личных побуждений, если не считать тех безумцев в России. Если такая версия моей поездки устраивала королеву — ради бога, я ничего против не имела.

— Мы получили отчеты российских алхимиков и стражей, где сообщается о ваших успехах. — Я впервые столкнулась с публичным упоминанием об алхимиках, но в Совете наверняка о них говорили, и не раз. — Можете сказать, сколько стригоев вы убили?

Я удивленно посмотрела на нее.

— Я... Не помню точно, ваше величество. По крайней мере... семерых.

Хотя наверняка больше.

— По сравнению со сведениями из наших источников это весьма скромная оценка, — заявила она. — Но все равно звучит впечатляюще. Вы совершили эти убийства лично?

— Иногда да. Иногда мне помогали. Там были... другие дампиры, совместно с которыми я действовала время от времени.

— Они были примерно вашего возраста?

— Да.

Татьяна молчала; словно поняв намек, заговорила сидящая рядом с ней женщина. По-моему, это была принцесса Конта.

— Когда вы убили своего первого стригоя?

— В прошлом декабре, — ответила я, подумав.

— То есть в возрасте семнадцати лет?

— Да.

— Это убийство вы совершили самостоятельно?

— Ну... в основном. Друзья помогали мне, отвлекая его.

Я надеялась, что копаться в деталях они не станут. Первого стригоя я убила, когда погиб Мейсон, и, не считая всего, связанного с Дмитрием, эта смерть по-прежнему отзывалась в душе сильной болью.

Однако принцессу Конта детали не интересовали. Она и остальные члены Совета, которые вслед за тем тоже стали задавать мне вопросы, хотели знать об убийствах, совершенных мной лично. Если речь заходила о тех случаях, когда мне помогали дампиры, они проявляли хоть какой-то интерес, но остались равнодушны к убийствам, совершенным при содействии мороев. Зачитали записи в моем личном деле о дисциплинарных взысканиях, что меня расстроило. Упомянули о моих академических успехах, в особенности в боевых искусствах. О том, как хорошо я защищала Лиссу всякий раз, когда мы оказывались одни во внешнем мире, в частности на протяжении того года, который мы с ней провели в бегах. О том, как быстро, несмотря на пропущенные занятия, я нагнала свой класс и стала в нем одной из лучших — опять же главным образом по части боевых искусств. И в конце вспомнили об исключительно высокой оценке, полученной мной во время выпускных испытаний.

— Благодарю вас, страж Хэзевей. Можете идти.

И на этом Татьяна меня отпустила! Уговаривать не пришлось: я снова поклонилась и заторопилась вон, по дороге бросив быстрый взгляд на Ташу и Адриана. В ушах зазвенел голос королевы:

— На этом сегодняшнее заседание закрывается. Продолжим завтра.

Несколько минут спустя меня догнал Адриан, чему я вовсе не удивилась. Ганс не говорил, что после заседания я должна вернуться к работе, и я посчитала себя свободной.

— Давай призови на помощь свою королевскую политическую мудрость и просвети меня, — сказала я, когда мы пошли дальше, взявшись за руки. — Что все это значило?

— Понятия не имею. Я последний человек, способный разобраться в этих делах. Я вообще случайно туда попал — Таша потащила меня с собой. Думаю, она заранее знала, что тебя вызовут, но понимала не больше меня.

Тут я заметила, что непроизвольно устремилась в сторону зданий, где располагались рестораны, магазины и тому подобное, и почувствовала, что умираю с голоду.

— Такое впечатление, будто это часть какого-то дела, которое они обсуждают не первый день.

— Вчерашнее заседание проходило в закрытом режиме, и так же будет завтра. Никто не знает, в чем дело.

— Тогда почему сегодняшнее заседание было открытым?

Это казалось нечестным — почему королева и Совет решают, что сообщать остальным, а что нет? Все должно происходить публично.

Он задумался.

— Наверное, потому что вскоре они собираются голосовать, а это всегда происходит публично. Если твои свидетельские показания играют какую-то роль, Совет хочет, чтобы ты давала их в присутствии других мороев — тогда принятое решение будет всем понятно. — Он помолчал. — Но это так, мысли вслух. Я не политик.

— Такое впечатление, будто все уже решено, — проворчала я. — К чему вообще голосование? И какое отношение к правительству имею я?

Он открыл дверь маленького кафе, где можно было перекусить гамбургерами и сэндвичами. Адриан вырос на ресторанной пище и всяких деликатесах; наверное, он и сейчас предпочел бы что-нибудь в этом роде. Но он ведь знал, что я не люблю быть на виду и подчеркивать свою связь с королевским мороем из элитной семьи. Сегодня мне хотелось чего-то самого обычного, и было приятно, что он понимает это.

И все же без перешептываний и любопытных взглядов не обошлось. В Академии, ясное дело, мы вызывали интерес, но при дворе? Репутация здесь очень важна, и обычно привязанность между дампиркой и мороем стараются держать в секрете. Наше открытое появление вместе — в особенности учитывая положение Адриана — всегда выглядело скандалом и шокировало, о чем нам ясно давали понять. Чего я только не наслушалась с тех пор, как вернулась ко двору! Одна женщина назвала меня бесстыдницей, другая высказывалась в том духе, что Татьяне следует просто "разделаться со мной".

По счастью, большинство посетителей сегодня ограничились взглядами, которых можно было просто не замечать. Когда мы уселись за столик, Адриан задумчиво нахмурил лоб.

— Может, они поставят на голосование вопрос о том, сделать тебя в конце концов стражем Лиссы или нет.

На несколько мгновений я буквально утратила дар речи. Тут внезапно появилась официантка. Я, запинаясь, сделала заказ и подняла взгляд на Адриана.

— Ты серьезно? — Отчасти это имело смысл: заседание выглядело как разбор моих умений и навыков. Разве что... — Нет. Назначение какого-то стража — не того уровня вопрос, чтобы ради него созывать Совет у королевы.

Мои надежды угасли.

— Верно. Но это назначение не обычного стража. Лисса — последняя в своем роду, и все, включая тетю, испытывают к ней особый интерес. Доверить ее защиту кому-то столь... — Он запнулся, подбирая подходящее слово, и я бросила на него предостерегающий взгляд. — Непредсказуемому... ну, это многим может не понравиться.

— И поэтому они хотели, чтобы я лично рассказала о своих достижениях. Получила возможность убедить людей в своей компетентности. — Даже произнося эти слова, я сама в них не очень-то верила — слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Нет, все это как-то сомнительно. Особенно если помнить, какие у меня сейчас неприятности.

— Ну, не знаю. Это просто предположение. А вдруг они считают поездку в Лас-Вегас всего лишь безвредной шалостью? Я же говорил, Татьяна изменила свое мнение о тебе. Может, теперь она хочет, чтобы ты стала стражем Лиссы, но нуждается в одобрении общественности.

Потрясающе!

— Но если я поеду к Лиссе в Лихай, что ты тогда будешь делать? Станешь приличным человеком и тоже поступишь в колледж?

— Не знаю, — задумчиво ответил он, потягивая свое питье. — Может быть.

Это было совершенно неожиданно, и мне припомнился разговор с его матерью. Что, если следующие четыре года я проведу с Лиссой в колледже и все это время он будет с нами? По-моему, Даниэлла считала, что к лету мы уже расстанемся. Я и сама так думала... и с удивлением обнаружила, какое облегчение испытываю при мысли о том, что могу остаться с ним. Сердце постоянно болело и томилось при мысли о Дмитрии, но я по-прежнему хотела, чтобы Адриан присутствовал в моей жизни. Улыбнувшись, я накрыла его руку своей.

— Прямо не знаю, как и вести себя с тобой, если ты станешь приличным человеком.

Он поднес мою руку к губам и поцеловал.

— Что-нибудь придумаем.

От близости его губ дрожь побежала по коже. Только я хотела спросить, что он имеет в виду, как наша интерлюдия была прервана появлением... Ганса.

— Хэзевей, у нас с тобой явно разные представления о том, что такое "наказание", — заявил он, остановившись рядом с нами.

Это точно. По моим представлениям, наказание — это когда тебя порют и морят голодом. Уж конечно, возня с документами этому не соответствует.

— Вы не велели мне возвращаться после встречи с королевой.

— Но и отправляться на свидание не велел. — Он одарил меня сердитым взглядом. — Марш в архив!

— Но мне вот-вот принесут заказ!

— Обеденный перерыв через два часа.

Я постаралась сдержать раздражение. Нельзя сказать, что в последнее время меня держали на черством хлебе и воде, но еда рабочих была не намного лучше. И как назло, вернулась наша официантка с заказом. Не успела она поставить тарелку, как я схватила сэндвич и завернула его в салфетку.

— Можно взять с собой?

— Если успеешь съесть по дороге, — с издевкой ответил он, поскольку архив находился довольно близко. Ясное дело, он недооценил мою способность поглощать еду.

Под осуждающим взглядом Ганса я на прощание поцеловала Адриана и глазами дала понять, что мы продолжим разговор позже. Он улыбнулся мне довольной, понимающей улыбкой, и мы с Гансом ушли. Я, естественно, сумела умять сэндвич до того, как мы вернулись в офис стражей, хотя следующие полчаса меня слегка подташнивало.