Завоеватель Шамбалы - Reconstruction

Они встретились вечером, согласно пожеланию фюрера. Мустанг заехал в Главный Штаб за Данте. Она ждала его на крыльце: изящная, элегантная, одетая с иголочки. Уже ничто не напоминало о той странности, что заметил Мустанг в ее облике несколько часов назад; кстати, он понял, что это за странность: ее платье было сшито по странной моде... вроде бы и не вызывает вопроса, а что-то такое, неуловимое... как будто оно было сделано не здесь... нечто в разрезе ворота, в рукавах... Мустанг не считал себя знатоком женских нарядов, но все-таки изрядно в них разбирался. В частности, он знал, что женщина с такой роскошной фигурой в такой теплый день попытается приоткрыть все, что только можно открыть, а не закутается под самую шею, и не натянет на руки перчатки, скрывая изящной формы кисти.

— Ну, куда вы хотите поехать, госпожа? — спросил у нее Мустанг, приоткрывая перед нею дверцу машины. Никакой необходимости в этом не было, но ему хотелось оказать даме любезность... еще и потому, что он ей категорически не доверял. А с тиграми надо держать ухо востро, особенно, если тигры огнедышащие. Документы, предложенные ему фюрером, только укрепили его в этом недоверии.

— В городской госпиталь, — сказала она с улыбкой, садясь на заднее сиденье. — Если это возможно.

— Разумеется, — Мустанг занял место рядом с ней. — Но я думал, вы пожелаете сразу отправиться к фронту.

— Это может и потерпеть, господин генерал.

— Однако мне надо возвращаться к войскам.

— Я думаю, ваши помощники справятся и без вас денек-другой, — фыркнула женщина. — Вы нужны мне здесь.

— Ничего не имею против, сопровождать такую очаровательную леди — для меня удовольствие, но доставить в госпиталь вас могла любая армейская машина.

— Давайте начистоту, генерал, — она сверкнула на него холодными светло-серыми глазами. — В нашем тандеме главная я. Если я считаю, что вы нужны мне здесь, значит, вы нужны мне здесь.

— При всем уважении, — Мустанг изо всех сил постарался подавить дикую, нерассуждающую злость, вспыхнувшую в нем при этих словах, — я — боевой генерал, и у меня есть важные дела, которые необходимо...

— Я все понимаю, генерал, — мягко улыбнулась женщина. — Но, может статься, помогая мне, вы помогаете своей стране гораздо больше, чем просто командуя войсками в этой глупой, никчемной войне. Вы ознакомились с материалами?..

— В общих чертах.

— Тогда вам все должно быть понятно. Водитель, в госпиталь!

Машина не тронулась с места.

— В Главный Госпиталь, мистер Визарди, — повторил команду Мустанг. — И побыстрей.

Автомобиль резко снялся с места, взвизгнув тормозами.

...В госпитале Данте повела себя несколько странно. Она потребовала, чтобы ей выделили помещение, которое находилось бы в "географическом центре здания". Когда ей вежливо объяснили, что такого не существует, она вежливо вздернула бровь, и потребовала, чтобы для нее перекрыли часть центрального коридора на третьем этаже. Для персонала это означало разные неудобства, вроде обходных проходов по лестницам, для больных тоже, особенно в виду переполненности госпиталя. Однако Данте ничего не пожелала слушать. "В конце концов, это буквально на несколько минут!" — ласково сказала она.

В этот коридор, перегороженный ленточками, она потащила и Мустанга.

— Что вы собираетесь здесь делать?.. — неохотно спросил он ее. — Алхимическую реакцию?.. За счет чего и почему именно в госпитале? Другое место вам не подходит? И где ваш инвентарь?

— Инвентарь мне не нужен, — фыркнула Данте. — И другое место мне тоже не подходит. Главный госпиталь в столице воюющего государства... да это просто подарок судьбы! Сколько горечи, боли, попранных надежд, истерзанных душ! Вы не находите, генерал?.. Вы ведь и сами лежали в таких госпиталях.

— Ну и что?.. — коротко спросил он. — Что вам нужно?

— Пройдите-ка вперед еще на несколько шагов...

Она потянула Мустанга за руку.

— Данте... что вы собрались делать?!

— Не волнуйтесь, никто не пострадает. Так... — она словно прислушалась к чему-то. — Похоже, здесь.

И хлопнула в ладоши. Точнее, попыталась... потому что Мустанг был наготове и перехватил ее руки. Чего-то подобного он и ждал с того момента, когда она сказала, что инвентарь ей не нужен. Однако где она научилась этому трюку?..

— Что бы вы ни собирались сделать, я вам не позволю! — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Речь опять идет о философском камне, верно?! Вы собираетесь расплатиться пациентами госпиталя!

— Почти, — Данте улыбнулась уголком рта. — Бедный, честный, благородный, глупый генерал! Вы так и не догадались, зачем мне нужны именно вы... один из сильнейших Государственных Алхимиков этой страны, пусть и отказавшийся от лицензии!

И Мустанг почувствовал, как в его ладони от запястий Данте скользнули синеватые алхимические молнии. И такой же молнией вспыхнула мысль: "Не обязательно использовать именно ладони, чтобы замкнуть круг, если все тело алхимика служит формулой!"

Сила реакции, которая рождалась тут, в руках Данте, была огромна, он почувствовал это буквально всем существом. Выйди такая сила на волю — и она могла бы разрушить тут все, до основания. Надо было переключить ее на что-то... преобразовать... неважно, во что, только быстро! Никогда раньше он не работал с такими энергиями... Огонь — он куда проще и понятнее. Быстрее... быстрее... "Я не справляюсь! Не справляюсь!"

Когда он падал на пол, еще успело мелькнуть что-то вроде "ну вот и все"... а потом только имя одно осталось:

"Лиза!"

В помещении со Вратами было пусто и тихо. Мы стояли здесь небольшой группой, растерянные, удивленно глядя друг на друга. Мистер Мэтьюз вдруг закашлялся, у него пошла горлом кровь. Он даже упал на колени, я еле успел поймать его. И сам почувствовал... нет, не боль... ужасную слабость, которая вдруг разлилась по всему телу, и от которой подогнулись колени.

Эд попытался поймать уже меня, и у него даже что-то вышло: по крайней мере, я не упал, а довольно-таки мягко опустился на колени. Пол под золотым сиянием на ощупь оказался даже не камнем, а какой-то щебенкой.

Уэнди и герр Гогенхайм кинулись к нам.... Мистер Мэтьюз все никак не мог откашляться, хватался руками за грудь.

— Что... что случилось?! — с дрожью в голосе воскликнула Уэнди. — Дядя Рой! Ал! С тобой все в порядке?! Эд! О господи, неужели это ты?! — девушка так и замерла от смешанных чувств.

— Сколько пальцев? — Гогенхайм сунул мне руку прямо под нос.

— Десять, — ответил я слабым голосом.

— Ясно... а встать можешь?

Я не знал, могу ли я, но Гогенхайм помог мне подняться.

— Что случилось?! — это воскликнул Эд, причем спрашивал он почему-то у Гогенхайма. — Откуда вы-то тут?! И что с ними произошло?!

— Да, что произошло?! — это Уэнди.

— Не знаю, что конкретно, — покачал головой Гогенхайм. — но они оба... чего-то лишились. Полагаю, это плата за твое возвращение, Эдвард.

— Какая плата?! — это уже Уэнди и Эд хором.

— Понимаете, я не думаю, что надо платить что-то просто за то, что проходишь Врата. Но тех. кто попал к ним, они никогда не отдают просто так. Именно так мой сын лишился руки и ноги. А чего лишились они... это еще предстоит выяснить. В случае с мистером Мэтьюзом...

— Лично мне кажется, что кто-то у меня оттяпал... половину легкого... — с хрипом проговорил тот.

— Будь это так, вы вряд ли смогли бы разговаривать, — мягко произнес Гогенхайм. — Хотя... все может быть. Нельзя сказать, что травматическая ампутация как результат Запретной Алхимии — самая изученная область нашей медицины. Ладно... полагаю, нам надо уходить отсюда. И чем быстрее, тем лучше.

— Я думаю, это преждевременно, — произнес от дверей чей-то голос.

Мы обернулись.

Там стояло человек двадцать, часть из них снова в военной форме, а трое передних — в штатском. Одного, в железной маске на пол-лица, я не знал, но герр Гогенхайм фыркнул: "Ну снова вы, Хаскинсон! Вам не надоело?" Второй — это был герр Рудольф Гесс, тот самый, который еще в Бухаресте предлагал мне работу. А третий... Третьим был мой брат Рейнхард Хайдерих4, которого я узнал даже сквозь головокружение. От ненависти в голове моментально прояснилось. Так я и знал, что он где-то тут окажется! Его хлебом не корми, дай ввязаться в какую-нибудь мерзость.

И тут заворочался дракон, о котором все уже забыли. Хотя тоже глупость... забыть о драконе?!

Мустанг даже не потерял сознания. Он просто проехал на спине пару метров и больно врезался затылком в стену... черт, шишка будет. Он прекрасно видел и яркую вспышку, и то, как во всем госпитале мигнул свет... или ему показалось?.. Да нет, куда там "показалось"! Точно, мигнул, плафоны погасли и с шипением вспыхнули вновь. Поднявшийся ветер на мгновение взметнул волосы Данте, открыв... что там у нее на шее? Метка?.. Татуировка?.. Просто грязь?!

А потом свет пропал, ветер стих так же мгновенно, как и поднялся... а Данте торжествующе подняла в руке поближе к потолочной лампе руку с чем-то красным. И довольно произнесла:

— Спасибо большое, генерал! Я даже не ждала такого подарка судьбы... что вы будете хватать меня за руки. Сама-то я алхимик довольно посредственный, у меня ни за что в жизни не вышло бы его получить. А вот вы... Вам бы следовало заниматься чистой наукой, зачем вы тратите свое время и силы на эти игры в солдатики?..

Она вытащила из-за ворота маленькую скляночку на цепочке и аккуратно, длинными тонкими пальцами пропихнула в горлышко алую, словно резиновую капельку.

— Ну вот и все, что я от вас хотела на данном этапе, генерал, — улыбнулась она. — Теперь буду очень благодарна, если вы подбросите меня обратно до Главного Штаба. До завтрашнего обеда можете отсыпаться, или там заниматься своими делами. А завтра в полдень мы едем на фронт.

Легко прошествовала мимо, простучав каблучками. Улыбнулась.

Мустанг тяжело поднялся, опираясь на стену. Чувство было не то как после похмелья, не то как если бы алхимическая реакция сорвалась на половине и улетела, отхлестав его молниями по ушам. Да примерно так оно и произошло... даже удивительно, что он жив остался.

К нему подскочил завотделением.

— Генерал Мустанг! Что случилось?! Кто это женщина?! Что она творила здесь?!

— Это военная тайна, — твердо произнес Мустанг, отлипая от стенки. А про себя подумал: "Хотел бы я сам это знать, доктор! И узнаю".

— Скажите мне, — тихо спросил он у завотделения. — Никто из больных не... умер?..

— Нет, но многие потеряли сознания... Погодите, так это что, как-то связано?!

— Я же сказал вам, доктор: военная тайна.

Мустанг решительно направился к выходу из госпиталя.

Для этого, чтобы выяснить всю подоплеку этой истории, надо попробовать разыскать человека, который был больше всех вовлечен в ту историю с философским камнем. Он вытащит из мальчишки все, что знает. Если он все еще не помнит этого — он заставит его вспомнить.

Потому что в серых глазах этой женщины Мустанг прочитал нечто более страшное, чем просто безжалостность. Он прочел там решимость идти до конца, несмотря ни на что. И если она творит философский камень, безжалостно используя для этого людей, то цель эта не может быть чем-то достойным. Особенно учитывая то, что он прочитал в папке.

Однако, когда Мустанг вышел на высокое, белое крыльцо Главного Госпиталя, он на мгновение забыл и о Данте, и о философском камне, и вообще обо всем. Потому что на ступенях стояла Лиза. Стояла и молча смотрела на него. Карие глаза ничего не выражали.

Потом отдала честь.

Мустанг тоже отдал ей честь и прошел мимо.

Мустанг действительно завез Данте в главный штаб, и сам отправился спать. У него было еще несколько дел, которые следовало завершить здесь, в Столице, до того, как ехать обратно на фронт, и для этого требовалась поспать хоть часа два, чтобы прояснить голову.

А вот Данте, попав в отведенное ей помещение, лишь выждала некоторое время, а потом по телефону не терпящим возражений голосом потребовала машину с шофером. Когда это ей доставили, она приказала вести себя не куда-нибудь, а туда, где раньше располагалась та самая лаборатория со сложным номером, разрушенная недавно повстанцами. То есть она и сейчас там располагалась: Армстронг и прочие собирали ее буквально из кусочков, работали не покладая рук. К счастью, самым сильным разрушениям подвергся только второй корпус, где, как уже было сказано, находилась, в основном, документация, а не собственно рабочие площади. Впрочем, потеря документации — это, как прекрасно знает работник любого НИИ, тоже своего рода катастрофа.

Хотя Данте явилась под вечер, работа там еще не прекращалась. Она разыскала не Армстронга, а человека, курировавшего лаборатории от армии — фамилия его была Ши, — и потребовала с этого Ши, чтобы они немедленно приняли в работу груз, которые должны привезти в самом скором времени. И заниматься этим грузом будет исключительно она с ее ближайшими помощниками. Когда Ши, робко заикаясь, спросил, что ему по поводу сказать май.... то есть мистеру Армстронгу, Данте холодно заявила, что это совершенно секретное дело, которым армия занимается уже больше года, и гражданские, — она выделила это слово голосом, — ничего знать не должны. Потом добавила: "Кстати, ради вашего спокойствия, я бы не советовала вам совать нос в это дело".

Потом она так же спокойно уехала.

А через некоторое время обалдевший Ши наблюдал, как во двор под покровом темноты въезжают грузовики, и из этих грузовиков молчаливые грузчики выносят разнокалиберные, но довольно большие коробки. Причем каждую тащили как минимум два человека. Когда Ши, повинуясь любопытству, сунул нос в одну из них, уже составленную на склад, он с удивлением обнаружил, что они набиты металлом... причем каким-то странным металлом. Его помощник, который подсвечивал фонариком, воскликнул:

— Так это же доспехи, шеф!

— Какие доспехи, ты чего несешь?

— Обыкновенные, у меня мама в музее работала, так там вдоль всех коридоров стояли! Здоровенные такие! Вот смотрите, это нагрудник, а это вот явные перчатки...

Ши быстро захлопнул ящик и махнул рукой помощнику, чтобы выходить прочь со склада. Когда они вернулись в кабинет заведующего, он удивленно воскликнул:

— Но зачем им столько музейного хлама!

— Кто его знает, шеф... — почесал в затылке помощник. — Говорят, эта баба, которая приезжала, она с генералом Мустангом сотрудничает. А он алхимик, и все знают, что он какими-то темными делами занимался с фюрером-изменником, или что-то вроде... кто их, этих алхимиков, знает! Вроде наука наукой, а вдруг такие штуки отмочат, что и думаешь — люди они еще или уже нет?.. Вот хоть доспехи эти взять... Я же говорю, когда маленький был, мне все время казалось, что вот-вот они оживут... если приходилось с мамой в музее допоздна задерживаться, то я их боялся.

— Что ты несешь, — одернул его Ши. — Взрослый мужик, младший лейтенант, а судачишь, как бабка старая.

— Все-все, молчу, — пожал плечами помощник. — Но помяните мое слово, замешана в это дело какая-то чертовщина.

Ши только передернул плечами. Ему тоже было от всего этого не по себе. Не понравилась ему эта... женщина. Как глазами сверкнет, так холод до самого дна. Если бы не прямой приказ, он бы наплевал на все и рассказал бы Армстронгу... Ши был знаком с ним еще когда майор состоял на действительной, и привык к тому, что этот здоровяк всегда умудрялся находить выход из любой, даже самой затруднительной ситуации. Но госпожа Данте действительно подчинена напрямую фюреру, он получил соответствующий звонок, когда обратился за подтверждениями ее полномочий. А значит... кто его знает, возможно, тут действуют соображения покруче, чем видно с его подполковничьей колокольни.

Хотя все-таки ему что-то тут не нравилось... что-то, что он толком даже не мог определить... как будто бы интуиция. А интуиции он привык за двадцать пять лет службы доверять безгранично.

И Ши, внутренне сомневаясь, все-таки накрутил на телефоне знакомый номер... и пригласил одну свою старую знакомую на чашечку кофе. Просто пригласил. Ведь это не преступление — выпить кофе с красивой женщиной?.. Даже если эта женщина в силу служебного положения и личных связей может располагать сведениями, которых у него, подполковника Димитруса Ши, нет в принципе.