Жертвы Северной войны

Обед прошел в "теплой, дружественной обстановке". Уинри весьма холодно держалась с мужем, который "опоздал, и заставил меня волноваться, чертов коротышка!" и весьма сдержанно — с дочерьми, которые провинились тем, что сбежали из лагеря ("Умный человек всегда может обсудить свои проблемы и договориться!"), и только с Мари была ласковой и сердечной. Эдвард, понятное дело, не желал рассказывать, почему они задержались — чтобы не волновать — посему хранил молчание, которое с каждой минутой становилось все более мрачным. Мари чувствовала себя крайне неловко, но поделать ничего не могла. Приходилось терпеть.

После обеда Мари извинилась и отказалась от долгих задушевных бесед под тем предлогом, что хочет спать. Уинри тут же развила бурную деятельность по проверке того, как устроили дорогую гостью. Она принялась показывать ей, как зажигать колонку, наливать ванну, вознамерилась снабдить ее по крайней мере двумя полотенцами (без толку Мари отнекивалась, что у нее есть), и вообще с воодушевлением взялась играть роль радушной хозяйки. Она же помогла Мари выгулять Квача, накормить его и провести с ним сеанс внушения: "Все хорошо, все замечательно, все будет еще лучше, и не смей ни на кого гавкать!" Квач радостно соглашался вести себя хорошо и вилял хвостом, но, когда Мари кончила его гладить и пошла мыться, жалобно заскулил.

Часом позже Мари, чисто вымытая, в Уинрином халате (который хозяйке был широк, а Мари оказался в самый раз, хоть и коротковат), сидела на кровати и пыталась расчесывать волосы. Вообще-то с влажными волосами это делать не рекомендуется, но Мари знала по опыту, что, если промедлить, кудри превратятся в некую враждебную ей массу, наделенную собственной потусторонней жизнью и накачанную зверским количеством статического электричества.

В дверь постучали.

— Да? — спросила Мари.

— Это я, Уинри. Можно войти?

— Пожалуйста.

Уинри вошла, закрыла дверь за собой. Огляделась. Спросила:

— Ну как, устроилась? Ничего больше не надо?

— Спасибо, все хорошо, — Мари улыбнулась.

— Послушай, я хотела с тобой немного поговорить. Можешь еще пятнадцать минут позевать?

— Могу и дольше... — Мари не совсем понимала, к чему это.

— Мари! — произнесла Уинри ласковым, проникновенным тоном. — Расскажи, пожалуйста, почему вы все-таки опоздали?

"Так я и знала..." — обреченно подумала Мари. Вслух же спросила, пытаясь потянуть время:

— Уинри, а откуда ты вообще знаешь, что мы опоздали?

— Эдвард мне позвонил и сказал, что вы приедете. И назвал примерный срок, — глаза у Уинри были — куда там следователю прокуратуры. Не говоря уж о выражении лица.

Ну и что. Подумаешь...

— Когда это было?

— Три дня назад, вечером.

Мари провела несложный подсчет, и с чувством ругнулась.

— Тогда я еще не согласилась с ним ехать!

— Эдвард такой, — пожала плечами Уинри. — Поскольку я его не убила, хотя имела массу возможностей, приходится мириться. У тебя есть козырь: тебе с ним мириться не обязательно. Ну ладно, не отвлекайся. Почему вы задержались? Эдвард не хочет говорить, потому что я все равно пойму, если он соврет. А вот ты...

— А почему ты думаешь, что я скажу, если Эдвард молчит? — довольно-таки холодно спросила Мари.

— Вот как? — Уинри опасно сдвинула брови. — Нет, я еще понимаю, когда Эдвард берется опекать меня даже от дурных вестей, словно маленькую девочку... с переменным, впрочем, успехом... но какого черта ты это делаешь?

Мари вздохнула, сдаваясь.

— Как-то это не очень хорошо, — призналась она. — Если Эдвард не хочет, чтобы ты знала, мне остается только уважать его решение. То, что с ним случилось, только его касается. И вообще, может быть, это засекречено?.. Я даже и не знаю.

— Если не знаешь, значит, точно не засекречено, — фыркнула Уинри. — Если ты узнаешь что-то секретное, тебя заставляют столько бумажек подписать, что трем бюрократом работы на год хватит разбирать.

— А тебе приходилось?

— Поживи с этими двумя психами с мое, и не то... — она осеклась. — Да, приходилось, конечно. Так что можешь быть уверена: ни во что особенно секретное ты не вляпалась. Да и у меня допуск есть.

— Допуск?

— Ну да! Мне из-за братцев во столько всего пришлось влезть, что нашим милитаристам-бюрократам оставалось либо убить меня, либо все это дело узаконить. Убить Эдвард не дал: как-никак, подруга детства, личный механик и вообще полезная личность...

— А еще жена, — поддакнула Мари.

— Нет, женой я тогда еще не была... — Уинри махнула рукой. — Кстати, знаешь, до сих пор иногда удивляюсь, как это я умудрилась ей стать.

— Ты не собиралась соглашаться?

— Нет, я удивлена, как Эдвард вообще додумался сделать мне предложение! Я была куда более низкого мнения об его умственных способностях.

— Может, он был пьян? — предположила Мари, улыбаясь: такое потешное лицо было у Уинри в этот момент. Совсем девчоночье и слегка обиженное.

— Слушай, а это идея! — серьезно согласилась Уинри и задумалась. Потом усмехнулась. — Нет, не подходит: он от спиртного сразу засыпает.

— Может, лунатил?

— Ага, и я с ним в пару, что согласилась!

Мари вдруг хихикнула.

— Ты чего?

— Представила эту картину в лицах. Как Эдвард идет к тебе с протянутыми вперед руками и закрытыми глазами, а ты...

— Отмахиваюсь от него подушкой?

— Опрокидываешь на него ночной горшок!

Тут захохотали обе, и уже в голос.

— Смех смехом, а что все-таки было? — спросила Уинри, когда приступ веселости был избыт.

Мари задумалась. С одной стороны, ей совершенно не хотелось встревать в эти дела: если Эдвард считает разумным не говорить что-то своей жене, то почему говорить должна она?.. А с другой стороны, ей не хотелось что-то скрывать от Уинри: ведь они в самом деле как будто подружились. Да и ведь никто не сказал, что она должна выкладывать именно все... Разумная дезинформация — не ложь.

— Да ничего особенного, — сказала Мари словно бы нехотя. — Просто-напросто я заснула, а Эдвард пошел выгуливать Квача. Ей-богу, до сих пор удивляюсь, как ему это с рук сошло! Чужую собаку, да еще такую здоровую...

— Эдварда почему-то очень любят собаки, — задумчиво ответила Уинри. — Он к ним равнодушен, а они в нем души не чают. Я еще не встречала собаку, которая его бы не слушалась.

— Ну и все равно странно... В общем, он пошел выгуливать Квача и, разумеется, опоздал на поезд! Я на следующей станции сошла, чтобы дождаться его, а он появился только под вечер. Следующий поезд уходил с утра, так что мы переночевали там.

— Ясно... — Уинри подозрительно посмотрела на Мари. — И из-за такого пустяка Эдвард комедию ломал?

— Может, он не хотел, чтобы ты знала, что он на поезд опоздал? Глупая ведь оплошность, в общем-то.

— Может быть... А точно больше ничего не случилось?

— Случилось. На меня в поезде напал вооруженный маньяк-мститель с несовершеннолетней помощницей, я их в одиночку скрутила и сдала в полицию.

Уинри улыбнулась.

— А инопланетян не было?

— Нет, инопланетян не было. Только маньяк.

— Ну тогда ладно... — Уинри хмыкнула. — А у тебя с чувством юмора все в порядке. Приятно слышать.

— Это профессиональное.

— Слушай, может, устроим соревнование? Уверена, что по черному юмору механик автопротезов обычного врача переплюнет!

— Тебе придется дать мне фору: у тебя практики больше.

— Это что, намек на мой преклонный возраст?

— Ты сама это сказала!

И на этом месте Мари широко зевнула, еле успев прикрыть рот рукой.

— Ох, извини, я тебя отвлекаю, а ты спать, наверное, хочешь! — Уинри бросила неуверенный взгляд за окно, где солнце, хоть и перевалило за полдень, совсем еще не собиралось клониться к закату.

— Очень хочу, — призналась Мари. — Я думаю, мы еще завтра поговорим, ладно?

— И завтра, и послезавтра, и когда захочешь, — оптимистически пообещала Уинри. — Тебе что-нибудь еще надо?

— Нет, спасибо, у меня все есть.

— Ладно, я пошла... спи, сколько хочешь, если завтра вдруг проснешься, а меня дома не будет — меня могут вызвать с утра — тереби кого-нибудь из девочек. Лучше Сару, если сможешь отличить от Триши...

— А Эдварда?..

— Что Эдварда?.. А, так ведь он завтра уедет с утра пораньше! Он только тебя привез, а сам будет в Столицу возвращаться. Не в состоянии выбрать даже дня, чтобы побыть с детьми! — лицо у Уинри на этой фразе стало очень сердитым. — Ну ладно, спокойной ночи!

И она вышла. А Мари едва нашла в себе силы переодеться, как только за Уинри закрылась дверь. Ей казалось, что она так устала, что заснет сразу же, может быть, даже просто повалившись на пол. Тем не менее, она какое-то время еще лежала без сна, думая... думая о том, что за стеной — комната Ала. И о том, что вряд ли ее разбирали. Надо завтра заглянуть туда... Надо... обязательно. Но не хочется. Страшно. Что она сможет, кроме как неловко переминаться на пороге?..

Хотя Уинри не говорила дочерям, что Эдвард собирается уезжать уже на следующий день, эта новость каким-то образом стала им известна. Справедливо рассудив, что уговорить отца задержаться у них все равно не выйдет, девчонки решили, что надо использовать его пребывание дома по полной. Нина, на правах младшей любимой дочки завладела им первой и потащила Эдварда в сарай-пристройку, где с разрешения матери отгородила уголок и занималась там "всякой ерундой", как неодобрительно отзывалась Триша. Девочка с гордостью продемонстрировала отцу собранный перед поездкой в лагерь радиоприемник, а еще наполовину доделанную заводную кошку.

— Я хочу еще сделать такую же мышку, — заявила она, — и как-нибудь так устроить, чтобы кошка все время ловила мышку! Только как?.. Может быть, что-то типа локатора в кошку встроить, а в мышку приемник?

Эдвард послушно это все осматривал, соглашался, что, конечно, кошка будет мировая, но предположил, что дизайну не хватает аккуратности, да и шлифовка некоторых деталей подкачала.

— А я знаю! — задиристо заявила Нина. — Мама мне уже сказала. Ничего, я над этим работаю. Вот увидишь, я вырасту, и у меня будет фабрика заводных игрушек. Самых лучших игрушек в Аместрис!

— Раз говоришь, значит, будет, — пожал Эдвард плечами. — Только, помнится, месяц назад ты говорила, что будешь делать автопротезы, как мама.

— Одно другому не мешает! — авторитетно фыркнула девочка. — Помогая маме в мастерской, я могу раскрутиться и заработать начальный капитал. И вообще, папа, мне всего семь лет! Может, я еще сто раз передумаю, и решу стать великим мореплавателем.

Эдвард против воли улыбнулся.

Кроме того, он выполнил обещание, данное Трише и Саре, и проверил, как они дерутся. Разумеется, девчонкам даже повалить его ни разу не удалось. Под конец Эдварду удалось их скинуть одновременно, когда они разом на него насели. Садясь и потирая ушибленный локоть, Триша обиженно заявила:

— Так нечестно, папочка! У тебя же металлическая рука, ее даже вывернуть нельзя! Уж не говоря о том, что она сильнее! — Триша пыталась схватить как раз металлическую руку, поэтому ей и досталось больше.

— Вот как? — сухо произнес Эдвард, задетый за живое. — Ну-ка поднимайтесь! Давайте-давайте, второй раунд. Я не буду пользоваться правой рукой. Вообще. Как будто ее нет.

И он картинно заложил руку за спину.

Триша и Сара переглянулись.

— Так нечестно, — твердо сказала Сара. — Нас и так двое, а ты один. Мы не будем так драться.

— Вы сначала поборите, а потом рассуждайте, — фыркнул Эдвард. — Ну-ка, ну-ка, подходите! Так я и знал, что все девчонки трусихи.

Сестры не стали переглядываться. Только Сара метнулась в бок, намереваясь зайти со спины, а Триша с воплем кинулась прямо на отца, отвлекая внимание. Неплохая, наверное, задумка, но успехом она не увенчалась: Эдвард встретил Тришу на подлете, перехватил ее руку одной левой, шагнул в бок и сделал неуловимое движение, закрутив руку девочки и заставив ее обойти кругом вокруг себя. При этом он успел еще пригнуться, так что Сара, не рассчитав, перелетела прямо через него. Впрочем, она тут же перекатилась по траве и вскочила, готовая к новой атаке. Не тут-то было: Эдвард уже держал руку Триши в захвате, прикрываясь девочкой, как щитом. Триша стояла на цыпочках, и явно не могла даже пошевелиться: любое неосторожное движение стоило бы ей вывихнутого локтя.

И, действительно, правой рукой Эдвард во время боя ни разу не воспользовался.

— Вот так-то, — сказал он, усмехнувшись. — Не советую пока тягаться с отцом-инвалидом. Вот, кстати, еще один недостаток боя вдвоем. С одной стороны, вы можете взять противника в клещи, с другой стороны, если он додумается взять в заложники одну из вас — вторая окажется практически беспомощной.

Триша от обиды закусила губу.

— А плевать я на нее хотела! — внезапно широко улыбнулась Сара. — В комнате будет больше места!

И, прыгнув вперед, ловкой подсечкой, практически проехавшись по земле, зацепила ногами ноги Эдварда! Стальной Алхимик, не ожидавший подобного, не удержался, и упал, еле успев извернуться так, чтобы не подмять дочерей. Несколько минут барахтаний — и он уже лежал на земле, а на нем верхом, заломив ему левую руку, сидели Триша с Сарой.

— Сумасшедшая! — свирепо крикнул Эдвард старшей дочери. — Кто так подножки ставит?! Чтоб ты знала, у тебя все получилось исключительно по правилу "дуракам везет"! А если бы я на тебя упал?! Или на Тришу?! У тебя лишние кости завелись?!

— Извини, папа, — скромно ответила Сара, и по голосу Эдвард понял, что на лице у нее смущенное выражение, а глаза потуплены. И не поймешь, притворяется, чертовка, или всерьез. — Но ведь мы выиграли?

— Это был нечестный прием!

— Выигрыш есть выигрыш! — подбоченившись, заявила Триша. — Нечего было отвлекаться! А тебе, сестрица, я еще припомню! "В комнате больше места", надо же! Да ты и так на нижней полке спишь!

— Но ведь оно себя оправдало, правда? — спросила Сара невинным тоном.

В этот момент она до боли напомнила Эдварду своего дядю.

В общем, даже неполный день семейной жизни утомил Эдварда так, как не утомляла неделя в министерстве. Когда он вечером лежал в горячей ванне, то изо всех сил отгонял от себя кощунственные мысли: слава богу, с этаким наплывом дел, как сейчас, ему до Рождества не разгрестись... А может быть, и на Рождество придется в Столице остаться... нет-нет, это будет нечестно по отношению к Уинри. Или вызвать ее с детьми в Столицу на недельку?.. Вдруг девчонки в Столице присмиреют... тем более, их можно будет сплавить с Ческой на экскурсии какие-нибудь... по крайней мере, Нину точно. Они с Ческой друг друга обожают, одного поля ягоды. Разве что Ческа читает книги просто потому, что ей это нравится, а Нина — из практических соображений. Ну и Триша с Сарой найдут, чем заняться, и оставят бедного, уставшего, замученного отца в покое... А они с Уинри хоть немного побудут вдвоем... Когда они последний раз с ней вместе были где-то?.. Кажется, лет пять назад, когда оставили девочек с бабушкой Пинако, и поехали в отпуск на море... Хорошо было. Правда, тогда Альфонс еще вздумал заступиться за уличную проститутку, в результате они ввязались в драку с местной бандой из главных, а потом, как логическое следствие, вмешались в операцию по "зачистке", проводимой местным полицейским отделением... короче, отдых удался на славу. Уинри, правда, почему-то была недовольна...

Ах нет же, есть ведь еще Мари... Она, наверное, не захочет ехать в Столицу, оставлять ее одну Уинри не пожелает, а бросить на новую родственницу девчонок будет полнейшим свинством. Значит, как ни крути, придется Эдварду на Рождество все-таки приехать в Ризенбург...

"Вот странно, — думал Стальной Алхимик, нежась в ванне, и чувствуя, как к нему нисходит философское расположение духа, — пока работаю, чуть свободная минутка — сразу вспоминаю их... правда, свободные минутки бывают нечасто. А едва сюда приеду — сразу тянет сбежать, куда подальше. Воистину, дурная голова, как говорила бабушка..."

Эдвард услышал, как открылась и закрылась дверь, а, приподнявшись над бортиками ванны, увидел, что в комнату вошла Уинри. Весь день она картинно на него дулась, и Эдварду захотелось нырнуть поглубже: он предчувствовал, что неприятного разговора не избежать. Что ж, такова, очевидно, доля всех мужчин на земле... если уж фюрер своей жены побаивается...

Однако он тут же заметил, что лицо Уинри было не сердитым, а скорее задумчивым.

— Эд, — сказала она тоном, который Эдвард про себя называл "загробным", — нам надо поговорить.

— Да?.. А это не может подождать, пока я выберусь?

— Нет-нет, я не хочу тебя торопить! Лежи-лежи!

— А по-моему, ты просто хочешь, чтобы я был как можно более беззащитным... — проворчал Эдвард себе под нос. Уинри, впрочем, его фразу проигнорировала.

— Знаешь что, — сказала она, присаживаясь на низенький стульчик для ополаскивания, — Мари мне рассказала, почему вы опоздали... и мне кажется, что она что-то недоговаривает.

— Ну, начать с того, что рассказывать про то, как ты в одиночку скрутила двоих нападавших с огнестрельным и холодным оружием не так-то просто, — резонно заметил Эдвард. — Мари — девочка скромная и немного стеснительная, как ни странно.

— Что?! — Уинри вытаращилась на Эдварда так, как будто у него посередине лба отросло третье ухо.

— Ну да, даже странно: вроде взрослый человек, а...

— Я о другом! Этот маньяк-мститель... что, и правда был?!

— Ну... полагаю, это можно назвать и так, — осторожно заметил Эдвард.

— Ого! — Уинри растерянно моргнула. — А я-то решила, что она шутит! Ну-ка, рассказывай...

— Язык мой враг мой... — буркнул Эдвард и ушел под воду.

— Эдвард Элрик! — он почувствовал, как сильная рука хватает его за волосы и бесцеремонно тащит на поверхность. — Ну-ка, рассказывай! Опять из-за твоей небрежности чуть кого-то не убили! И кого! Мари! Этого ребенка!

— Уинри! Она ненамного младше нас. Ей двадцать семь две недели назад исполнилось!

— Да?.. Я бы ей больше двадцати двух не дала... двадцать четыре, с поправкой на то, что колледж закончила. Ну ладно, не отвлекайся! Это опять ты во всем виноват?! — на сей раз Уинри увлеклась и макнула Эдварда в воду, так что ответом ей послужило уже невнятное бульканье.

— Что?! Не слышу!

— Бу-бу-бу!

— Эд, выражайся нормально!

Из-под воды вынырнула рука, и, схватив Уинри за майку, потянула вниз. Уинри взвизгнула, но сделать ничего не смогла, ибо находилась в крайне неустойчивом положении. Момент импульса, объединившись с законом тяготения, возобладал, и она плюхнулась в ванну.

— Эдвард Элрик, посмотри, что ты наделал! Я теперь вся мокрая!

— Правильно, и такой ты мне нравишься больше.

— Эд! Прекрати сейчас же! Мне щекотно!

— И не подумаю.

— У нас серьезный разговор! Ой!

— И почему я все время дерусь с женщинами?.. Врут, сволочи, что с ними можно договориться!

— Ну я тебе покажу! Не я одна тут щекотки боюсь!

— Это нечестный прием!