Маг оттянул нижнее веко у девочки и помрачнел еще больше. Затем он вытащил из кармана кипенно-белый платок, крохотную склянку с чем-то прозрачным и маленькую сафьяновую коробочку, а из нее серебряную иглу. Свэрт капнул из склянки на платок и протер им подушечку указательного пальца левой руки Делии, а потом кончик иголки. После этого он уколол палец и стал внимательно разглядывать выступившую капельку крови. Во время этой врачебной манипуляции у Змея, способного не моргнув глазом и не испытав никаких эмоций не только выпустить кишки человеку, а еще и освежевать его, болезненно сжалось все внутри. Свэрт молчал. Гистас чувствовал, что магу не хочется говорить то, что он собирается сказать, но бесконечно оттягивать было невозможно и лекарь заговорил:
— У нее белокровие, — бесцветным голосом сообщил Свэрт и снова замолчал.
— И что? — не понял Змей.
— Ты не знаешь, что это такое? — удивился целитель.
— Нет.
— Ну-у... — издалека начал маг-лекарь, — общепризнанной этиологии заболевания не существует...
— Свэрт! — перебил его Гистас. — Не надо. Я понимаю, что ты пытаешься смягчить, но, — не надо. Говори все, как есть, по-простому. — Он сцепил руки в замок и затравленно взглянул на мага. — Что с Делией!? — вырвался у него крик души.
— По-простому, так по-простому... — вздохнул маг. — Никто не знает, от чего начинается белокровие. Просто однажды вечером человек, как обычно, ложится спать, а утром не просыпается, а его кровь начинает белеть с каждым днем, пока не становится совершенно белой... как вот этот платок. — Он продемонстрировал Змею платок, который снова вытащил из кармана. — Спасения от белокровия нет. — Свэрт помолчал некоторое время, а потом прибавил: — Наука и магия здесь бессильны... Мне очень жаль.
Все то время, пока он говорил, Гистас смотрел на него взглядом побитой собаки, которая не понимает, за что хозяин на нее сердится. Но, как только маг закончил, глаза Змея заледенели и в них вспыхнул опасный огонек, хорошо известный всем его подчиненным и врагам.
— Тебе жаль... — не выговорил, а фактически прошипел он. — Делия умрет, а тебе жаль! — с яростью, клокочущей в голосе, повторил Гистас. Для него слова мага были так же оскорбительны, как для японца-хибакуси: "Мне жаль, что на Хиросиму сбросили атомную бомбу", или для нас: "Жаль, что бандеровцы заживо сожгли женщин стариков и детей в Хатыни". Чувствовалось, что глава "Союза" сдерживает свой гнев из последних сил.
В этот момент Гистас Грине выглядел так страшно, что рука мага непроизвольно метнулась к изумруду с "Гневом Саламандры". Это движение вернуло Гистасу самообладание. С трудом, но он взял себя в руки, ибо хорошо представлял последствия применения этого артефакта. И если на себя ему было наплевать, то превращения девочки в пепел он не хотел.
— Прости... — буркнул он, — я не хотел тебя обидеть.
— Я принимаю твои извинения... — холодно отозвался Свэрт Бигланд, направляясь к двери. Ему было стыдно за свой страх и он принял твердое решение, что вернет должок зарвавшемуся бандиту, как только для этого представится подходящая возможность. А в том, что она представится, он не сомневался.
Как только глава Гильдии Магов покинул помещение, в дверь кто-то тихонько постучал, вернее даже не постучал, а робко поскребся. Так как Гистас никак не отреагировал на эти звуки, посетитель решился войти без разрешения — на свой страх и риск. Дверь слегка приотворилась и в спальню проник старый Юфемиус. Откормленный, подстриженный, чистый и облаченный в нормальную одежду, обычно, он выглядел не в пример моложе, чем тогда, когда Змей повстречался с ним в первый раз, но сейчас печать тревоги, лежащая на его лице, действительно превратила его в древнего старика.
Делия любила "дедушку" Юфемиуса, он ее, пожалуй, тоже, и Гистас, который не терпел новых лиц, в своем близком окружении, все же оставил его в доме семь лет назад. Оставил на испытательный срок, а потом старик как-то незаметно прижился и стал своим, после чего выгнать его уже не представлялось возможным, да и Делии это бы не понравилось.
— Дон... — надтреснутым голосом начал старик — он всегда обращался к Гистасу только официально, хотя пару лет назад Змей разрешил ему называть себя по имени, но страх перед главарем "Союза" настолько глубоко въелся в душу бывшего нищего, что пересилить себя он не смог. А Гистас и не настаивал — ему было все равно, а предложение он сделал только из-за Делии — чтобы сделать ей приятное.
Юфемиус страстно — всем сердцем, хотел донести свою мысль до Змея, он мучительно подбирал нужные слова, стоя в коридоре, а сейчас молчал, в отчаянии глядя на лежащую, с закрытыми глазами, бледную девочку. Потом нахмурился и заговорил твердо, без обычной робости, испытываемой в присутствии Змея. — Дон! Я все слышал! Я подслушивал! — Гистас молчал. Он не отрывал взгляда от спящей девочки, и казалось не замечал вокруг ничего и никого, включая уход главного бакарского мага и появления в комнате нового человека. — Дон! — снова повторил старик, уже громче, чуть ли не крича, и это возымело свое действие — Змей понял на него глаза.
— Чего тебе? — безучастно поинтересовался он. Было видно, что мысли его витали далеко.
— Дон! Я все слышал! Я подслушивал! — снова повторил старик, и на этот раз был услышан.
— И что с того? — также безучастно осведомился Змей, который жестоко наказывал челядь за гораздо меньшие провинности. Хорошо хоть не убивал — и на том спасибо.
— Дон! — робко, но тоже время как-то горячечно, начал Юфемиус. — Я понимаю, что все это деревенские сказки... — он замолчал, подбирая слова, боясь, что Змей ему не поверит, а должен поверить — иначе девочку не спасти. Старик почему-то был твердо уверен, что если глава Ночной Гильдии выслушает его, то все будет хорошо.
— Говори! — приказал Гистас, пристально глядя ему в глаза и старик заговорил:
— Когда я был маленький... у нас дом был, — глаза Юфемиуса на мгновение потемнели от воспоминаний, тщательно хранимых в самых глубоких омутах души, но он мгновенно взял себя в руки и продолжил: — дедушка мне рассказывал... что иногда, когда ни маги, ни лекари помочь не могли, люди, которым терять было нечего, шли к ведьмам и шаманам и... иногда случались чудеса... Правда, про белокровие я такого никогда не слышал... Но, надо попробовать!
— Я попробую...
* * *
*
"Цех Нищих, последняя декада... — Гистас Грине провел пальцем по разграфленной странице, пока тот не остановился в клетке на пересечении третьей снизу строки и седьмого столбца, — семьсот двадцать золотых. А сколько у них за прошлую? — он перевернул несколько страниц своего знаменитого гроссбуха. — Восемьсот пять... Хорошо. А сколько за текущую? — Он снова открыл последнюю страницу. — Семьсот двадцать... А сколько за прошлую?.. Не помню... Темная Собака! — помянул он ужас, которым маргеландские крестьянки пугали непослушных детей, а взрослые мужики, повстречавшись, на свою беду, навсегда оставались пускающими слюни идиотами. Это в лучшем случае. Хотя... трудно сказать, что лучше, а что хуже, в ситуации, когда единственной альтернативой пусканию слюней является труп с лопнувшими от ужаса глазами. Так что, насчет "в лучшем случае", могут быть различные мнения.
А вот Змей свой экземпляр завалил. С трудом, но завалил. Воспоминания о встрече остались, само собой разумеется, крайне неприятные и поэтому Гистас всегда вспоминал собачку, которая была не совсем собачкой, а честно говоря — совсем даже не собачкой, в состоянии крайнего раздражения. — Не могу запомнить две цифры! Я! Не! Могу! Запомнить! Две! Цифры!!! Надо взять себя в руки!" — грозно приказал он самому себе. Надо! Но... не получалось. Строчки с цифрами, датами и названиями Цехов закрывало восковое лицо Делии...
Из черного омута тоски в хмурую реальность Гистаса выдернул робкий стук в дверь.
— Да! — раздраженно рявкнул он.
Змей приказал не беспокоить его, если только информация не связана с болезнью девочки. Значит повод был серьезный, если кто-то из домочадцев посмел нарушить его одиночество. Из-за двери послышался робкий голос "дедушки" Юфемиуса.
— Дон, там насчет ведьмы пришли.
Сразу после ухода Свэрта Бигланда и разговора с Юфемиусом, Гистас, через курьеров, постоянно дежурящих подле его дома, приказал начальникам всех Цехов немедленно собраться в штаб-квартире Ночной Гильдии — трактире "У трех повешенных". Совещание проводилось не как обычно — в рабочем кабинете главы Гильдии, а в обеденном зале, причем всем присутствующим бандюгам, коротающим там время, но не относящимся к начсоставу, тоже было велено остаться. Змей был, по обыкновению, лаконичен. Он приказал всем сотрудникам организации отбросить все текущие дела и заняться розыском ведьм, шаманов и прочих экстрасенсов, не входящих в Гильдию Магов. При обнаружении никаких активных действий не предпринимать, а докладывать начальникам своих Цехов, а тем, в свою очередь, подавать ему сводки три раза в день: утром, днем и вечером.
Гистас особо подчеркнул, что каждого выявленного "народного целителя" необходимо брать под плотное наблюдение, но деликатно — так, чтобы он его, с одной стороны, не почувствовал — портить отношения с потенциальными спасителями Делии он не хотел, а с другой так, чтобы выявленный целитель не растворился в душной мгле бакарской ночи. Многим рядовым сотрудникам "Союза", проходящим инструктаж, пришла в голову мысль, что попробовал бы Змей сам выполнить такие противоречивые требования, а они бы на него посмотрели, но эта интересная мысль так и не была озвучена. Те, кто так думал, благоразумно оставили эту мысль при себе.
В первый день было обнаружено пятнадцать представителей "нетрадиционной медицины" — местных аналогов бабы Нюры, и бабы Шуры, занимающихся коррекцией судьбы, чисткой кармы, снятием сглаза и пенки с варенья. Такое их небольшое число объяснялось тем, что в Акро-Меланской Империи в целом, и в Бакаре — в частности, подобным промыслом занималась Гильдия Магов, в лице своих самых бесталанных членов, не способных ни на что лучшее. Естественно, Гильдия конкурентов не жаловала и при случае обходилась с ними, как упертый дачник с сорняками. Разумеется, специально их никто не разыскивал — уж больно это было бы мелко и недостойно лицензированных магов, но уж если попались...
Разумеется, Гистас лично объехал всех. При его появлении, все эти короли сглаза и королевы порчи сильно бледнели, так как хорошо представляли, кто именно к ним пожаловал. Однако, именно в силу этого понимания, обманывать его они и не пытались — лучше уж сразу утопиться. На прямо поставленный вопрос про исцеление белокровия, они только испуганно качали головой и заикаясь блеяли, что им это не по уму. Правда, полностью провальными эти визиты назвать было нельзя — в двенадцати случаях из пятнадцати всплывало имя: Ореста Элата. Все, припомнившие морскую ведьму, клятвенно уверяли, что если кто и сможет помочь, то только она.
На следующий день было найдено еще шесть специалистов по уринотерапии и калолечению. Все они, не сговариваясь, подтвердили информацию предыдущего дня — все вопросы к Морской Ведьме Оресте Элате. Казалось бы, перед глазами Змея загорелась путеводная звезда — иди к ведьме — она научит, что делать! Но все оказалось не так просто. Обнаружить ведьму не удалось. Расследование по горячим следам показало, что во время недавнего гадания северным варварам у нее возникли какие-то проблемы, после чего она живо собрала манатки и умотала в неизвестном направлении, и что ее нынешнее место жительства неизвестно. Гистас приказал найти ведьму, как можно скорее и во что бы то ни стало, иначе он будет недоволен. Очень сильно недоволен. Дополнительной мотивации сотрудникам "Союза" и так не требовалось — они и до того бегали, как наскипидаренные, но после того, как глава Ночной Гильдии прозрачно намекнул, задвигались еще шустрее. И вот, раздался стук в дверь, однозначно свидетельствующий, что в деле поиска неуловимой ведьмы наметился некоторый прогресс. Иначе бы Змея беспокоить не стали.
— Пусть заходит! — приказал Гистас. В кабинет немедленно просочился начальник Таможенного Цеха Бенигнус Клитемнестр, сменивший недавно своего предшественника, ушедшего на пенсию по состоянию здоровья. Этот факт — имеется в виду добровольный уход на пенсию, в очередной раз демонстрировал интеллектуальное превосходство высшего менеджмента Таможенного Цеха над аналогичными структурами остальных цехов, державшихся за свои кресла мертвой хваткой и покидавших их только ногами вперед. Высокопоставленные бандиты, привыкшие к существованию только в условиях террариума единомышленников, не могли представить всей прелести спокойной и размеренной дачной жизни. Не понимали, что есть время разбрасывать камни, и время собирать камни. Но, с другой стороны, не всем же быть умными, а тем более — мудрыми.
Бенигнус Клитемнестр — огромный, грузный, роскошный, пятидесятилетний мужчина, любитель женщин, лошадей и хорошего вина, главный специалист по экономическим преступлениям не только в Бакаре, а бери выше — во всей Акро-Меланской Империи, чувствовал себя в обществе босса, как нашкодивший гимназист у директора своего учебного заведения. Причем в те благословенные времена, когда телесные наказания еще не были, сдуру, отменены. Что удивительно, его состояние не зависело от того, с какими новостями — хорошими, или плохими, он выходил на ковер. Взгляд Змея действовал на него расслабляюще.
— Дон, мы ее нашли! — радостно объявил он, но под пристальным, немигающим взглядом Гистаса быстро уточнил: — В смысле... она сама пришла.
Из дальнейшего доклада, к слову говоря — четкого и делового, без воды, как и любил Змей, стало ясно, что сегодня утром Ореста Элата, миновав довольно неплохо обученную и вышколенную охрану Бенигнуса Клитемнестра, которая ее попросту не заметила, зашла к нему в рабочий кабинет, расположенный в глубине одного из огромных пакгаузов, расположенных на территории порта, и предложила немедленно доложить главе "Союза", что она готова встретиться с ним у себя, на Тюльпанной улице, в третьем доме, по правую руку, если идти от моря. Дом желтый, двухэтажный. Бенигнус приказал охране глаз не спускать с ведьмы, а сам прыгнул в карету и приказал гнать к дому главы "Союза". Все. Вернее... не совсем все. В конце доклада, пряча глаза и слегка заикаясь, начальник Таможенного Цеха добавил, что когда он уже садился в карету, его догнал начальник охраны и доложил, что ведьма исчезла.
Этим сообщением он еще раз показал, чем мудрый человек, коим несомненно являлся Бенигнус Клитемнестр, отличается от умного. Мудрый не попадет в ситуацию, из который умный легко выпутается. Своим последним признанием он предупредил вопрос босса о том, почему за ведьмой не ведется наблюдение, а первым сообщением, о том, что ведьма проникла в его строго охраняемый кабинет, незамеченной бдительной охраной, он прозрачно намекнул, что тягаться с противником, обладающим такими способностями, ему и его людям не под силу. Настоящая ведьма — что тут поделаешь? Его доводы были молча выслушаны, и сочтены убедительными.
