Тропой лекаря

Крамар побагровел.

— Вон отсюда!

— Дрянь! Девка помоечная! Да ты...

Пощечина прозвенела просто оглушительно.

Крамар осекся на полуслове. Медленно приложил руку к щеке, поглядел на меня...

— Ах ты...

Я медленно сжала ладонь на рукояти сковородки. Благо, дело происходило на кухне, а сковорода у меня отличная. Тяжелая, чугунная... отобьюсь!

— Вон отсюда, ничтожество!

— Ты за это поплатишься!

— Вон! — взвизгнула я. — Стражу позову!

Крамар грязно выругался, плюнул на пол — и вышел вон. Видимо понял, что на крики сейчас народ прибежит. Чай, не темная ночь, а ясный день. Людей вокруг хватает, благодарных людей и того больше, если он сейчас не уйдет, то его с почетом вынесут на руках — до ближайшей мусорной кучи.

Но какова мразь?!

Я с трудом расцепила пальцы — их как судорогой свело, и закружила по кухне.

Значит, Лорак поделился с другом планом мести. Наверняка. Не знаю уж, всем или какой-то его частью, и как они договорились, но Крамар обо всем знал. Может быть, Лорак даже сказал ему что-то вроде, я первым буду, а ты вторым. И если бы негодяю удался его план, Крамар все равно явился бы в гости.

С предложением руки и сердца опозоренной женщине.

У сплетен длинные ноги, мне бы точно пришлось уехать из Алетара, если бы меня изнасиловали... Кому бы я что доказала?

Может быть, Лораку и отбили бы печенки. А может, и нет. У нас же к женщине общество менее благосклонно, считается, что женщина сама провоцирует негодяев. А тот простой факт, что насилие — это плохо, до людей доносится с трудом.

Ходила, улыбалась?

Сама напрашивалась!

В моем случае — была на празднике? Ну точно, сначала сама хотела, а потом перехотела. Вот и...

Непорядочная женщина. Шлюха-с...

Светлый, какие ж твари! Какие твари!

Меня всю трясло, понадобилось не меньше двадцати минут, чтобы я пришла в себя.

Итак, рассуждая спокойно, что и чем мне может грозить?

Доказать мою причастность к исчезновению Лорака — невозможно. Я его не убивала, тело не прятала, где он сейчас — не знаю. Морские течения, знаете ли. Кто его знает, куда он дрейфует, или где он лежит. Что с ним сейчас, я тоже не знаю. Душа, возможно, на перерождении, тело... тут меня не поймаешь.

А вот Крамар в суд пойти побоится, потому что вопросы в Алетаре задавать умеют. И святой принцип первого кнута для доносчика здесь соблюдается безукоризненно. Если Крамар донесет на меня, но я оправдаюсь, в лучшем случае, он мне выплатит очень приличную компенсацию. В худшем... до плетей дойдет.

Нет, со стороны закона я чиста. Крамар меня может подозревать сколько угодно, без доказательств это простое сотрясение воздуха. Ни о чем.

А чего я должна опасаться?

Вот такой ситуации, как с Лораком. Когда один подонок, или несколько, нанятые жаждущим мести подлецом, изуродуют меня, как Бог — осьминога, изобьют, изнасилуют... и проверяй силу своего дара на себе самой.

М-да...

И что я могу сделать?

Для начала — не ходить одна. Не открывать дверь кому попало, не уходить с посторонними людьми... не работать лекарем?

Нанять охрану мне не по карману. Остается только надеяться, что у Крамара на такое тоже не хватит духа — трусоват и подловат. Исподтишка напакостит, а вот чтобы так...

Я ведь не оставлю этого дела, я пойду в стражу, в суд, я найду подлецов, вытрясу из них имя заказчика и добьюсь справедливости. И Крамар не может этого не понимать.

То есть — меня должны убить.

Но это другой заказ, другой приговор, и другая цена. Вряд ли Крамар пойдет на это. Но поберечься все равно стоит.

Глава 10

Страшно ли, весело, а работать надо. Такая вот ситуация.

Из города уехать нельзя — у храма ноги длинные. По городу понесся слух о маге жизни, а один из лекарей уезжает? Меня точно в покое не оставят.

Просто сидеть и не работать?

А жить на что? Пусть и отложено, да на все не хватит. И... затягивает.

Так вот получилось, что затягивает. Когда сама зарабатываешь себе на жизнь, когда чувствуешь себя самостоятельной, когда ни от кого не зависишь, это... здорово! Сама планируешь свои расходы и доходы, сама снимаешь дом, покупаешь себе одежду, сама решаешь, съесть на завтрак противную и полезную овсянку или вкусное и вредное пирожное...

Все сама.

И никому-то ты не нужна. И никому до тебя нет дела.

Хотя последнее — не мой случай.

И нужна, и дело есть, и дел этих — много. Начиная от мелких паршивцев, которые то в колючие кусты влезут, то коленку разобьют, то полезут воровать яблоки не учтя очень вредней собаки и поплатятся штанами, и до графинь.

Да, к графине Эрнан я ходила по-прежнему. Графиня была бледна, тосклива и печальна. А еще — она ругалась.

Ругалась на служанок, ругалась на слуг, на мужа, на дворецкого, на родителей, на меня, ругалась бы даже на собак и кошек, но последних к ней не допускали. Мало ли...

На ребенке, правда, ее глупость не сказывалась, малыш рос и развивался. Муж скрипел зубами и мечтал спровадить женушку в монастырь. Слуги просто скрипели зубами и мечтали о том же.

И чего женщинам не хватает?

Ладно, меня еще можно понять, когда в мужья может достаться садист и психопат, любая помчится быстрее лани. А ей-то чего не хватает? Муж, как муж, сотни женщин с такими живут, и не плачутся. Не пьет, не бьет, может, и не гулял бы, но тут уж как себя поставишь.

Пусть не любят, ну так и она любит другого? Был договор, с его стороны титул, с ее деньги, выполни свои обязательства и ищи великих любвей. Граф точно против не будет. Еще пара месяцев такой жизни, и он сам ей найдет эту любовь. Или все-таки станет садистом.

Хотя о графине я предпочитала не думать. Я все-таки удрала, но мне повезло. У меня была бабушка, у меня есть дело в руках... а вот так?

Я ведь точно знаю, что если даже графиня вернется к родителям, ее не примут. Потому что купеческая семья. Дали слово — держать надо. Не сдержали?

На всю семью позор падет, никому доверия не будет.

А вот что с моей семьей?

Что сделал барон?

Что предпринял отец?

Ищут меня, или пришли к другим договоренностям?

Я не знала, и узнать мне это было неоткуда. А царапало. А знать бы надо, но — как? Хотя одна идея у меня была.

У бабушки была подруга, леди Райвен. Можно бы написать ей и попросить все узнать для меня, но я боялась рисковать. И так...

Слишком много всего и со всех сторон.

Контрабандисты — раз!

Стражники — два!

Храмовники — три!

Семья и бывший жених — четыре.

Крамар — пять.

И это я наверняка кого-то да упустила. А что делать?

Жить дальше, что тут сделаешь. Только жить дальше.

Страшно?

Да, очень страшно. Потому что куда бы я ни ткнулась, все расно меня будут использовать в собственных целях. А это страшно, очень страшно.

Я даже не могу нормально влюбиться и выйти замуж — я ведь не доверюсь мужу. Я живу под чужим именем, и назвать настоящее для меня равносильно самоубийству. И...

Я все же из благородных. Выйти замуж за обычного парня — не для меня, мои дети мне этого не простят. Так уж несправедливо устроен мир, что дети дворянина и служанки могут стать своими в самых высших кругах. Худо ли бедно, но могут. А детям дворянки и простолюдина дорога ко двору закрыта навсегда.

Может, и не такая уж большая потеря, но пусть это решают для себя мои дети. Не я.

Кто-то скажет — вот! И парня-то нет, а она уже о детях? Так этим и отличаются дворяне от простолюдинов. Мы владеем землей и распоряжаемся чужими судьбами, за любое наше решение будем отвечать не только мы. Будут отвечать и другие люди, которые, может и в глаза нас не видели, но наши слова пройдутся по их жизням кровью и болью.

Крестьянин может позволить себе больше — от него ничего не зависит.

Я — не могу.

Может быть, у меня и нет земли, нет титула, а я все равно не могу. Потому что есть нечто большее. Мой дар. То,, что я могу передать или детям, или внукам... Мне повезло. У меня была бабушка.

А смогу ли я защитить своего ребенка? Обучить его, как учили меня? Достать амулет, помочь в трудную минуту?

Или нарожала и в кусты?

А ребенка пусть тащат в храм, или используют в своих целях, или... Мне стоит поступить именно так? Позаботиться о себе, не думая о том, что будет дальше?

Я так не могу. А значит...

Делай, что должна и будь, что будет.

* * *

— Веточка, солнышко, не поможешь ли?

Помогать людям — приятно. Только вот не все люди приятны лично вам. Среди ваших пациентов будут и сплетники, и завистники, и истерики, и просто люди, неприятные во всех отношениях. А лечить их все равно надо. Хотя с большим удовольствием я бы вылечила некоторых от жизни.

Фатина Арнейт была именно из таких.

Внешне симпатичная толстушка лет пятидесяти была сущей чумой.

Очень правильная, очень праведная, очень набожная внешне, очень гордится тем, что ей доверили натирать окна в Храме. Замужем, двое детей, внуки, дом, хозяйство в желтом городе, работает кухаркой в купеческом семействе.

Это с первого взгляда.

Со второго...

Замужем,, но муж с ней не живет. Давно отгородил себе полдома и вежливо объяснил жене, что если она хоть кончиком пальца ступит на его половину — он ей ноги выдернет. Двое детей, да. Но дочь уехала из дома аж пятнадцать лет назад, и матери о себе вестей не подает. Сын тоже не балует матушку визитами. Внуков она видит раз в месяц, и тому есть серьезная причина, но о ней чуть позднее.

Хозяйством она занимается очень тщательно, этого не отнять.

А кухарит в доме почтенного купца, с которым уже лет двадцать как состоит в интимной связи. На глазах у его жены, детей и внуков.

Кстати, купец тоже очень набожен. Кажется, в Храме они и познакомились, и договорились о совместной молитве. И продолжают молиться.

Сын потому к матери носа и не кажет, что услышал в пылу ссоры, как мать на отца ругалась. И узнал, что отец-то у него есть, но не тот, который с ним всю жизнь рядом, не тот, кто ему сопли вытирал, кораблики делал и рыбачить учил. А как раз купец.

Хотя точно Фатина и сама не знала. Надеялась просто.

Надежду ей и не простили. Ни сын, ни муж.

А дочь просто сбежала подальше от инициативной мамочки, которая думала,, как подороже продать девочку. И даже нашла замечательную кандидатуру — тоже купца. Неважно, что он на сорок лет старше девчонки, что от него козлом воняет, а песка столько уж высыпалось, что на все побережье хватит. Зато богат!

Потерпи несколько лет и будешь богатой вдовушкой. А там можно и второго приглядеть... мама тебе поможет, мама подскажет...

Вот после такого и сбежала девчонка из дома.

Откуда я это знаю?

От госпожи Лимиры. Та не менее вдохновенная сплетница, а людям глаза не завяжешь и рот не заткнешь. Все всё видят, все всё знают.

Госпожа Фатина очень праведная, очень набожная, очень порядочная... и кстати, осуждает всех окружающих.

Меня — потому что я живу одна. Точно — мужиков вожу. Госпожу Лимиру, потому что та приехала невесть откуда. Точно — вела непорядочный образ жизни.

Соседей, родственников, родственников соседей и соседей родственников. И делает это по принципу — все люди сволочи.

Не сволочь?

Маскируется!

Не знаю за человеком грехов?

Придумаю!

И фантазия ее безгранична. Меня-то давно записали в продажные девки, я и не надеюсь отмыться. Куда уж мне, если я регулярно дома не ночую. Точно развратничать езжу.

Хотя сомнения в моей нравственности совершенно не мешают госпоже Фатине приходить сюда через два дня на третий, ныть и жаловаться. Как лекарь и маг жизни могу точно сказать — эта дама здоровее неведомого зверя олифанта, на ней можно пушки перевозить и огороды вскапывать, но — у нее все болит.

Болит голова, горло, ноги, руки, спина...

Я все хочу посоветовать ей меньше у замочных скважин подслушивать, вот и проблем не будет, но такой совет себе дороже выйдет. Как все женщины с нечистой совестью, она мстительна, жестока и коварна, и что придумает — неизвестно.

К тому же, сейчас она себе болячек не выдумала. На руке у нее и правда была ссадина весьма неприятного вида. Уж дня два ей?

Пришлось прочищать, смазывать мазью и даже давать маленькую баночку с собой.

— Что ж вы так?

— Вот, окно мыла, а тут порыв ветра, рама и шевельнулась, — разахалась Фатина.

Лучше б ты язык прищемила. Навечно. Но такое чудо и Сияющему не под силу.

— Раньше надо было приходить. В тот же день. Как бы не воспалилась ранка-то!

— Ручки у тебя золотые просто. Даст Сияющий и не воспалится.

— На Него уповаем.

— И Им живем, — подхватила госпожа Фатина, благочестиво творя символ Светлого. — А мази с собой не дашь?

Я послушно достала маленькую баночку.

— Мазь у тебя просто волшебная!

Я невольно насторожилась. Что-то меня сильно насторожило в ее словах. А госпожа Фатина продолжала, как ни в чем не бывало.

— И хвалят тебя все, и выздоравливают все, как чудо какое...

— Так тут ничего удивительного нет. Ко мне ведь не с самыми сложными случаями идут, — улыбнулась я. — Что посложнее — других лекарей ищут. Из зеленого и белого города.

— Ой ли? А с пристани? Этот, как его, малек, просто чудеса о тебе рассказывает!

Я мысленно пообещала Шими надрать уши.

— Чудеса? Ой, а что именно?

— Что ты любую болезнь видишь...

— И что? Я ж лекарка, это моя работа. Как бы я лечила, не зная — что?

— И не ошибаешься никогда?

— Ошибаюсь, — я помрачнела. — Еще как ошибаюсь. У нас только Сияющий все видит, а мы, глупые, довольствуемся тем, что он нам дал.

— Но некоторым он дает больше, чем остальным?

Темного крабом!

Снова и снова пригодилось мне умение 'держать лицо'. Спасибо родителям, вбили науку, а с неприятными людьми, маску я нацепляла автоматически. Госпожа Фатина и не заподозрила, что внутри у меня все сжалось в один огромный комок, а потом распалось на ясные и прозрачные звенья цепи.

— Храм — Деньги — Жрецы — Магия — Поиск — Расспросы.

Наверняка эта гадина тоже ищет мага жизни, или кто-то в Храме попросил ее задать мне вопросы. Или...

Наверняка они ничего не знают. Болтовня Шими — и есть болтовня, от нее любой отмахнется. А вот что у меня никто не умирал, что выздоравливают люди, что меня зовут и на простые и на сложные случаи, молва идет, круг пациентов ширится... от этого не отмахнешься.

А что делать?

Но внешне я абсолютно спокойно пожала плечами.

— Наверное...

Госпожа Фатина прямо-таки впилась в меня глазами.

— А говорят, вот, лучшие лекари из магов жизни получаются.

— Говорят, — в моем голосе прозвучало точно рассчитанное безразличие. — Я ни одного не видела, вот и сказать не могу.

— У них даже безнадежные больные выздоравливают...

— Тогда и ломить за свои услуги они должны втридорога. Кстати, с вас два медяка.

— Вот, возьми, Ветаночка.

Потертые медяки улеглись на скатерть. А я еще долго не могла убрать их в кошелек после ухода старой сплетницы.