Остальные трое взглянули в ее вдруг серьезные глаза, все кроме Кёко отложили вилки.
«Может быть, все же не лучшей было идеей об этом упоминать», — подумала Мами.
— Если честно, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала Кёко, ткнув в сторону Мами вилкой с никуда не девшимся кусочком торта. — Хорошо бы было просто лечь и расслабиться, немного поразвлечься и немного попраздновать. Не обязательно даже все время. Всегда можно, если захочется, просто вернуться к работе через несколько лет.
Кёко отвлеклась доесть торт, с клубничным слоем и лимонной начинкой.
— Или несколько десятилетий, — сказала Мами, на мгновение опустив глаза. — Но я бы не хотела чего-то подобного без какой-либо компании.
Она подняла глаза изучить их лица. Они выглядели сочувственно, но…
— Я бы себе не простила, — сказала Хомура. — Или, скорее, хотела бы я, по крайней мере, заняться чем-нибудь еще. Знаете ведь, я обещала. Не уверена, что еще я могу сделать, но, может быть, я об этом подумаю.
— Прости, Мами, — сказала Юма, бросив притворяться, что это гипотетический разговор. — Не могу представить, как оставить работу. Не сейчас. Честно говоря, не в этом столетии.
В ее голосе не хватало обычной ее легкой энергичности.
Юма взглянула в свою чашку ароматного саке.
— И, сказать по правде, я бы попыталась тебя отговорить, — сказала Юма. — Может, ты так не думаешь, но ты нужна организации. Нужны все мы. Мы правда не можем просто уйти.
— Все в порядке, — сказала Мами, проводя пальцем по ковру. — Я в общем-то и не ожидала иного.
Она сказала так, пусть даже надеялась на чуть более понимающий ответ.
— Если хочешь уйти ненадолго, уверена, ни у кого из нас не будет никаких возражений, — подбодрила Кёко. — Возможно, я даже отправлюсь с тобой. Может быть, просто возьмем отпуск. Это мы точно можем.
— Может быть устроим тур по колониям, — глядя в потолок, сказала Мами, размышляя вслух. — Не думаю, что мы сделали достаточно, с точки зрения понимания тамошних девушек. Так что, знаешь, можем организовать это как работу. Своего рода.
— Вполне разумно, — сказала Хомура, потягивая свой напиток. — Посмотрю, смогу ли я к вам присоединиться.
Юма покачала головой.
— Прости, Мами, — сказала Юма. — Я не смогу. Если только гораздо позже. МСЁ полагается на меня в сохранении нашего прикрытия, и пока я остаюсь в подключении, я не могу покинуть Землю. Кроме того, мне нужно будет потратить довольно много времени, чтобы, эм, во всем удостовериться.
— Говорила же, что это неразумно, — пробормотала себе под нос Кёко.
— Ну, посмотрим, — приветливо улыбнулась Мами. Она не могла серьезно надеяться на лучший вариант, и, может быть, отдых в колониях это как раз то, что доктор прописал…
Настоящее время
Мами открыла глаза.
Она лежала на спинке кресла, не уснув, но размышляя в полудреме. Теперь она взглянула вверх, глядя на звезды сквозь множество слоев прозрачного материала между ней и небом, пока ее машина везла ее в звездный порт. Рядом с ней лежали последние несколько несъеденных булочек. Она устала читать свои сообщения, так что решила вздремнуть, ну или насколько получится.
С тем отпуском так ничего и не получилось. Помешали события: война и все ее последствия. У Юмы теперь было даже еще меньше времени, у Кёко ее культ, а Хомура… пропала.
Она вздохнула, глядя на почти полную луну со знакомым по прошлому жемчужно-белым лицом. В нижней части можно было увидеть яркий клочок синего и зеленого, начало амбициозного плана терраформирования полюсов, сейчас по большей части приостановленного войной. На его краю на этой стороне была станция военной обороны Армстронг — бывшая научная станция — которую можно было заметить по отбрасываемому на этот район луны металлическому отблеску. На невидимой стороне, знала Мами, была куда более крупная станция обороны Эйткен, с ракетными батареями, силовыми полями, сильно укрепленными бункерами, горнодобывающими предприятиями и так далее.
«Кто бы мог подумать, столько лет назад?» — задумалась Мами.
Лес труб над ней начал становиться все плотнее и плотнее. Мами знала, что это признак того, что она спускается. Скоро она окажется в подземных сетях близ звездного порта, где надземные сети резко исчезали.
В тот момент, когда она закончила об этом думать, это и произошло, небо исчезло, и Мами на кратчайшее мгновение погрузилась во тьму. Затем внутренняя поверхность пузыря вокруг нее потеряла свою прозрачность, отобразив предпочитаемое Мами изображение, что было лишь чуть ярче: снимок ночного неба, без труб и полного звезд. Оно напоминало обо всех охотах на демонов, глухими ночами, столько лет назад.
Хотя Мами знала, что она слегка романтизирует, совсем немного. В конце концов, учитывая огни города, даже тогда никак нельзя было так ясно увидеть звезды.
Ну, неважно.
А потом она прибыла, экран вернулся к прозрачному состоянию, показав ей яркое внутреннее освещение подземной приемной станции звездного порта, одной из предназначенных для высокопоставленных военных и правительственных чиновников, а не крупной и более стандартной общественной станции.
Изогнутый потолок над ней был украшен стилизованным представлением о человеческом пространстве вместе с цветной паутиной линий, обозначающих стандартные грузовые и пассажирские маршруты. Они были без необходимости голографическими, так что открывался вид на всю плоскость галактики с различными системами чуть ближе или чуть дальше, с преувеличенным для эффекта масштабом.
Как и все подобные приемные станции, она служила двум целям: дать возможность прибывшим пассажирам перед отъездом встретиться с друзьями, официальными лицами и остальными, и дать возможность сошедшим с гиперзвуковика найти встречающих. Между приемными станциями и внутренними челноками был намеренно оставлен промежуток, по эстетическим соображениям и чтобы пассажиры самостоятельно рассаживались по нужным челнокам.
Ее машина плавно скользнула остановиться рядом с одной из платформ, прямо под представлением Земли, вращающийся образ планеты был накрыт строгим символом государства: две белых стрелки, указывающих в противоположных направлениях.
Она отправила булочки в отсек для утилизации и вышла из машины.
В возвращении были свои хорошие моменты.
— Добрый вечер, дамы, — поприветствовала она, улыбнувшись в сторону двух подошедших к машине при ее прибытии девушек.
— С возвращением, Мами, — слитно отозвались они.
В своей повседневной одежде они бы неплохо вписались в толпы на улицах снаружи — ну, за исключением очевидной не-японской внешности. Строго говоря, они должны были быть в форме, но волшебницы, как правило, по возможности избегали ношения официальной формы, и на эту практику военные по большему счету закрывали глаза.
Мами не требовалась технология распознавания лиц, чтобы узнать двух своих телохранителей.
Слева была Карина Скей, норвежка-генератор щита с зеленым костюмом и боевым топором.
Справа Шэнь Сяо Лун, китаянка-телепортер с необычным непроницаемо-черным костюмом и мечом цзянь.
Щит и телепортер. Такой стандарт телохранителей был разработан для самых высокопоставленных офицеров, включая всех генералов и, естественно, фельдмаршалов. Изначально Мами чувствовала себя виноватой, что требуется использовать столько сил только для личной защиты, то же мнение разделяли и другие высшие офицеры.
После первых нескольких месяцев войны они перестали испытывать вину.
Они втроем прошли через терминал, направляясь к челнокам, телохранители маленьким треугольником пристроились по бокам Мами.
Пока они шли, они привлекали взгляды окружающих. Здешняя толпа состояла по большей части из военнослужащих и волшебниц, гораздо более понимающих и не собирающихся поглазеть. Хотя все равно донеслись несколько восклицаний «Мами-сан!» и «Фельдмаршал!» и немало молчаливых воинских приветствий, пусть даже, так как она была не в форме, этого не требовалось.
Мами улыбнулась и отсалютовала в ответ молодому младшему лейтенанту, неподвижно застывшему рядом с ней, когда она проходила мимо. Согласно записям, ему было сто шестьдесят три, но он все равно покраснел как школьник, когда они разминулись. Как и волшебница-телекинетик, отступившая на несколько шагов.
Мами знала, что это не только из-за нее. Проще говоря, она и ее телохранители разделяли некоторые характеристики, что обеспечивало им всеобщее внимание, куда бы они ни шли. Этого было бы достаточно, чтобы заставить ее заподозрить того, кто их ей назначил, если бы назначением не занимался ИИ, которого такое не заботило.
Если бы она по-настоящему хотела товарищеских отношений, она вполне могла их развить, подумала Мами. Но, в отличие от некоторых — она подозревала Кёко — она не готова была использовать для подобного свое командное положение.
Мами замедлила шаг, оглядываясь по сторонам. У нее была здесь запланирована встреча, и она не видела человека, с которой должна была встретиться. И было не лучшей идеей запрыгивать в челнок, пока она ее не увидит.
Гибкий как кот — которым он почти был — у ног Карины появился инкубатор Кьюбей, прошедший сквозь ее ноги и, как всегда, появившийся как будто из ниоткуда.
«Добрый вечер, Мами», — подумал Кьюбей.
— Добрый вечер, Кьюбей, — сказала Мами, остановившись и нагнувшись протянуть ему руки. Кьюбей услужливо запрыгнул в них, после чего перелез ей на плечо.
Ее телохранители обменялись улыбками, как будто разделив шутку.
— Кьюбей любит тебя больше всех, Мами, — сказала Сяо Лун.
— Чушь, — ответила Мами. — У него нет никаких эмоций. Не так ли, Кьюбей?
«Верно, Мами, — подумал Кьюбей. — Я не понимаю постоянного некоторых из вас увлечения объявлять, что у меня есть эмоции, которых не должно быть».
— Ой, вот не надо так, Кьюбей, — сказала Карина, подавшись вперед и щелкнув инкубатора по носу. — Можешь это признать. Мы сохраним твое безумие в тайне.
«Я не сумасшедший», — подумал Кьюбей.
Мами слегка улыбнулась разговору. Новое поколение просто не понимало, насколько безжалостны при желании могли быть инкубаторы.
Но он, вероятно, безвреден.
«Во всяком случае, — подумал Кьюбей, повернув голову взглянуть на Мами. — Я пришел сюда вас проводить. Мы, инкубаторы, хотели бы напомнить вам, что вы ценный вклад в предотвращение тепловой смерти вселенной».
«Полностью сумасшедший», — подумала, покачав головой, Сяо Лун.
«Это не так, — возразил Кьюбей. — Тем не менее, прежде чем вы трое продолжите путь, я хотел бы также сообщить тебе, что Марианна ожидает вашего разговора».
«Тогда где она? — спросила Мами. — Я искала ее».
Кьюбей многозначительно повернул голову направо от них, и они проследили за его взглядом.
Мами высматривала девушку, волшебницу из Франции с силами мыслечтения, спутывающими нитями и ровным профессиональным поведением, но не видела никого знакомого.
«Здесь», — подумал кто-то, и Мами обратила внимание на отдыхающую на скамье невзрачную рядовую. Японку или так выглядящую.
«Оставлю вас тогда», — спрыгнул с плеча Мами Кьюбей.
Мами кивнула своим телохранителям, понимающе кивнувшим ей в ответ.
Мами остановилась и подошла к ближайшей скамье, намеренно не глядя на девушку. Просто передохнуть.
Некоторые проходящие мимо с любопытством взглянули, но большинство не увидело ничего подозрительного.
Марианна Франсуа была офицером разведки Мами и генерал-лейтенантом Черного сердца, тайного подразделения спецопераций, работающего на армию и правительство. Также оно было подразделением черных операций МСЁ, фактически для этого и основанным. Для Черного сердца естественно было выполнять такие операции, так как у них был опыт и квалификация, с которыми не могло поспорить ни одно существующее правительственное ведомство. Однако от этого правительство несколько нервничало.
Черное сердце было бывшим отделом Юмы. Согласно теории заговора и легенде, это была тайная полиция, гильдия убийц, разрушителей правительств, подстрекателей революций — все в одном.
И оно было верно МСЁ.
Мами знала об этом лучше многих. В конце концов, номинально Черное сердце было частью Гвардии душ.
«Разве это не чересчур, Марианна?» — подумала Мами, не приглашая к разговору своих телохранителей.
«Вы хотели личной встречи, Мами-сан, — подумала в ответ девушка. — И вы намекали, что она Черная. Так что я и отнеслась к ней как таковой».
Черное. Иными словами: дело МСЁ.
«Справедливо, — подумала Мами, посчитав, что эти шпионы слишком любят свои игры. — Тогда позвольте мне рассказать, что мне нужно. Я хочу, чтобы вы провели тщательное расследование поставок и логистических цепей кубов горя. Доложите мне обо всех найденных нарушениях и разберитесь в причинах. Если захочется проследить за чем-либо сверх этого, то это на ваше усмотрение. К вашему сведению, я знаю о как минимум одном вероятном нарушении. Похоже на случайные перебои в цепи поставок к некоторым отрядам, и меня заверили, что это не похоже на технический сбой. Также сообщают о пострадавших девушках, исчезнувших после возвращения с поля боя, но это менее определенно, так что может быть полезно изучить медицинские отделения».
Надолго повисла тишина.
«Это довольно серьезный приказ, Мами-сан, — подумала Марианна. — Всю цепь поставок?»
«Не стесняйтесь сосредоточиться на том, что посчитаете подходящим, но да, всю. Кроме того, просто чтобы прояснить, никому не передавайте все только что мной сказанное. Каких бы агентов вы не задействовали, не информируйте их о наших подозрениях».
«Мои агенты работали бы лучше, если им будет известно, что искать, Мами-сан. Да, кубы горя важны, и сказанное вами вызывает беспокойство, но это выглядит несколько параноидально, особенно для вас. И это говорю я».
«У меня насчет этого плохое предчувствие, — подумала Мами, невольно задумавшись о том, что у Кёко, похоже, тоже было здесь плохое предчувствие. — Я тоже сделаю все возможное, чтобы изучить вопрос сверху, но как вы знаете, обычно это не слишком продуктивно».
«Поняла, Мами-сан, — подумала Марианна. — Из-за тщательности расследования я вряд ли смогу предоставить полный результат в течение нескольких недель, хотя я, конечно, буду сообщать о всем важном, что найду».
«Этого достаточно, Франсуа-сан», — подумала Мами.
«Можете называть меня Марианной, Мами-сан. Я уже это говорила».
Мами встала со скамьи, небрежно потянувшись.
— Ну, идем, девочки, — сказала она телохранителям. — Я отдохнула.
Они ушли так ровно, как будто бы ничего не произошло.
Они быстро направились к нужному челноку и, когда прошли через двойные двери и нашли место, остальные взглянули на нее, пусть и вежливо не навязываясь. По соображениям пространства и эффективности — главным образом потому, что было ограниченное число возможных мест назначения — использовались челноки с другими записанными на тот же рейс. Для Мами это навевало воспоминания об общественном транспорте.
