Но вот вид того, как склизкое вонючее щупальце словно в замедленном покадровом показе обвивает родную конечность, а одежда и плоть в месте касания начинают оплывать, сливаясь с телом монстра в одно целое...
Ужас. Неконтролируемый животный ужас перед неминуемой и кошмарной смертью.
От осознания того, что через пару секунд я стану просто еще одним куском вонючего мутировавшего мяса, что-то в голове попросту перемкнуло. Будто лопнула давно натянутая до предела нить.
Мир остановился. Замер.
А где-то в глубине опустевшего, вымороженного ужасом рассудка со скрежетом приоткрылась дверь тесной темной клетки...
Глава 156. Шагая по краю безумия (часть 6). В клетке.
Четыре серые бетонные стены, пол и потолок.
Тусклая лампочка без плафона, раскачивающаяся на коротком шнуре.
Железный, привинченный к полу стол. И такой же стул — жесткий, холодный и максимально неудобный.
Руки, словно у опасного маньяка, были скованы наручниками, не слишком длинная цепь которых проходила через приваренное к столу кольцо.
Две небольшие черные камеры под потолком.
Напротив, через стол, стоял еще один стул, но уже более удобный, хоть и пластиковый. А за его спинкой монолитной преградой возвышалась тяжелая железная дверь.
Раздался резкий щелчок. Еще один. Дверь с протяжным скрипом не смазываемых еще с совковых времен петель медленно приоткрылась, пропуская в комнату высокого человека в полицейской форме. Как только он вошел, дверь вновь закрылась, отрезая помещение от внешнего мира.
Вальяжно присев напротив меня, мужчина положил на стол пухлую папку с торчащими промеж страниц язычками стикеров. Немного поелозил на стуле, после чего наконец посмотрел на меня.
И был этот взгляд совсем не добрым. Можно с уверенностью сказать, что данный человек меня сильно недолюбливает.
Впрочем, это уже было взаимно.
— Веселухин Андрей Федотович, — ровным голосом произнес человек, открывая папку с моей здоровенной фотографией на первой странице.
Фото я узнал — при выпуске из университета мы группой заказывали коллаж и оно было именно оттуда. Скорее всего, его просто скачали с сайта ВУЗа. Торжество лени в госорганах.
— Он самый, — кивнул я скорее для того, чтобы что-то сказать, чем подтвердить и так очевидное.
— В данный момент проживаете один по адресу...
— Может не будем занудствовать? — поморщился я. — Что мне шьют?
Мент поднял взгляд от папки и вновь смерил меня крайне неприязненным взглядом.
— Многое, — ответил он. — Очень многое. Вандализм, работорговлю, наркотики, массовые убийства, грабежи, изнасилования, терроризм... Потянешь на десяток пожизненных и три смертных казни.
Я с удивлением поднял брови.
— Извиняюсь за мой французский, но вы там, блядь, что, обкурились?
— Есть свидетели, есть улики, есть видеозаписи и твое чистосердечное признание, — с довольной улыбкой ответил мент. — Можно сказать, ты у нас занимаешь почетный титул 'преступник века'. На вот, наслаждайся... — он закрыл папку и подтолкнул в мою сторону. — А я пошел. Увы, Андрей Федотович, увы...
Когда я поднял взгляд от папки, мужика уже не было.
Но я ведь не слышал ни его шагов, ни звуков открывающейся двери! Да и вообще, на папку я отвлекся всего на секунду...
— Чертовщина какая-то, — пробормотал я.
Взгляд сам собой вернулся к папке.
И что делать?
Орать? Требовать пересмотра? Адвоката? Просить помилования? Доказательств?
— Да пошло оно все, — поморщился я собственным же мыслям и поднял взгляд на камеры. — Слышите? Идите в жопу!
Никто не прибежал меня бить или что-то доказывать. Все оставалось без изменений. Встать сам я не мог — держали прикованные наручниками к столу руки.
Вздохнул. Подтянул к себе документ и пробежался глазами по длиннющему буквенно-цифровому коду, вписанному в графу названия.
Открыл. Все та же фотография из выпускного альбома.
Выбритый, опрятно одетый, аккуратно подстриженный, с добрым взглядом и открытой улыбкой.
Невольно провел рукой по подбородку, заросшему колючей щетиной.
Ну да. Тогда у меня была едва ли не единственная светлая полоса в жизни. Казалось, что все будет хорошо не смотря ни на что.
Но так только казалось.
Пробежал глазами по тексту под фото.
Вся моя жизнь до того момента уместилась в полстраницы сухого текста.
Родился. Рос. В результате несчастного случая погибла сестра. Родители развелись. Мать отдала опекунство отцу.
Школа. Прогулы, драки, выговоры... Два перевода. Учился, благодаря тяжелой руке деда и отцовскому ремню, с тройки на четверку.
Институт. Поступил со второй попытки. И то в педагогический.
Самая веселая профессия на просторах СНГ. Берут любого, кое-как учат, а потом по специальности хорошо если два-три процента идут работать. Остальные, посидев пару месяцев на учительской зарплате, уходят работать дворниками и курьерами — и плата выше раза в три, и нервов треплют раз в пять меньше...
Вернулся к тексту.
Первые два курса все тоже, что и в школе. Драки. Пьянки. Прогулы. Но тут уже смотрели сквозь пальцы. Главное, чтобы вовремя курсовые и сессии сдавались. Ну а в начале третьего года кое-что произошло. В папке было написано просто: 'знакомство с Каркушиной Г. К.
Я невольно усмехнулся, вспоминая то время...
Началось все с одного происшествия. Зато, можно сказать, почти геройского. Возвращался поддатый из клуба через парк и услышал крики. Сунулся помочь. Ну и помог двум подругам. Вернее, как — пока меня пинали пятеро, девки успели свалить.
Очнулся только через двое суток в палате. Встречали меня, практически вернувшегося с того света, отцовский подзатыльник, дедовский мат, бабкины слезы, а также тихие всхлипы одной из тех двух, на тот момент уже бывших, подруг, которая вызвала ментов и скорую.
Вот так я и познакомился с Галей.
Приличная девушка из довольно состоятельной семьи. У ее родителей было несколько магазинов одежды, но все внимание уходило исключительно на работу и самих себя. Галя же, вместе с младшей сестрой, жили практически в тоталитарных условиях запретов на все. Дом-школа-дом — это было их обычное расписание.
Окончив с отличием лицей, Галина поступила на юридический, специально выбрав другой город, и наконец 'вырвалась на волю'... Ровно на три дня, пока по неопытности не вляпалась в ту самую историю.
Не знаю, что именно там переключилось в ее пропитанных дамскими романами восемнадцатилетних мозгах, но меня она с тех пор воспринимала кем-то вроде собственного рыцаря в разношенных кедах. И вовсю принялась за процесс 'облагораживания'.
В любом другом случае, я бы просто послал ее с такими намерениями подальше и поглубже, но... Галька заключила союз с единственным человеком, который мог заставить меня сделать что угодно.
С дедом Микаем.
От последнего я заодно получил угрозу, что если обижу девчонку, или, не дай Бог, попорчу против воли, он лично проведет мне кастрацию поленом и тупым ржавым топором. Я, конечно, сильно сомневался, что у него действительно поднялась бы рука лишить себя правнуков, но... решил, что лучше не рисковать, потому как дед был знаменит тем, что слово держал, каким бы странным или жестоким оно ни было.
Следующие полгода были похожи на странную романтическую комедию про раздолбая и принцессу. Галина сняла квартиру в соседнем доме и чуть ли не ночевала в нашей с отцом двушке, день и ночь неустанно капая мне на мозг на тему 'будь человеком', 'не матерись', 'не дерись без причины', 'не пропускай занятия', 'не пей', 'не кури'... Причем делала это настолько мягко, что и злиться-то на нее нормально не получалось.
Я тоже в долгу не оставался, таская ее по городу, да 'социализируя'. Нет, пить-курить не учил. По злачным местам тоже не водил. Но вот посидеть в парке с адекватными знакомыми, зависнуть в клубе поприличней, или банально вытащить ее в деревню, к деду на рыбалку — это всегда пожалуйста. Каюсь, от общения с такой скотиной девочка потихоньку начала ругаться матом, что стало причиной одного из скандалов с семейством Каркушиных. Впрочем, думаю они просто искали к чему бы придраться...
Время шло.
Дружба переросла во влечение. Влечение — в крепкие чувства...
Как бы ни выбрыкивались ее родители, но девушка упорно вела дело к свадьбе.
И вот тот самый выпускной, на фотографии с которого я такой счастливый.
А вечером того же дня у Гали первый раз закружилась голова. Последовавший за этим недолгий обморок списали на переутомление, не придав этому случаю особого значения.
А через неделю у нее начались сильные головные боли и повторный обморок...
Врачи наши, как обычно, долго телились, но диагноз все же поставили верный, хотя лучше бы они ошиблись.
Опухоль мозга. Неоперабельная.
Как в дешевой мелодраме.
Когда ее забрали родители, я, наверное впервые за два года, напился до беспамятства...
Умирала она долго. Год непрекращающихся головных болей. Обмороки. Постепенное ухудшение памяти и мыслительных процессов.
Потом месяц агонии.
И серый памятник из мрамора, возвестивший о конце единственной светлой полосы в моей дерьмовой жизни.
Через полтора года умер отец. Еще через пару месяцев друг за другом ушли и дед с бабкой.
Каждый раз из черной депрессии меня вытаскивал Женька. Старый друг и единственный настоящий друг.
А потом, несколько месяцев спустя, не стало и его. То ли конкуренты по отцовскому бизнесу, то ли отбитые фанаты его соперника по рингу, то ли просто отморозки... Тому, кто получил нож в печень это обычно уже не важно.
Да и мне тоже было неинтересно копаться. Я просто нашел этих двоих и, подождав в темном переулке, выпустил по заряду крупной картечи из старого отцовского ружья.
Меня так и не поймали. Да и не ловили особо. Свидетелей нет. Оружия нет. Алиби почти у всех возможных подозреваемых имеется... Просто очередной висяк в статистике нашего уголовного розыска.
Следующие пару лет моя жизнь казалась мне чем-то серым и бесцельным.
Дом-работа-телевизор. Клубы по выходным. Какие-то девочки. Какие-то приятели...
И сосущая пустота внутри.
Жизнь по инерции. Жизнь, у которой нет ни настоящего, ни будущего.
Есть только прошлое.
И бесконечные ночные кошмары...
С шелестом перевернул страницу.
Призыв.
В голове постепенно начали появляться воспоминания.
Королевский дворец. Гоблины. Ужас Ночи. Подземелье Ма Оу.
Улыбка рыжей Жанны. Сарказм старика Алихана. Непоколебимость Антуанетты. Проказы Дось. Холодные глаза Химэ. Наивность Шенери...
Странствия и приключения. Разные места, разные люди. Сражения и опасности. Боги и смертные.
Жизнь на острие клинка.
Наверно, поэтому я и люблю драться в первых рядах, забыв о защите и магии. Полагаясь лишь на скорость и пару мечей. Пропуская удары врага на волосок от шеи.
Это та самая жизнь, что полна чего угодно, только не серой пустоты.
Но вместе с этим, она полна крови и смерти.
Шелест страницы.
Список имен.
Очень-очень длинный список.
Все они так или иначе погибли по моей вине. Либо сражаясь за меня. Либо, чаще всего, против. Либо просто оказавшись рядом в неподходящее время.
А сколько их еще будет?
Волнует ли меня это?
Если кто-то спросит, я рассмеюсь и отвечу без колебаний.
Нет. Это их жизнь. И они за нее в ответе. Пришли убить меня? Будьте готовы умереть сами. Не смогли защитить себя во время бушующего рядом сражения? Моей вины тут точно нет...
Вот только почему ночами продолжает сниться заполненный трупами подвал? Разрушенная оборотнями деревня? Мертвая девочка, что тянет ко мне руки? Вереница труповозок, молчаливо тянущаяся через утренний город...
Какая-то часть меня методично ведет учет всего этого безумия. И раз за разом тычет меня в него носом.
Закрыл папку.
Осмотрелся.
Эта клетка нереальна. Но от этого еще более прочна.
Кто посадил меня сюда? Саси? Вряд ли. Скорее всего та штука, что зрела в душе.
И если я тут, то она сейчас там. Снаружи.
Впрочем, волноваться не о чем. Там есть Химэ.
Не думаю, что у новорожденной твари есть хоть шанс против этого матерого монстра. И не думаю, что она будет колебаться, долго вспоминая все пережитое вместе — совсем не то это существо.
— Сдохнуть в одиночестве, в глубине собственного разума... — пробормотал я, откидываясь на неудобную спинку стула. — Я думал, что все будет хуже.
Прикрыл глаза.
Расслабился.
Да, можно бороться. Можно беситься, пытаться порвать цепь, выломать дверь или просто развоплотить это иллюзорное пространство.
Но зачем?
Ради тишины и покоя? Так мне их не дадут.
Ради странствий и приключений? Слишком много крови льется вокруг. Даже для меня.
Ради близких? Кого именно? Все, ради кого я жил в том мире, уже его покинули. В этом же... Антуанетта и Дось мертвы. Как ни крути, но это действительно так. Компашка Шенери вполне проживет и без меня. Им так даже лучше будет. Кто еще?
Химэ? Акрония? Василиса? Тай? Кроконяшка? Не смешите.
Разве что Жанна. Мелкая рыжая сумасшедшая, которая вечно крутится рядом. Вот кто действительно будет горевать.
Нужно было дать ей пинка давным давно. Было бы легче и ей и мне. Ведь знал же, что ничего хорошего не выйдет. И не вышло. Наивная девочка слетела с катушек и постепенно превращается непонятно во что.
Вот только рука не поднималась ее прогнать. Есть у них с Галей что-то общее. Что-то, что заставляет вместо пинка под зад со вздохом терпеть все ее закидоны...
— Что-то это на тебя совсем не похоже. Не заболел часом? — раздался заботливый красивый голос.
Посмотрев на стул напротив, я увидел её.
Изящная женская фигура, сотканная из черного тумана. И единственным, что выделялось в ее облике, были два вихрящихся алых провала на месте глаз.
— Самолично пришла? — усмехнулся я.
— Ну, не совсем, — уклончиво ответила она. — Скорее, небольшим своим кусочком заглянула.
— И в честь чего такое событие?
— В честь того, что моя дорогая игрушка, — под жуткими глазами прорезалась длинная узкая алая щель, сложившаяся в подобие кошмарной улыбки, — решила помереть, так и не выполнив свой долг.
— Это что я тебе должен? — рассмеялся я. — Да и не я это решил, сама же к такой ситуации и привела!
— Должен ты не мне, Буревестник, — алая улыбка на фоне черного клубящегося тумана стала еще более широкой и какой-то... ехидной. — Ты должен этому миру и этой Вселенной.
— Как загнула, — хмыкнул я. — Вот только я не припомню, чтобы что-то у них занимал.
— Хм... — Бездна демонстративно посмотрела на потолок, словно глядя на что-то, происходящее за ним. — В принципе, времени у нас предостаточно. Восприятие в субъективном пространстве сильно ускорено, да и снаружи сражение с твоим монстром только-только начинается. Так что, почему бы не устроить моей дорогой игрушке небольшой экскурс в тайны Вселенной?
— А обязательно? — поморщился я. — А то в последний раз, когда меня посвятили в тайны Системы, я три ночи нормально уснуть не мог.
