Однако, сейчас экзарх ощущал только тяжесть служебного хитона, давящего на плечи, ноющую ломоту в пояснице и покалывание в ногах от долгого стояния.
Он устало потер рукой слезящиеся от дыма благовоний глаза. Ему удалось подремать всего пару часов, до начала ранней службы, а ночь отняла огромное количество сил.
Кроме того, на сердце словно лежал камень, он не мог отделаться от ощущения смутной, неясной тревоги, охватившей его после вчерашнего разговора с братом Склифом.
События, произошедшие позже, лишь укрепили это чувство и теперь его беспокойство перерастало в стойкое предчувствие опасности, источник которой он затруднялся определить, что лишь усиливало внутреннюю тревогу.
Служба подошла к концу, сослужащий ему брат Джошуа вышел на амвон, чтобы раздать благословения потянувшимся к нему немногочисленным молящимся.
Отец Оккам с облегчением стянул с себя тяжелые служебные одеяния, оставшись в легком подряснике, на который накинул свою обычную повседневную тунику.
За его спиной раздалось осторожное покашливание.
-Чего тебе, Томас? — дреней вопросительно посмотрел на молодого служку, уставившегося на него синими, как небо глазами.
-Ваше попечительство, — веснушчатый мальчишка широко улыбался щербатым ртом, — Вам просили передать, что архиепископ хочет вас видеть.
Отец Оккам вздохнул. -Хорошо, Томас, спасибо. Я немедленно отправлюсь к его высокопреосвященству.
Предстоящая встреча его отнюдь не порадовала. Едва ли предстоятель стал бы вызывать его с самого утра, чтобы сообщить что-то приятное.
Секретарь архиепископа встретил его понимающим взглядом и кивком головы предложил подождать в кресле. Странно, что в это время у его высокопреосвященства были еще посетители.
Попечительский совет? Встреча с меценатами? Высокопоставленное духовное чадо?
Время тянулось медленно, экзарх рассеянно наблюдал за тем, как секретарь перебирает бумаги на столе, делая на них какие о быстрые пометки пером и сортируя их на несколько стопок.
Наконец, дверь, ведущая в личные покои архиепископа Бенедикта отворилась, и на пороге возник незнакомый экзарху высокий, изысканно одетый человек, с тонкими чертами лица, аккуратно завитыми волосами каштанового цвета и остроконечной рыжеватой бородкой.
Мельком глянув на поднявшегося с кресла дренея, он едва заметно кивнул ему, снял с вешалки тёмно-серый плащ, и накинув его на плечи на ходу, стремительно удалился по коридору.
Оккам бросил вопросительный взгляд на секретаря, который, пожав плечами, чуть заметно развел руками и кивнул в сторону кабинета.
Экзарх постучал. -Благословите, Ваше Высокопреосвященство!
-Свет да осенит вас... Входите, отец экзарх!
Архиепископ Бенедикт в белых одеяниях, с прямой, как шпиль собора спиной, восседал на краешке высокого стула за широким столом из красного дерева.
Лицо его хмурилось, но было ли это выражение связано с появлением экзарха, или же являлось последствием разговора с предыдущим посетителем, оставалось для дренея неясным.
Внимательный взгляд глубоко посаженных тёмных глаз архиепископа задержался на фигуре экзарха.
-Ваше высокопреосвященство, -повторил Оккам, наклоняя голову в поклоне.
Архиепископ кивнул, указывая бледной жилистой рукой на стул напротив.
Сведя тонкие пальцы домиком он пристально изучал дренея, глядя на него поверх них.
-Как вы себя чувствуете, отец Оккам? — осведомился архиепископ, чуть подавшись вперёд.
-Благодарю, ваше высокопреосвященство, — дреней кашлянул, -Благодарение Свету, вашими молитвами, моё здоровье по-прежнему крепко.
Владыка Бенедикт покивал головой. -Рад видеть, -заметил он, -Что служение Свету вдали от родных мест не умалило ни вашей физической крепости, ни ревности духа. Впрочем, -архиепископ улыбнулся уголками губ, — Сила Света действует повсеместно, и столь же неизменна, как и основы нашей веры.
Отец Оккам склонил голову в знак согласия, гадая про себя, что могла означать эта преамбула.
-И одним из краеугольных камней этой веры, отец экзарх, как вы и сами неустанно напоминаете об этом в своих блестящих проповедях, является послушание, -продолжал архиепископ, не сводя с дренея внимательного взгляда. -Именно послушание дает нам возможность познания пути, ведущего к состоянию полной свободы духа, свободы от власти демонов и порождений Бездны.
-Воистину так, — отец Оккам поднял взгляд и встретился глазами с архиепископом.
-Как ваш архипастырь и предстоятель буреградской церкви, я вынужден спросить вас, отец экзарх, что именно и для чего побудило вас, без моего ведома, самочинно увлечь дюжину клириков минувшей ночью, подвергая опасности не только самого себя, но и жизни вверенных вам служителей Света? — взгляд архиепископа сделался колючим, в голосе послышалась сталь.
Отец Оккам вздохнул.
-Прошу прощения, владыка, я, безусловно должен был известить вас и испросить вашего благословения, но, к моему глубокому сожалению, обстоятельства были таковы, что дело не терпело отлагательств. Брат Склиф...
-Брат Склиф! — архиепископ откинулся на спинку стула.
-Именно... — дреней чувствовал себя неловко, -По стечению обстоятельств, я оказался в курсе произошедшего чрезвычайного происшествия в Старом Городе и, учитывая его массовость и потенциальный риск, взял на себя ответственность за принятие экстренного решения...
Архиепископ покачал головой. -Насколько я понимаю, — заметил он, -Речь идёт о массовом отравлении молодых горожан в одном из мест сборищ тех заблудших душ, которые забыли о путях Света.
Экзарх снова вздохнул. -На тот момент, ваше высокопреосвященство, мои мысли были более поглощены спасением их тел, нежели чем наставлением на истинный путь их душ.
-И это, разумеется, похвально, -мягко сказал архиепископ, -Безусловно, ваше рвение — это признак истинного служителя Света. Однако, всякое дело познается по плодам. Итогом вашего самочинного благодеяния стала спасенная девица, которую сейчас опекают наши сестры, да просветит её Свет. Но знаете ли вы, отец экзарх, что, буквально, сразу после вашего возвращения в Собор обратились за помощью из ставки командования? Что в городской тюрьме разразился не то бунт, не то вооруженный захват, в пандаренском квартале — вспышка пожара, в город были стянуты войска, а количество раненных королевских стражников и солдат оказалось сопоставимо с боевой операцией? Что сегодня я вынужден отчитываться перед полковником Хаммондом Клэем о причинах, по которым более половины штата кафедральных клириков оказались выведены из строя, с истощенными ресурсами, а я об этом узнаю последним! Вы знакомы с полковником Клэем, экзарх? Он вполне способен расценить непредоставление помощи в подобной ситуации, как саботаж, со всеми вытекающими последствиями, по закону военного времени. Вы поставили меня в крайне щекотливое, если не сказать — опасное положение, отец экзарх!
-Простите, ваше высокопрэосвящэнство, — покрасневший дреней от волнения начал говорить с сильным акцентом, -Это цэликом и полностью моя вина! Я готов лично прэдстать и отвэчать пэред ставкой...
Архиепископ взирал на поникшего экзарха со смесью сожаления и строгости во взгляде.
-Боюсь, от вашего предстояния будет мало пользы, — вздохнул он, -Однако, по трагическому для всех стечению обстоятельств, полковнику сейчас не до тюремного бунта. У города проблема посерьёзнее — этой ночью при загадочных обстоятельствах скоропостижно скончался главнокомандующий Буреграда, генерал Джонатан Маркус.
Отцу Оккаму это имя мало что говорило, однако высокий чин покойного не мог не вызвать у него удивлённо-недоверчивого возгласа.
Архиепископ кивнул. -Печальное известие и весьма тревожное. Генерал был опытнейшим военачальником и надежной опорой нашего молодого монарха, да осияет его Свет... Последствия его смерти для города и королевства могут быть ... непредсказуемы. Вы меня понимаете, отец экзарх? Именно сейчас, как никогда, нам необходимо сплотиться, твердо держась основ нашей веры, и, в первую очередь — послушания. Вы понимаете, Оккам?
Дреней утвердительно кивнул. -Я приложу для этого все усилия, ваше высокопреосвященство!
Архиепископ пожевал губами. -Нам предстоит непростое время, отец Оккам, -сказал он, -Возможно, потребуется мобилизация всех наших ресурсов. Кстати, у меня для вас есть и приятная новость.
Он взял со стола свиток пергамента со сломанной печатью, развернул его и подал дренею.
Отец Оккам пробежал глазами каллиграфические строки, выведенные, по-видимому, штатным канцелярским писцом.
-Благодарность за проявленное мужество и мастерство выпускницы школы? — с удивлением прочитал он вслух.
Архиепископ, слегка улыбаясь, кивнул.
-Гномка Лика... — экзарх нахмурился. -Она же должна была...
-Что? — вопросительно приподнял брови архиепископ.
-Н-нэт, ничего... — отец Оккам вздохнул и вымученно улыбнулся, -Я волнуюсь за неё, ваше высокопреосвященство. У городской службы целителей последнее время слишком большая нагрузка...
Архиепископ развел руками. -Насколько я помню, это была ваша идея, отец экзарх — посылать туда на послушания наших учащихся. Но вы, действительно, правы, городской службе необходимо усилить штат. Брату Склифу ... понадобится помощь. Нужно рассмотреть возможности резерва.
Отец Оккам кашлянул. -Раз уж мы заговорили об этом, владыка, есть еще кое-что, о чем меня просил Аргуин.
-Да? — архиепископ едва заметно нахмурился.
-Этой ночью мы столкнулись с проблемой распространения в городе отравляющего дурмана, известного, как "демоново колено". Некая организация добавляет его в курительные смеси и распространяет по всему Буреграду. Единственным доступным антидотом является растение Asphyxius Simplus, в народе именуемый удавником. У городской службы острая проблема с ресурсами, и я обещал...
Показалось ему, или нет, что архиепископ кинул быстрый тревожный взгляд на входную дверь?
-Об этом не может быть и речи, — архиепископ отрицательно покачал головой, -Вы же сами только что сказали, экзарх, что данный ресурс является уникальным, а, следовательно, в условиях стремительно развивающейся эпидемии — стратегическим. Мы не можем распоряжаться им без учёта возможных последствий, особенно сейчас.
-Но, владыка, наших запасов достаточно, чтобы...
-Это не обсуждается, отец экзарх, -архиепископ Бенедикт поднялся со стула, давая понять, что аудиенция подошла к концу.
-Да, ваше высокопреосвященство, — скрепя сердце, ответил Оккам, также поднимаясь и склоняя голову, чтобы принять благословение.
Архиепископ покачал головой. -Вижу, что в глубине души вы не согласны с моими словами. Однако, со временем вы поймёте, что задача предстоятеля — не только решать сиюминутные задачи, но и уметь видеть перспективу...
Шум, доносящийся из коридора оборвал архиепископа на полуслове. Голоса раздавались всё громче, и, поневоле прислушивающийся к ним экзарх, уловил возмущенный женский молодой голос, и знакомый ему срывающийся фальцет секретаря. Архиепископ нахмурился и протянул уже руку к звонку, стоящему на его столе, когда дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появилось сразу несколько человек.
Невысокий, плотный брат ордена Кассий выглядел раскрасневшимся, и нервно утирал пот со лба.
Из-за его плеча выглядывал округлившимися глазами секретарь, а между ними находилась юная дренейка, доставленная непосредственно Оккамом в Собор этой ночью.
Дренейка выглядела взъерошенной и возбужденной, яркие зеленые глаза её сверкали; засунув руки в карманы кожаного с металлическими заклепками жилета, он с вызовом уставилась на опешивших иерархов, в немом изумлении взиравших на эту картину.
Первым опомнился архиепископ.
-Что здесь происходит?! — вопросил он.
-Вашвысокопресщесво... -низенький человечек отдувался и обильно потел, -Эта подопечная отказывается от лечения и опеки! Она требует, чтобы её немедленно отпустили, а, поскольку у нас нет никаких данных о её попечителях...
-Я сама себе попечительница! — перебила его дренейка, мотнув головой с парой изящных рожек, -Я здорова и не собираюсь лежать в этой вашей палате и пить всякие дурацкие микстуры! Я свободная дренейка в свободном городе, и протестую против того, чтобы меня тут удерживали!
Архиепископ, вздёрнув брови, взирал на дренейку, как на неведомого удивительного зверька.
Секретарь, будучи еще более бледным, чем обычно, корчил Оккаму страшные рожи.
-Насколько я понимаю, -произнёс ледяным тоном архиепископ, -Это и есть та самая пострадавшая девица, которую вы, отец экзарх, этой ночью передали на попечение сёстрам?
-Эти ваши сёстры — глупые наседки! — вмешалась дренейка, прежде чем Оккам успел открыть рот, -Они всё время толкуют про Наару, что они нас не забыли и повторяют одно и то же! Аркенон порос! Крона кай крестор!
-Элисия! — отец Оккам, наконец, пришёл в себя, -Как ты разговариваешь с владыкой!
-Меня зовут не Элисия! — отрезала дренейка, -Это не моё имя, его придумали в приюте, когда меня туда отдали! Меня зовут Оппай!
Экзарх прикрыл на секунду глаза. "Только бы владыка не знал, что это означает на эредарском!" — мысленно взмолился он.
-Вашэ высокопреосвящэнство, — заговорил он, -Я приношу свои извинения за это юное дитя, и немедленно свяжусь с сёстрами приюта, для установления ответственных опекунов...
Архиепископ покивал. -Будьте так любезны, отец экзарх, — сказал он. -И в следующий раз прошу вас помнить, то, о чём мы с вами говорили.
Оккам почти силой вытолкнул из кабинета Элисию вместе с её провожатым и секретарем.
Дренейка гордо вскинула голову и показала брату Кассию язык.
* * *
Лика проснулась оттого, что яркий луч солнца бил ей прямо в глаза.
Она села на кровати, сонно жмурясь, и, потянувшись, с удивлением обнаружила, что находится не в своей привычной ученической келье, а в просторном помещении, с рядами одинаковых деревянных коек, и окнами, выходящими прямо в хорошо знакомый ей тенистый дворик. Кроме того, запах, стоявший в помещении также безошибочно подсказал ей, что где-то неподалеку находится кухня, на которой мог готовиться только борщ, и только одной единственной знакомой ей пандаренкой. Она соскочила с кровати, обнаружив свою тунику висящей на её спинке, выстиранной и выглаженной. Лика охватила волна теплой благодарности к Мирте, успевшей с раннего утра позаботиться и о ней.
Слабый стон, раздавшийся с кровати напротив, привлёк её внимание.
Лилиан выглядела гораздо лучше, чем ночью, но все равно была очень бледна. Массивная повязка на её груди, выглядевшая неуклюжей, была темно бурой от крови. Лика подошла поближе и склонилась над пострадавшей.
-Сестра Лилиан! — позвала она, -Вы меня слышите?
Девушка открыла глаза, встретилась взглядом с гномкой и утвердительно дважды сомкнула веки.
-Пить... — еле слышно прошептала она.
-Сейчас, сейчас!
От волнения, Лика не сразу заметила стоявший рядом на деревянной тумбочке ковшик с водой. Она поднесла его к губам целительницы, одновременно поддерживая её за плечи и стараясь немного приподнять тяжелую для неё девушку.
