А всё зелено вино виновато, нет бы пива, да с раками, аль рыбкой солененькой...
— Будешь?
— Угощаешь?
— Приглашаешь?
Домой я попал, когда на небо взошла луна. Человек аквариум, литров пять пива, и рыбы не меряно. Прежде чем уснул, мелькнула мысль — какие же мы херовые потомки, так обосрать все вокруг себя...
Раки вкуснейшие, местные, Московские, из речки Яуза'
* * *
-Тебе, что было сказано? Как надо было делать? А ты что сотворил... — Я, бросил на стол изуродованную оправку. Сказать, что был зол, не сказать ничего, меня душило бешенство...
А это чмо, в кожаном фартуке, дурацком сером колпаке, который у предков назывался шапкой, переминался с ноги на ногу и, опустив очи долу, пыталось что-то пробасить в ответ. Не давая ему открыть рта, я ругался почем зря... Да было с чего, моя попытка перестроить работу производства стволов с целью увеличения количества и качества, тихо, мирно, шла ко дну. Один этот кадр за последние три дня запорол два комплекта оснастки. Первый просто сварил вместе, во втором случае не до грел и на холодную расплющил.
— Так... Это... — кузнец стащил с головы шапку, — Федор...
— Что Федор? Я уже сорок лет Федор, а таких криворуких в первый раз вижу. Мил человек, я тебя сказывал, КАК это делать? — И голосом выделил вопрос. Коваль кивнул.
— Показывал? — спросил его
Последовал кивок.
— Так с какого х... хрена ты оправку вместе с заготовкой в горн пихнул? — Плечи его поникли настолько, что я видел только затылок.
— А во второй раз что учудил? Только не говори, мне, что побоялся, снова приспособь сломать. Ты хотя бы знаешь, сколько одна такая стоит?
Я смотрел на стоящего передо мной человека одетого в серую рубашку, холщевые порты, лапти...
'А в честь чего он в лаптях-то? Насколько помню, народ сюда приходящий, худо-бедно, но в сапогах ходит, а этот... Он бы ещё онучи намотал — бы в кузню...' И в моей голове зашевелилась мысль...
— Тебя как звать?
Он пробурчал что-то невнятное.
— Как?
Опять, двадцать пять, неразборчиво.
— Что ты мычишь, как телка перед первой дойкой. Отвечай как на духу...
И наконец, услышал, даже скорей понял по губам, — Ефросиний.
— Из каких мест будешь?
— Стародубские мы, князя Рамодановского Григория Петровича холопы будем, нас по государеву указу, сюда определили. Иные на Тулу пошли, а мы вот...
— Погодь, — Перебил его, — Это который присягу Тушинскому вору принес?
Кузнец как-то сгорбился, от чего его фигура приобрела виноватый вид и смущенно улыбнувшись, кивнул головой.— Так... Это... Яго народ заставил...
— А ты там был, — Как можно язвительней задал следующий вопрос, — сам, небось, глотку драл, подбивая князя на измену.
— Почто лжу молвишь, Григорий Петрович, честный человек.— Ефросиний расправил плечи, взгляд засверкал...
— Нуда, нуда, кто бы спорил, только жареным запахло... Куда только его честность девалась?
Если говорить откровенно при упоминании фамилии, вздрогнул...
'Каменный свод, из обожженного красного кирпича, местами украшенный черными подпалинами от факелов, давил своей мрачностью. Свисающая по углам неопрятная паутина... Тонкий лучик света, с танцующими искорками пылинок, пробивается через неплотно заткнутое куском тряпки маленькое слуховое оконце. В дальнем, темном, углу массивный стол из дубовых плах, бронзовый подсвечник, почти скрытый под восковыми потеками, огарок свечи в три пальца высотой. Крохотный язычок пламени освещает лист серой бумаги, гусиное перо, выводящее буквы. Тускло поблескивает массивный золотой перстень. Глухой голос, доносящийся из густой тьмы — Сказывай тать, что за хулу ты измыслил супротив государя нашего, Петра Алексеевича?'
Это про него сказал Куракин, — 'Сей князь характеру партикулярного; собою видом, как монстра, нравом, злой тиран; превеликий нежелатель добра никому; пьян по вся дни; но его величеству верней был так, что никто другой...'
Высокий лоб, прямой нос, крупные уши, полное, округлое лицо, тонкие губы под небольшими усами, маленький подбородок и карие округлые глаза...
Пришлось, даже зажмурится и потрясти головой, прогоняя видение. Господь миловал, минула меня сея чаша... Хотя от сумы и тюрьмы зарекаться ...
Князь-кесарь, грозный глава Преображенского приказа Петровских времен, внушал уважение, а Григорий Петрович, как ни как принадлежал этому многочисленному роду, и я решил свернуть с опасной темы, на более насущные вопросы. Ну, эту семейку к черту...
Стародубское княжество, занимавшее территорию по среднему течению Клязьмы. Выделилось из состава Великого княжества Владимирского в 1218, а в 1238 в Стародубе утвердилась династия князя Ивана, младшего сына Всеволода Большое Гнездо. Успешно отражая всякие притязания со стороны соседей просуществовала до XIV в. Затем княжество распалось на ряд мелких уделов — владений князей Пожарских, Ряполовских, Палицких, Ромодановских, Ковровых, Голибесовских, Гагариных, Гундоровых, Ковровых, Кривоборских, Татевых, Тулуповых, Хилковых, Небогатые и князь Неучкин.
И все они вели свою родословную от Рюриковичей .
Но из всех выше перечисленных фамилий нас интересует только одна, Ромодановские, потомки Рюрика в шестнадцатом колене. Этот род всегда верой и правдой служил своим государям, окольничими, боярами, послами в Персии и Копенгагене, но самый знаменитый это Федор Юрьевич Ромодановский, князь-кесарь, государства Московского, второй человек после Петра I.
Вот так в истории и бывает, один человек, Иван Всеволодович, а сколько осталось потомков, разные они были. Были трусы и предатели, тихие обыватели, не оставившие после себя ничего кроме имени. Но были и такие, кто сложил свою голову на поле брани, отдав жизнь за милое сердцу отчество'
Так что было от чего вздрогнуть.
-Бог с ним, с твоим князем, с тобой что делать.— И замолчав, стал в упор рассматривать стоящего передо мной человека, тот задергался, пальцы суетливо начали теребить зажатую в руках шапку. Выдержав паузу, я продолжил, — А ты в кузне работал?
— Без малого двадцать весен
— В малом сколько?
— Семь.
— А что делал?
— Наконечники для сохи, ножи...
— Какие ножи?
— Всяко разные, — Кузнец пожал плечами.
'Угу. Каков вопрос, таков ответ'
— Оружие ковал?
— Токмо рогатины, шеломы, шишаки, мисюрки...— Он задумался вспоминая.
Я переставал, что-либо понимать, этот Ефросиний, имеет опыт, и судя по его словам не маленький.
Почему он так упорно ломает оснастку. Попробуем ещё...
— И чтоб тебе, Ефросиний, ведомо было, оправка, которую ты намедни сломал, в немецкой слободе за рубль сделана.— Тут я приврал малек, каждая обходилась в два алтына и три деньги, но для пущего страху, надбавку за свои нервы сделал.
''Ганс' сперва даже обиделся, когда я стал при нем проверять его работу, но потом сам даже стал показывать те, которые требовали, по его мнению, дополнительного осмотра. Если честно какой он к черту немец, датчанин по рождению и волей своих неправильных богов оказавшийся в Москве. Из его изделий с третьей партии я отказался платить только за одну штуку из десяти. Его мне посоветовал Анисим, поход к дану я откладывал, сколько мог, пытаясь наладить местное производство.
Стою у своих ребят над душой, ковка, обточка, закалка, шлифовка, получаются. Проторчал в кузне до обеда, сделали три комплекта, два хороших один так себе. Разошлись. Я задержался в другом месте до вечера и когда пришел проверить готовое, мне показывают четыре железяки, а по другому этот хлам не назовешь. Беру первую в руки и сразу вижу, гавно. Посмотрел на вторую... Третью и трогать не стал. Набрал полную грудь воздуха, поворачиваюсь и ... И медленно выдыхаю. В кузнице никого, ни одной живой души, было их человек восемь, когда пришел, испарились сволочи...
Наши мужики могут и умеют работать, но над ними надо стоять с кнутом. Ну почему так? Этот самый датский немец, он ведь за деньги работает, все условия и договоры блюдет. А может все потому что ...
'Неясная мысль мелькнула в воздухе, вернулась обратно, проскакала по извилинам. Уселась посередь многострадальной головы, высунула язык, зачем-то, и хитро прищурившись, постучала себе по темечку... Что бы это значило?
Что значило, что значило, а то и значило, что я своей опекой достал всех, надо переходить на нормальные отношения, товар — деньги — товар. И еще одна проблема встает в полный рост, психологи из прошлого — будущего будут утверждать, что человек после сорока, пятидесяти лет начинает жить своим опытом, совершенно не воспринимая или принимая с огромным трудом что-то новое. Средний возраст моей 'железной братвы' сорок пять. Может в этом, сокрыта тайна моих не успехов.
Надо будет найти молодых, лет двадцати пяти, максимум тридцати и попробовать с ними. Этот возраст здесь принято считать молокососами и они ходят в учениках... Вот такая мысль посетила меня''
А пока надо было закончить с этим интересным человечком, он уже побледнел слегка и кажется, даже стал меньше ростом. После всех своих размышлений, я по-новому смотрел на свою жертву.
— Ефросиний, тебе сколько лет?
— На Николу, пятьдесят будет...
'Что прикажете делать с этим бедолагой? Его князюшка, согласно царскому указу, собрал в своей вотчине всех 'толковых', с его точки зрения, людишек и отправил в Москву и далее. Может для своего села или деревни этот кузнец и был супермастером, но здесь он... Он просто растерялся. Ему дали к исполнению работу, которую он никогда не делал. Всё, что он умеет, это делать котелки да клепать ножи, расплющивая на наковальне и вытачивая на оселке. Сваривать может только прямые куски. А в моем деле нужен был опыт другого свойства, глазомер и определенная сноровка, но они отсутствовали. Он побоялся сказать или может гордость, взыграла, хрен его знает, но Ефросиний не отказался, а наоборот сам вызвался, на эту работу, посчитав её легкой.
— Хотел я с тебя кучу денег взять, да... — Я ещё раз оглядел затрапезный вид своего собеседника, — Решил тебе ещё один урок дать, ежели справишься, долг за инструмент прощу. А понадобится мне...
Ты говорил, что ножи делал. Так?
— Да.
— Поведай о них, любопытно мне. Может и для себя, что попрошу, может, мастером окажешься.
Ефросиний переступил с ноги на ногу, из подлобья посмотрел на меня, вздохнул чему-то своему и заговорил...
'Сабли, мечи, палаши, ножи, до появления огнестрельного, холодное или как здесь иногда поминают, белое оружие.
Говорить о нем можно долго, со вкусом, смакуя тончайшую серебряную проволоку инкрустации на гарде, восхищаться идеальной полировкой лезвия, тончайшей гравировкой...
Совершенно забывая об основном предназначении оружия, оно создано, что бы убивать и у него есть своя, особая, смертельная красота.
Наверно многим из вас знакомо это чувство, оно возникает где-то в глубине души, заставляет трепетать каждую жилку. Стоит только взять оружие в руки, как начинаешь чувствовать себя по-другому, и кто был слабым становиться сильным.
Правда здесь надо помянуть, что не оружие делает человека сильным, а человек оружие...
Вы можете возразить, что мечи, сабли, шпаги, рапиры, палаши, ножи это холодное оружие, наверно это так. Только я не припомню сводок про преступления связанных с длинными клинками, а с ножами...
Здесь парадокс, охотничьи ножи под запретом, их можно купить только по специальному разрешению.
А статистика говорит, что почти все бытовые убийства совершаются кухонными ножами, можете проверить, но прежде нужно просто сходить в хозяйственный магазин и посмотреть на тот ассортимент, что там предлагается.
Только в кино тати ходят с боевыми ножами, а жизнь гораздо прозаичней.
Зачем спрашивается разрешение, для кого и чего оно нужно? Охотники, ответьте на один вопрос, часто ли вы ножом убиваете дичь? Убиваете, а не добиваете? Чтоб умертвить, раненое животное не нужен клинок, требующий разрешения, достаточно простого ножа с лезвием в десять сантиметров, а если он ещё будет типа 'финского' его хватить на все случаи в жизни.
А хрен ли толку про это трепаться, все равно найдутся защитники законов и противники, каждый будет прав по-своему. Вон разрешили травматику, только его величество закон, опять в глубокой дупе.
Потому что мало разрешить, должно быть четко прописано, — ' применил не правильно, отвечай, на полную катушку, лет на десять, сосны в тайге потом поливать'
Правильно в старину говорили — не обнажай оружия попусту, а раз достал, ответь...
Люди здесь меня окружающие, все ходят с ножами, он есть у каждого. Если присмотреться даже местные бомжи, юродивые, кажется, имеют и даже не по одному. Мои два помощничка, не исключение и тот случай, о котором они рассказали, сам по себе примечателен.
Эти крендели, дружат с пеленок, папаши у них дальняя родня. Они везде ходят вдвоем, пьянки— гулянки, глянул как-то раз одним глазом, издалека. Даже трудно сказать против колхозных посиделок тридцатых годов под патефон, почти тоже самое, только песни другие. Обязательно найдется парочка сорвиголов которым обязательно нужно устроить что — то эдакое... Вот мои голуби сизокрылые и куролесили из всех сил. Им ничего не стоило утащить из дома корчагу бражки и устроить попойку, всё бы ничего, да только алкоголь вреден был во все времена и это было не исключением.
Я не спорю они нормальные пацаны, толковые, когда разжуешь, что нужно сделать, двадцать раз покажешь и полдня отстоишь над душой, сделают в лучшем виде.
Так вот, испив хмельного напитка, кто-то, молчат Павлики Морозовы, припомнил, как прошлой весной один у другого девку увел, слово за слово сцепились, и рыженький как солнышко Ванечка, загнал Сергию на два пальца в задницу нож. На том драка и кончилась, пришло отрезвление, как родители прознали, мне не ведомо, но, что их отходили вожжами и они седмицу могли только лежать, это я знаю, батя одного дитятки рассказал. Показательно то, что драл папенька свое чадо не за пьянку, а что в драке за нож схватился.
Выдрали обоих, невзирая на правого и виноватого, одного сразу второго спустя пару недель, как задница поджила...
На улице можно встретить ещё меньшую детвору, и у большинства на поясе в кожаных ножнах лежит нож.'
Судить вам, о том, что мне поведал Ефросиний, в одном, я оказался прав, он не умел и не знал, как работать по огнестрелу. Кузнец не стал отвечать на вопрос, почему, как-то замкнулся, и потребовалось ещё время, чтоб он продолжил рассказывать. Только для меня осталась неясной причина, толи обет, может запрет аль ещё чего... А могЕт быть он из пацифистов... Потом правда по здравому размышлению, решил, что поступил правильно не став давить на него.
-Тебе каковский нужОн, для охоты, рыбаря нож, скорняцкий али ты поделками по дереву балуешься, могу Серенский сделать...
— А это ещё что за зверь?
— Тот же что и суздальский, токмо попроще изяславского будет...
— Та — ак, погодь... — Я остановил его, чтоб собраться мыслями, что они разные есть это понятно, но вот чем отличаются...
