— Я научу тебя покорности, дорогая. Если не понимаешь по-хорошему, буду тебя как банту дрессировать.
Сползая с кресла и судорожно хватаясь за ошейник, Сайлорен прохрипела:
— Зачем вы делаете это...
— Ты знаешь, зачем. Не сопротивляйся. Или, может быть, ты бы предпочла повторение вчерашнего опыта? Ты хочешь, чтобы я снова тебя заставил? Хочешь? Я не против, — Палпатин шагнул ближе и чуть наклонился над девушкой, с интересом наблюдая ее попытки подняться. Сайлорен посмотрела на него с нескрываемым ужасом. С трудом, опираясь на кресло, она смогла встать и непослушными губами прошептала:
— Не надо... я... иду.
— За мной, — резко приказал Император. — Не заставляй себя ждать.
И девушка, чувствуя, как страх скручивает всё внутри, опустив голову, покорно последовала за Палпатином.
Когда Император, наконец, пресытился своей жертвой и, одевшись, ушел, перед этим потрепав её по голове, Сайлорен не смогла даже встать и дойти до освежителя. Она вытянулась на кровати, обессиленная и опустошенная.
Все это время девушка, словно заклинание из детской сказки, повторяла про себя: 'Это происходит не со мной...' Но полностью отрешиться не получалось — и снова в душе мешались боль, страх, стыд и отвращение. И отголоски этих чувств продолжали звенеть в ее сознании даже сейчас, когда она пыталась заснуть.
Время шло. Веки, наконец, сомкнула дремота, сменившаяся вскоре глубоким сном. И в этом сне Сайлорен снова видела их неудавшееся бегство. Коридоры крейсера тянулись бесконечным лабиринтом, двигаться было неимоверно трудно, словно против сильного течения. И Бэрилл рядом смотрела холодно и отчужденно. Ангар, её корабль, Скайуокер взбегает по трапу первым, за ним Бэрилл — и трап поднимается прежде, чем Сайлорен успевает приблизиться. Она стоит и смотрит, как Скимитар стартует, стремительно накреняется и вылетает в звездную бездну. Оставив ее в одиночестве. Брошенную, преданную... А затем темнота космоса начала затягивать ее как черная дыра. Пропало ощущение собственного тела, ощущение себя. Сайлорен стало казаться, что она словно распадается на миллионы осколков. Тихий, еле слышимый шепот начал твердить на самом краю сознания: она обманула тебя. И у Сайлорен, задыхающейся от душевной боли, не хватило сил возразить.
Проснулась девушка в слезах. Казалось, комната переполнена отчаянием, разочарованием, обреченностью. Она вдыхала эти эмоции, не в состоянии уже различить, где ее собственные переживания, а где внушение Палпатина. Действуя на автомате, словно дроид, Сайлорен надела опостылевшее платье и села на край огромной кровати, слепо глядя прямо перед собой.
Когда спустя некоторое время Император возвратился в свои покои, он долго всматривался в ее бледное лицо, а потом негромко проговорил:
— Ты плакала.
— Ну и что? — тихо отозвалась Сайлорен. — Какое вам до этого дело?
— Почему? — казалось, Палпатин просто не расслышал дерзости.
— По-вашему, у меня недостаточно причин для слез, после того, как вы меня пытали и насиловали?
— Ты плачешь не поэтому, — Император подошел к ней и легко коснулся щеки кончиками пальцев. — Ты плачешь, потому что осознала всю глубину предательства.
— Вашего!
— О нет, вовсе нет. Сила не ошибается. Дело в твоей подруге.
Сайлорен ничего не ответила и только опустила взгляд, рассматривая причудливый узор ковра возле кровати.
— В глубине души ты все еще веришь ей. Все ещё ждешь, что она придет к тебе на помощь.
— Нет!
— Да! И еще раз да! И поверь мне, она бы пришла. Если бы захотела. Даже на моем крейсере служат простые люди, а люди могут совершать ошибки. И при желании этими ошибками можно воспользоваться. В любой системе защиты можно найти слепые зоны. Если поискать. Да, она могла бы спасти тебя. Уже давно, — Палпатин со вздохом опустился в кресло и указал Сайлорен на низкий пуф подле себя.
— Могла бы. Если бы захотела. Если она проникла сюда в составе диверсионной группы, что могло помешать ей повторить опыт, чтобы помочь той, которая рискнула во имя дружбы жизнью? — Император задумчиво склонил голову к плечу, и в голосе его звучало настолько искреннее сочувствие, что Сайлорен против воли начала прислушиваться внимательнее.
— Ты с самого начала рисковала ради нее всем — моим расположением, моим доверием, своей свободой. Вдумайся в это, девочка моя. Ты шла на риск с самого Альдераана, потому что хотела спасти ее. Потому что видела в ней друга. Потому что не могла даже допустить мысли о том, что она может из-за тебя погибнуть.
Он замолчал и несколько мгновений смотрел на девушку, которая сидела, чуть запрокинув голову, словно чтобы удержать в глазах слезы.
— Но скажи мне, наивное дитя, чем она тебе за это отплатила? Чем помогла? Чем пожертвовала ради твоего спасения? Может быть, она отказалась от своих убеждений? Может быть, она рискнула хоть чем-нибудь? Ответь мне, Сайлорен. Думаешь, она не догадывалась, каким будет наказание за твое неповиновение?
— Я... не приняла бы от нее никакой жертвы, — выдохнула Сайлорен.
— Потому что она ее и не предлагала. В отличие от тебя. А твою жертву она приняла с большой охотой, — безжалостно проговорил Император. — И знаешь, почему? Потому что она больше не считает тебя подругой. Потому что цвет твоего меча оказался для нее важнее вашей дружбы.
— Неправда! — голос Сайлорен сорвался.
— Правда, девочка, правда, — Палпатин тяжело вздохнул. — Она боялась тебя с самой первой вашей встречи. Правда всегда была самым главным козырем Темной Стороны, которая никогда ничего не скрывает. Наоборот, она выпускает наружу то, что всегда таилось в самой глубине твоего естества. Она обнажает душу, снимая налет фальши. Твоя подруга на ледяной базе лишний раз убедилась, что ты во всем ее превосходишь. А значит, ты опасна. Вспомни ее страх в финале вашего тренировочного поединка. Разве друга так боятся?
— Что вы можете знать о дружбе? — отчаянно выкрикнула Сайлорен, силясь задушить посеянные Императором сомнения.
— Мне не нужно знать что-то о дружбе. Мне достаточно знать человеческую природу. Того, кому доверяют, не боятся. Она тебя испугалась — значит, уже тогда не доверяла. Ведь это так просто, наивное дитя. Ее обучали джедаи. Тебя — ситхи. Для нее это приговор, и обжалованию он не подлежит. Разве она не пыталась убедить тебя в том, что Темная сторона Силы — исключительно зло? Не пыталась переманить на свою сторону? Втянуть в борьбу против Империи? Вспоминай, девочка моя. Она боялась тебя с самого начала, пыталась оторвать от привычной среды. А когда ты отказалась — ее страх только усилился. И поэтому едва представился шанс от тебя избавиться без риска для собственной шкуры — она с радостью им воспользовалась.
— Не смейте так говорить о ней! — бушевавшие в душе эмоции заглушали все доводы рассудка, притупляя даже инстинкт самосохранения. Но сейчас Палпатин не искал повода для наказания.
— А как иначе ты объяснишь тот факт, что она и ее приятель взлетели на твоем корабле, не дав тебе ни единого шанса успеть до него добежать? Что они позволили прикрывать отход именно тебе, самой ослабевшей из троих? Взгляни правде в глаза, милая. Они могли бы рискнуть и подождать. Могли бы дать хоть несколько выстрелов, чтобы отогнать от тебя штурмовиков. Много чего могли бы. Когда-то флот повстанцев завязал безнадежный бой с моими войсками у малой планеты Скаариф только для того, чтобы парочка их солдат смогла передать Альянсу планы моей первой Звезды Смерти. Поверь, глупая моя девочка, если бы они действительно захотели, то нашли бы способ тебя вытащить. Но им было нужно только избавиться от потенциально опасного противника.
Сайлорен сжала виски ладонями. Слова Императора вбивались в сознание словно острые тяжелые гвозди, и она не успевала находить аргументы, чтобы их оспорить.
— Твоя подруга никогда не отважилась бы снова скрестить с тобой меч в открытом бою. Но она отлично знала, что тебя ждет за неоднократное ослушание. Первое, что усваивают джедаи, это мысль, что ситхи — абсолютное зло и воплощенная жестокость. И она совершенно сознательно оставила тебя во власти ситхов. Твоя подруга. Скажи мне, это дружба?
Плечи девушки тряслись, на ресницах висели слезы.
— Она спасла мне жизнь...
— Ты вернула ей этот долг трижды. И каждый раз расплачиваться приходилось все дороже. По-твоему, это честный обмен? Несколько месяцев на базе, где тебя все воспринимали как врага — достаточная благодарность за твои жертвы?
Сайлорен опустила голову, пряча лицо за распущенными волосами.
— Признай очевидное, дитя мое. Она никогда не считала тебя своей подругой. Только союзником, а в будущем — возможным противником. Никакие твои поступки не поколебали эту уверенность, потому что воспитывали ее фанатики. И она такая же. Для нее есть только собственная точка зрения. Все остальное не имеет права на существование. В том числе, и ты, потому что ты не примкнула к Альянсу и не отреклась от Темной стороны. Ты ей верила, а она использовала это, а потом фактически предала тебя, бросила на верную гибель.
Палпатин сжал подбородок девушки и заставил ее посмотреть ему в глаза.
— Так скажи мне, Сайлорен, разве это дружба? Разве она стоила пережитой боли? Обманутая надежда, преданное доверие... ты ждала, но у нее и в мыслях не было пытаться тебя спасти. Скажи мне, разве стоило все этого того, чтобы рисковать собственной жизнью?
Некоторое время Палпатин рассматривал собеседницу, а потом спокойным, совершенно будничным голосом проговорил:
— Думаю, стоит предоставить тебе более комфортные условия содержания. Для тебя уже готовят новую камеру, со всеми необходимыми удобствами. Мне было бы приятно сознавать, что ты хорошо себя чувствуешь.
После этого разговора Император отпустил Сайлорен, не тронув. Охрана действительно отвела ее в новую камеру, очевидно, спешно переоборудованную из обычной жилой каюты. Она была больше и заметно удобнее той, в которой Сайлорен держали в тюремном блоке. Здесь имелся отдельный санузел, а не дыра в полу, как прежде. Также имелась мягкая постель и даже шкаф с тумбой. В шкафу нашлась нормальная одежда, белье, даже расческа. Сайлорен со вздохом оделась и легла на кровать. А что ещё ей оставалось делать? Только есть, спать и ждать, когда за ней снова придут...
Время тянулось невыносимо медленно. Его течение отмеряли штурмовики, приносившие ей обед и периодически отводившие к Императору. Иногда приходил кто-то из медицинского персонала и вкалывал девушке сыворотку, излечивающую от наркотической зависимости. Препарат постепенно помогал, Сайлорен ощущала, что зависимость организма от дозы сходит на нет.
И с каждым днем девушка чувствовала, как все сильнее начинает ненавидеть своё тело, сыгравшее с ней такую злую шутку. Душу терзало горькое осознание того, что Император использует ее, словно падшую женщину, девку для утех постельных, годную только для удовлетворения его похоти.
'Впрочем, так оно сейчас и есть...' — безрадостно думала девушка, неподвижно лежа на кровати и глядя в потолок. На ум стали приходить мысли о самоубийстве — лучше смерть, чем такой позор. Но возможности покончить с собой не было — Палпатин бдительно охранял свою игрушку. Снедаемая этими горькими переживаниями, Сайлорен постепенно погрузилась в сон. А проснувшись, задумалась. В голове крутилась, упорно ускользая, новая мысль.
Пытаясь поймать ее во время одевания, девушка почти не обратила внимания, как открылась дверь и вошли ставшие привычными ей штурмовики с офицером и с ними доктор, который профилактически каждый день её осматривал, продолжая курс терапии, направленный на уничтожение зависимость от КХR-38, и колол что-то, что, по его словам, не даст ей впасть в интересное положение. После стандартных процедур и вопросов о самочувствие он ушел. А в голове у девушки наконец оформилась в слова та самая навязчивая верткая мысль. Бежать. Либо погибнуть, пытаясь это сделать. Потому что это — не жизнь. Это хуже пыток. Прикрыв глаза, Сайлорен задумалась над возможным планом побега. Прошлая попытка не увенчалась успехом, потому что была спонтанна и не подготовлена. На этот раз она будет умнее.
Мысли были прерваны приходом конвоя, приказавшего ей следовать за ним. Покорно заложив руки за спину, Сайлорен, опустив голову, шла по коридору, прислушиваясь к тяжелым шагам штурмовиков. Впереди ее снова ждала ночь бессильного отчаянного унижения. Как она сейчас ненавидела старого извращенца, упивавшегося ее слабостью и стыдом, насиловавшего ее душу так же, как и тело...
В этот раз девушку отвели в комнату, где слуги долго и тщательно приводили ее в подобающей для Императора вид. Потом конвой повел ее к Палпатину, а по дороге Сайлорен из-под опущенных ресниц внимательно рассматривала коридоры и переходы, отмечая все, что может пригодиться впоследствии...
...Оставшись, наконец, одна, девушка со стоном опустилась на кровать. Все тело ныло, она была противна себе как никогда. Из складок на нижней юбке платья выпали два ножа, которые она смогла стащить со стола и спрятать уже на обратном пути, когда Палпатин ушел из комнаты, а за ней явилась стража. Но разве это оружие... Вспомнив, что недавно произошло, она, прикусив губу и едва найдя в себе силы встать, направилась в ванную комнату, где согнулась в рвотном спазме, силясь очистить желудок от императорского семени. Она больше не осмеливалась спорить с ним и выказывать неповиновение, слишком живо помня ужас первого раза. Ей оставалось только подчиняться.
Пошатываясь, девушка забралась в душ и принялась ожесточенно растирать тело мочалкой. Хватит... Сегодня последний раз, когда Палпатин насиловал её, словно обычную проститутку. Она боец. Она не будет больше безропотно выносить это издевательство. Лучше сдохнуть, чем жить так, — Сайлорен прошипела это почти вслух, больно ударив кулаком в стену освежителя. Да, она осталась одна, после разговора с Императором это воспринималось как данность. Никто не придет к ней на помощь. Но ждала ли она эту помощь на самом деле? Или боялась, что если Бэрилл все-таки прилетит, то Палпатин просто снова получит в руки аргумент, которым сможет ее бесконечно шантажировать? Это уже не имело значения. Бэрилл не явится. В одном Император прав. Она может рассчитывать только на себя... И теперь главный вопрос в том, как подобраться к конвою на расстояние удара, потому что это единственная возможность получить оружие и маскировку.
Следующие несколько дней девушка провела одна. Судя по всему, Палпатин снова куда-то улетел. Когда подошел очередной час обеда, Сайлорен разворошила постель и легла поверх смятого одеял в одной ночной рубашке, вытянувшись, повернув голову к стене, растрепав волосы. С первого взгляда на эту картину любой должен был понять — девушке плохо, ее одолевает слабость, сознание на грани обморока... Она чутко вслушивалась в любые звуки за дверью. Чувство времени ее не обмануло — вскоре дверь с приглушенным шипением скользнула в сторону, пропуская привычную группу охраны. Обострившийся слух четко различал тяжелую поступь штурмовиков, чуть более легкий шаг дежурного офицера и механический стук металлических подошв дроида. Дышать... дышать прерывисто и часто... не двигаться. Поднос с едой негромко стукнул по поверхности стола. Через два удара сердца Сайлорен чуть шевельнулась и глухо застонала. Взгляд из-под опущенных ресниц по-прежнему упирается в стену, а слух — слух подсказывает, что офицер делает шаг ближе.
