4 - Обычная жизнь

А я и реагировал. Но привычно держал себя в стальных кандалах. Целибат вреден? Ничего, потерплю. А то малолетки всё же не в моём вкусе, а для привычного возрастного круга девушек неинтересен уже я...

Ага, а вот и раны... Паршиво, конечно, но не смертельно. И вообще всё могло быть гораздо хуже, а так осколок лишь глубоко вспорол кожу в районе поясницы. Да ещё в районе левой лопатки несколько рваных порезов. Крови много натекло, конечно, но главное кость цела и ранения касательные... Кстати, а что это на соседней лопатке? Похоже на татуировку... Татуировку в виде штрих кода и числа "47". Что бы это значило? А, ладно!..

Так, а как бинтовать-то? Вспоминаем, чему там учили на курсах по оказанию первой помощи на тактических занятиях в Конторе...

В принципе, понятно... Надо только один момент утрясти.

— Это на тебе что — майка, топ? Его придётся снять, чтобы повязку наложить, — без задней мысли выношу я свой вердикт.

— Снимай. В чём проблема?

Закон подлости — великая и могущественная вещь. Он срабатывает именно в самые неудобные и неожиданные моменты.

Вот, скажем, стягиваю я с Габри, гм, некий предмет одежды... Ну, и что в этот момент может случиться? А почти всё! И даже...

— Икари, что тут за... — широко зевая, на пороге кухни появилась Аска в одной лишь коротенькой ночной рубашке. Впрочем, сон с рыжей слетел тотчас же, как только она увидела живописнейшую картину. — О.

У Сорью медленно отвалилась челюсть.

— Офигеть, — выдавила девушка. — Извиняюсь — я не вовремя, я уже ухожу...

— Стой, Лэнгли, не уходи! Помоги мне, пожалуйста!

Уронить на пол вторую челюсть Аска не могла физически, поэтому обозначила терминальную степень обалдевания посредством дикого выпучивания глаз.

— Яааа... Я не по этой части... И втроём... эээ... — речь пилота Ноль-второй Евы стремительно теряла членораздельность. Но затем она, похоже, пришла в себя и перешла в наступление. — Ты больной извращенец, Икари!!! Видеть вас, бесстыдников, не хочу!!!

— Лэнгли, это не то, что ты подумала! Я всё могу объяснить!

Боже, я действительно ляпнул две эти неимоверно тупые фразы? Мама, роди меня обратно!..

— Габриэлла ранена, ей нужна помощь! Стой! Да посмотри же вокруг — тут везде оружие и кровь!

Несмотря ни на что любопытство и здравый смысл победили. Аска уже почти ушла, но всё-таки решила напоследок бросить свой испепеляющий взгляд... И, благодаря моей реплике, уже зная, что искать, быстро убедилась в ложности своего первого впечатления.

На полу небрежно валялся разгрузочный жилет и короткий штурмовой автомат, а на столе спокойненько лежал мой именной "глок" в окружении бинтов и лекарств. Да ещё и повсюду виднелись капли крови и грязные отпечатки подошв...

Так себе романтическая обстановка, я вам скажу.

— Икари, это точно не...

— Himmelherrgott, Лэнгли! Полумёртвые девушки не возбуждают меня в плане секса!

Аска покраснела, но всё же после некоторого колебания подошла ко мне. Увидев рану итальянки, рыжая окончательно развеялась в своих сомнениях, и мы уже вдвоём стали хлопотать над Ферраро, которая, судя по всему, только чудом ещё находилась в сознании.

Выяснилось, что в лекарском ремесле Лэнгли очень соображает, поэтому общими усилиями мы с перевязкой покончили достаточно быстро.

Аккуратно удалили пинцетом мелкие кусочки одежды и нитки, промыли и продезинфицировали раны. Я осторожно прозондировал пинцетом глубину пореза на пояснице и уже было начал присматриваться к набору медицинских игл...

— Не надо зашивать... — тихо произнесла итальянка. — Оставь так.

— С ума сошла? — возмутилась Аска. — Края такой раны по-любому скрепить надо!

— Рана грязная — лучше пусть так заживёт.

Немного посовешавшись с Лэнгли, пришли к выводу, что итальянке виднее.

Я наложил специальную салфетку, а рыжая начала бинтовать, дабы даже косвенно не подпускать меня к груди Габриэллы.

— Вроде бы всё... — задумчиво произнёс я.

После этого я начал прибираться и затирать грязь и кровь, а Лэнгли отправилась поискать для Габриэллы сухую и чистую одежду.

Аска притащила один из халатов Мисато — решив, что её вещи Ферраро не подойдут, немка устроила набег на майорский гардероб. Обозвав меня на всякий случай извращенцем Лэнгли вытолкала меня в коридор, а занялась переодеванием Габриэллы..

Чем несказанно облегчила мне жизнь, избавив от лишних картин и соблазнов, гм.

Далее опять подключился я, начав отпаивать итальянку тёплым чаем и чуть ли не насильно скармливая ей сладости, хранящиеся в холодильнике. Как оказалось, болезненный и вялый вид Ферраро вовсе не означал, что у неё нет аппетита. Как раз-таки наоборот — процесс поглощения итальянкой пищи лучше всего описывался глаголом "ЖРАЛА". Пусть девушке сей глагол и не слишком подходил фонетически, зато был наиболее верным.

В итоге спустя полтора часа на кухне квартиры номер 116 имелась сытая, сонная и не особо умирающая Габриэлла, укутанная в одеяло. Которую совместными японо-немецкими усилиями (при русском духовном наставничестве) отволокли в зал, уложили на диван и накрыли одеялом.

Мы с Аской, изрядно вымотавшиеся и уставшие, разбрелись по своим комнатам, взяв твёрдое обещание с итальянки, что завтра нам всем предстоит серьёзный разговор...

И с чувством выполненного долга я спокойно лёг спать...

Точнее попытался, потому как после столь ярких и неспокойных впечатлений спать категорически не хотелось. А если и хотелось, то исключительно в обнимку с чем-нибудь скорострельным и многозарядным. И в бронежилете. И...

И вот за такими вот нехитрыми терзаниями я через пару часов всё-таки задремал.

* * *

Проснулся я от того, что лежал в неудобной позе на холодном каменном полу. Открыв глаза, я понял, что нахожусь в каком-то тускло освещённом помещении.

За решёткой.

Мимо камеры промелькнула какая-то смутная тень... Промелькнула, а затем вернулась.

— Was ist los, Hans?? — послышалось где-то дальше по коридору.

— EnglДnder hat zur Besinnung gekommen, — сухо произнесла тень, приближаясь ближе к решётке.

Это был натурально вылитый фриц. Серое кепи, фельдграу и классический МП-40 поперёк груди.

Холодные глаза немца равнодушно смотрели на меня.

— Erholte? UnnЭtz.

Внезапно меня скрутил приступ нечеловеческой боли, заставивший тело выгнуться дугой. Из горла вырвался дикий вопль, полный боли и отчаянья, а пальцы заскребли по камням.

— Was hast du bloß? Fritz, EnglДnder ist schlecht!!

Немец торопливо достал тяжёлую связку ключей и начал лихорадочно открывать дверь. Наконец-то справившись с тугим замком, он буквально влетел ко мне в камеру и наклонился над бьющимся в конвульсиях телом...

Которое тут же замерло и почти весело заглянуло в холодные арийские глаза.

Короткая подсечка, и немец летит на пол, а его холёная морда встречается с каменным полом. Хватаю его за голову и прикладываю фрица ещё несколько раз, разбивая лицо в кровь. Приподнимаюсь, а потом бью локтём в основание его черепа, вкладывая в удар весь вес своего тела. Быстро переворачиваю труп — на то, чтобы стянуть с немца машин-пистолет времени нет, поэтому вытаскиваю у него из кобуры на животе "вальтер" П-38 и направлю на открытый дверной проём — сейчас должен подойти напарник фашиста.

Фриц не успевает появится, как тут же получается три пули в грудь и валится назад, так и не выпустив из рук карабина.

Порядок.

Минута уходит на обдумывание дальнейших планов действия, вылившихся в то, что я снял с немца, которому сломал шею, форму и натянул на себя. Она мне оказалась чуточку великовата, но всё же не фатально. Повесил на шею МП-40, подошёл ко второму фрицу. Карабин меня всё-таки не привлёк, а вот ещё один "вальтер" и добрый штык-нож оказались более желанной находкой.

Поправить кепи и автомат на груди, и скорее прочь из этого подземелья.

Подняться по лестнице, миновать толстую деревянную дверь с узким смотровым окошком, пройти по скупо освещённому коридору. Ещё дверь, ещё лестница, и вот я уже на на пороге какого небольшого помещения. Вхожу внутрь... Кажется, это что-то вроде небольшой караулки — никелированные солдатские кровати, тумбочки, оружейные пирамиды (сейчас пустые), в углу — потрет Адольфа Гитлера и пара чёрно-алых нацистских флагов.

Прохожу комнату насквозь, толкаю дверь, поворачивая налево... И практически сталкиваюсь нос к носом с парой фрицев. Всего доли секунды мне хватает на то, чтобы понять — они поняли, что я враг.

Рывком сближаюсь с одним из немцев, выхватываю штык-нож и всаживаю ему в живот, а второго пинаю в грудь, отшвыривая прочь. Достать "вальтер", всадить в упор две пули в уже раненного ганса и ещё две во второго. Короткая ревизия имущества, и вот я стал богаче на ещё три магазина к пистолету-пулемёту, два пистолетных и три увесистых гранаты с длинной деревянной ручкой.

А теперь прочь отсюда, пока меня не обнаружили или не подоспели на место перестрелки!

Пробегаю коридор, открывая дверь... И по глазам бьёт неожиданно яркий солнечный свет. Коротко оглядываюсь — оказывается я нахожусь на крепостной стене старинного замка, расположенного, судя по пейзажу, где-то в горах.

Ладно, это неважно — сейчас главное быстро миновать открытое пространство и добежать до следующей башни.

Бегу... И внезапно слышу где-то сверху отрывистые лающие крики, а по камням вокруг меня начали бить пули. Не оборачиваясь, добегаю до башни, открываю тяжёлую дверь и заскакиваю внутрь.

Так, винтовая лестница... Мне наверх или вниз? Думаю, что всё-таки вниз — на вершине башни мне ловить нечего.

Один виток, второй, третий... Да где же дно у этой чёртовой башни?! Ага, а вот и дверь... Так, в этот раз будем осторожнее и для начала слегка-слегка приоткроем её, дабы убедиться, что всё чис...

Чёрта с два там всё чисто! Полная хата немцев!

Так... так... так... Поворачивать наверх? А что это за голоса сверху доносятся? Не погоняли ли? Ну, и где меня раньше достанут — когда я буду подниматься вверх и столкнусь нос к носом с фашистами или когда неожиданно ударю этой гей-компании, что сейчас сидит в комнате, в спину? Всё элементарно, Ватсон!..

Достаю одну гранату-колотушку, отвинчиваю на конце рукояти защитный колпачок, достаю шнур с фарфоровым шариком на конце и дёргаю.

Раз...

Резко дёргаю дверь на себя.

Два...

Короткая оценка обстановки — где больше немцев, куда бросать.

Три!

Швыряю гранату в комнату, а сам прячусь за дверь и достаю ещё одну гранату.

Взрыв в небольшом закрытом помещении бьёт по ушам отчего-то очень громко. Грохот и вопли, в воздухе несёт дрянной взрывчаткой. Вторая граната летит вслед за первой. Раз, два, три, четыре. Взрыв!

Резко врываюсь в комнату, отбегаю вправо и на ходу начинаю палить из тяжёлого автомата, чувствуя как он трясётся от отдачи. Немцы валятся как подкошенные — пули уверенно находят свои цели. На полу уже валяются четверо, превращённые осколками в малоаппетитное пособие по разделке и заготовке туш.

Трое в центре, один из них офицер в форме Ваффен СС — получите! Двое около стены — тоже получите! Ещё одна сладкая парочка ныряет за крепкий дубовый стол, и пули лишь бессильно вырубают кучу щепок из столешницы. Боёк щёлкает всухую — тридцать два патрона приказали всем жить долго и счастливо, а менять магазин времени нет.

Выпускаю МП-40 из рук от чего он просто повисает на ремне и выхватываю оба "вальтера". Видимо решив, что раз я перестал стрелять, то нужно воспользоваться представившимся шансом, из-за стола поднимается пара гансов с карабинами. Получив по несколько пистолетных пуль в грудаки, они завалились обратно. Где-то позади начали раздавать крики, причём уже подозрительно близко — похоже, что погоня сверху уже вот-вот будет здесь...

Мой взгляд упал на прислонённый к колонне пулемёт MG-42 с пристёгнутым круглым патронным коробом-кексом. Усмехнулся, засунул пистолеты обратно в кобуры, подхватил тяжёлый машингевер, подцепил ногой ближайшее кресло с высокой спинкой и рывком пододвинул его к себе. Повернулся к двери из которой должны были показаться немцы и положил ствол пулемёта на спинку кресла.

Когда в комнату ввалилось примерно полдюжины немцев старому-доброму машингеверу потребовалось всего четыре секунды, чтобы полностью опустошить магазин и нашпиговать этих неудачником свинцом калибра 7.92 миллиметра от макушки до пяток.

Я отбросил пулемёт в сторону и, на ходу перезаряжая МП-40 и пистолеты, вышел из комнаты.

Поворот, другой, третий, коридор, ещё один, снова поворот...

Я опускался всё глубже и глубже под землю, шагая в тусклом свете редких ламп. Где-то там — в недрах древнего немецкого замка таилась моя цель...

Коридор, поворот, другой, коридор, поворот...

Неожиданно в конце коридора я заметил двоих немцев в пятнистой форме парашютных егерей и с FG-42 в руках перед внушительного вида стальной дверью. Но раньше, чем они успели среагировать, их скосила длинная очередь, выпущенная из машин-пистолета.

Подойдя к телам, я поменял тяжёлый и неудобный МП-40 на отличнейшую десантную винтовку. Дёрнул массивный рубильник и с надрывным жужжаньем электромоторов стальная дверь, не уступающая по своей толщине сейфовой, уползла в сторону.

Передо мной оказался хорошо освещённый коридор, со стенам из бетона и рядами толстых кабелей под потолком, а в конце виднелась ещё одна дверь.

Пока я шагал, всё вокруг почему-то начало подёргиваться непонятной рябью, будто бы картинка на экране телевизора. Яркие лампы в массивных решётчатых плафонах то и дело пытались превратиться в люминесцентные лампы дневного цвета, а FG-42 в моих руках — в штурмовую винтовку Беретта AR-70.

Я поднял рубильник, и ещё одна дверь с электроприводом отъехала в сторону. По ту сторону обнаружилась решётчатая терраса, проходящая на высоте примерно четырёх метров и опоясывающая по периметру немаленький зал, уставленный десятками столов, типа прозекторских. Только вдобавок ещё и оснащённых металлическими кандалами и непонятного вида электрической и механической машинерией.

На столах лежали прикованные примерно пара десятков людей в советской, английской и американской форме времён Второй Мировой, над которыми проводили непонятные медицинские манипуляции люди в мясницких фартуках поверх белых халатов и зловещего вида инструментами в руках. Между столами неторопливо шла пара высоких мужчин лет сорока в характерных эсэсовских плащах и фуражках, которые почему-то мало походили внешне на "истинных арийцев", и вели между собой беседу. Почему-то несмотря на разделяющее меня с ними расстояние, я их прекрасно слышал, и что ещё более удивительно — отлично понимал.

— Что с образцами, Марио? — произнёс один из них — невысокий худой старик лет семидесяти в круглых очках и аккуратной седой бородкой.

— Первая партия практически вся в ноль, герр Лоренц, — ответил второй — крепкий черноволосый и темноглазый мужчина лет сорока.

Внезапно всё пространство вокруг опять начало подёргиваться рябью, но на этот раз "сбои в матрице" не захотели успокаиваться и возвращаться всё на круги своя, поэтому спустя несколько мгновений непонятная лаборатория практически полностью преобразилась.