Эрлик в тумане

Весь следующий день он просматривал записи с зондов, но так ничего и не понял. Он видел, чувствовал, знал, что в этих движениях, в этих плавных изменениях и перетеканиях из одной формы в другую, есть смысл, система, но не мог ее постичь. Он пытался найти подходящую скорость, однако ни ускорение, ни замедление не помогали. Оборотень вновь был на палубе, игнорируя предупреждение близнецов.

Вечером к нему поднялась Ева и постучала по шлему.

— Ты что, теперь там спишь?

Кан выбрался из скафандра.

— Их движения очень красивы. Ничего лишнего. Это как смотреть на огонь.

— Завтра мы начинаем чистить корабль. Прибудет Сверр. Ты нам поможешь?

— Конечно. Потом вы снимете карантин?

— Вероятно, да. Но остается две проблемы: одна — в капитанской каюте, другая — в реакторном отсеке. По-твоему, мы можем их временно проигнорировать?

— А что говорит адмирал?

— Что пока эти проблемы не решены, "Эрлик" небезопасен.

— Он в любом случае небезопасен. Но их решение мне не по зубам. Я пытался проникнуть в капитанскую каюту, и у меня ничего не вышло. Может, получится у Сверра?

Глаза Евы за темным пластиком шлема были едва видны, но ее улыбку он заметил.

— Надо установить собственную систему слежения или вернуть себе управление камерами, — продолжил он. — Если хочешь знать мое мнение, я согласен с адмиралом. То, чего я не понимаю, меня тревожит.

— А это тебя не тревожит? — Она указала на Соседей. — На нас как будто планету положили.

— Здесь у меня есть теории, — ответил Кан. — Там — пока нет.

Перед началом чистки братья пригласили к себе Ганзорига и Сверра. Они считали, что Кан отнесся к своей задаче легкомысленно. Если экипажу "Грифона" что-то угрожало, он должен был разобраться с угрозой и не оставлять в покое того, кто обещал подбить их корабль. Однако понимали они и другое: его специализация — силовые решения, а не распутывание магических узлов, поэтому здесь, возможно, требовался иной подход.

— Если и у Хокана ничего не выйдет, этим займется Саар, — сказал Франц. — Пусть вывернет эту каюту наизнанку. И нам совершенно не нужно, чтобы рядом с термоядерным реактором находился человек, угрожавший нас взорвать.

— Он и сейчас может это сделать, — ответил Ганзориг. — Вы не знаете, кто эти люди?

— Нужно провести генетический анализ погибших. Но сначала снять карантин и обезопасить себя от любой биологической угрозы.

— Не все ли равно, кто это? — спросил Сверр. — Они явно не желают сотрудничать, даже если молчат и не мешают. У нас была надежда, что хотя бы несколько членов экипажа останутся вменяемыми, но Кан сделал то, что сделал, и по словам Евы, погибшие действительно были больны. Хотя мне трудно представить, что у оборотня не получилось войти в каюту.

— По его словам, это не удалось даже волновым фантомам, — сказал Франц. — А они обычно могут пройти через все, что угодно.

— Кроме дюжины защитных заклинаний.

— Которые он вполне мог распознать, если не снять. Но по его словам, он не понимает системы защиты.

— Мы должны изолировать капитанскую каюту от остального корабля, — сказал Ганзориг. — И реакторный отсек.

— Этим займется Саар. В самом крайнем случае, если остальные варианты не сработают.

— Входящий с "Эрлика", — сказала Мика.

— Мы не обсуждаем это с "Эрликом", — быстро напомнил Джулиус. — Там две пары лишних ушей.

На экране появилось лицо Вайдица. Он был взволнован, волосы всклокочены, на щеке краснела длинная ссадина.

— У нас ЧП, — сообщил он. — Оборотень взбесился.

На "Эрлике" тоже разговаривали. К уставшему Вальтеру, который целый день без всякой пользы просматривал записи, спустился Кан и сел в кресло поодаль. Он выглядел довольным и расслабленным. Его настроение разозлило Вальтера еще больше. Закрыв программу, он угрюмо посмотрел на оборотня.

— Как может быть, что ты видишь язык, систему, и не понимаешь ее? — спросил тот.

— Я ее понимаю, если это физически доступно, — буркнул Вальтер. — Если они произносят одно слово за тысячу лет, я не смогу их понять.

— Но ты будешь знать, что они его произносят?

— Да.

Кан смотрел на Вальтера, слегка улыбаясь, и тот вновь подумал о его ночном визите.

— Можно задать тебе личный вопрос? — спросил он. Кан кивнул с таким видом, будто именно того и ждал.

— Ты скучаешь по Саар? — Он хотел спросить о другом, но вопрос сам выскочил на язык.

— Нет. Я говорил с ней, когда она поправилась. А ты, значит, скучаешь по Томе.

— Ну да, — признался Вальтер.

— Я понимаю. Она крепкая штучка.

— То есть?

— Помнишь, я говорил, что она не для тебя? Так вот, она не для тебя. Однажды ты захочешь ее убить, потому что она тебе не по зубам. Она беззащитна, пока ей это выгодно, но когда ей будет выгодно сопротивляться, вся эта беззащитность исчезнет. Если ты этого не видишь, твой дар бесполезен.

— Убить? — переспросил Вальтер, чувствуя, как холодеет кожа. — О чем ты?

— Ладно, ладно, — Кан усмехнулся. — Просто хочу предупредить — не вздумай.

Несмотря на усмешку, он говорил серьезно: Вальтер это видел, и оборотень это знал. Но что-то заставило его возмутиться такой предопределенностью, будто он защищал свою территорию от вторжения чужака.

— Зачем ты ночью открыл дверь в мою каюту? — спросил он.

— Просто открыл.

— Больше так не делай.

Он замолчал. Возникла секунда тишины, в которую Вальтер понял, что совершил ошибку. Дар подвел его, иначе он бы увидел, что означает этот разговор, чего хочет собеседник, и что, в конце концов, Вальтеру пришлось сделать, словно марионетке в руках кукловода.

Он всегда считал, что опережает экипаж на несколько шагов. Видит больше, чем остальные. Но переоценил себя. Впервые встретившись с людьми, так сильно отличавшимися от всех, кого Вальтер знал прежде, он не сумел сделать из своих наблюдений правильные выводы, потому что слишком мало знал.

А сейчас было поздно. Секунда прошла.

Мощный удар сбил его с кресла, и он упал на пол вниз лицом. В почки ударили два колена, и Вальтер задохнулся от боли. Обе его руки в мгновение ока оказались заведены за спину и подняты вверх, словно на дыбе. Он заорал — мышцы и сухожилия будто рвали на части. Следующим движением оборотень резко толкнул его руки вперед, к полу, и головки плечевых костей выскочили из суставов.

Услышав крики, Ева, сидевшая за анализатором, вместе с Вайдицем выскочила в коридор и бросилась к аппаратной. Но они не успели. Черной молнией оттуда вылетел гепард и на полной скорости врезался в обоих биологов, отшвырнув их обратно к лаборатории. Он навис над Евой, раскрыл пасть и сомкнул зубы на ее шлеме.

От удара, в миг опустошившего её легкие, и боли в прокушенных щеках Ева потеряла сознание. Он мотнул головой, содрал с нее шлем и отшвырнул в сторону. Оттолкнувшись от тела, оборотень прыгнул на Вайдица, который успел окружить себя щитом. Но гепард разбил его одной лапой, а второй ударил биолога по голове, порвав защитный костюм. Потом он рванул дальше по коридору и исчез на лестнице.

— Ты как? — Вайдиц на четвереньках подполз к Еве. Ее лицо заливала кровь, обе щеки были порваны до губ и висели по бокам толстыми темно-красными лепестками. Ругаясь, он затащил ее в медицинский отсек, закрыл дверь, освободился от собственного шлема и уложил Еву на стол. Несмотря на пугающий вид, травмы были поверхностными — челюсть осталась цела, зубы на месте. Через десять минут он привел лицо Евы в порядок, дал ей время придти в себя и позвонил близнецам.

— Что-то его спровоцировало, — сказал Джулиус. — Ты говорил, что слышал крики Вальтера. Где он?

— Проклятье! — Он совершенно забыл о переводчике. — Видимо, в аппаратной.

— Тогда разберись с ним, а мы подумаем обо всем остальном.

Она еще раз осмотрела себя в зеркало. Шрамы были почти не видны, а через пару дней и вовсе исчезнут. Ева бросила взгляд на пробитый шлем Вайдица, валявшийся у входа в лабораторию, села за стол и вызвала "Грифон".

— Вальтер проспит до утра, — сообщила она близнецам. — У него был вывих суставов и кое-какие травмы. Что между ними произошло, я не знаю, но могу только удивляться, что Кан сорвался так поздно. Ему здесь скучно, Джулиус. Его раздражает Вальтер, наши костюмы, карантин... Вы не должны были держать его тут без дела. Он терпел это дольше, чем можно было ожидать.

— Если он не в состоянии справиться с капитанской каютой, мог бы помочь тебе. А вместо этого он целыми днями таращится на Соседей.

— Возможно, они его отвлекали, — сказала Ева и уточнила, — от нас. Соседи действительно гипнотизируют, если ты не заметил.

— Не заметил. На экране они не впечатляют. Так где он? Опять на палубе?

— Ты ведь не думаешь, что я ходила его искать? Он там, где он есть. Поточил о нас свои когти и успокоился. Присылайте уже Сверра, — вздохнула она. — Мы слишком затянули этот карантин.

17.

Ганзориг принял командование "Эрликом", и его спокойная жизнь кончилась. Застряв между оранжевыми небесами и ледяной пустыней, корабль хоть и был неподвижен, но после нескольких месяцев полного пренебрежения требовал внимания и ремонта. Адмирал забрал с собой больше половины команды "Грифона" и вслед за Сверром, вычистившим на нем всю возможную заразу, начал наводить порядок.

Все было бы хорошо, если бы не капитанская каюта, куда не смогли проникнуть ни Кан, ни Сверр, ни даже Саар. Он наблюдал за колдовством Сверра и понимал, что ничего не выйдет: хитроумные заклинания не срабатывали, как и разрушительная сила оборотня. Он надеялся только на Саар, однако неудача постигла и ее. Колдунья провела перед дверью не больше пяти минут. Она проделала несколько композиций из жестов, потом медленно опустила руки и уставилась на дверь таким взглядом, что Ганзоригу стало не по себе. Затем молча развернулась и покинула корабль. Адмиралу никто ничего не объяснил, но он и сам понимал, что проблема осталась нерешенной.

В те дни он нашел неожиданную поддержку у оборотня. Кан успевал бывать на обоих кораблях, но большую часть времени проводил на "Эрлике" и скоро официально превратился в помощника капитана. Сперва они беседовали об обустройстве корабля, а потом перешли на другие темы. Ганзориг следил за своими словами, помня, что оборотень сделал с Вальтером, однако сочувствовать переводчику не мог, хотя и не злорадствовал.

— Что говорят близнецы? — спросил его однажды Ганзориг. Они сидели в кают-компании вдвоем; людей для такого большого корабля было мало, и все старались держаться вместе, поселившись над лабораториями. Кают-компания находилась ближе к корме, далеко от обжитых мест.

— Сами они ничего не говорят, а я не спрашиваю, — ответил Кан. — По словам Саар, тот, кто засел в капитанской каюте, сделал с пространством такую штуку, которую она не может преодолеть. Ей не за что зацепиться. Она сравнила это с гладкой непробиваемой стеной.

— Значит, внутри какой-то сильный маг пространства?

— В экипаже "Эрлика" был только один такой маг, и пока мы не знаем, что с ним. Но реакторный отсек тоже окружен стеной. Теоретически он мог запечатать его с кем-то внутри, а сам запереться в каюте, — Кан посмотрел на Ганзорига. — Однако резонатор и пульт управления оставались в полном распоряжении экипажа, а потому какой смысл оставлять кого-то в реакторном отсеке? Я думаю, может, это эффекты резонатора? Что если в процессе эксперимента за пределами зала возникло несколько случайных коридоров, где пространство корабля соединилось с иными мирами? Там вполне могут быть существа с других планет.

Ганзориг молчал, встревоженный еще больше.

— Нам остается только гадать. Все-таки это первые испытания, к тому же неудачные. — Кан посмотрел в иллюминатор. — Но идея мне нравится. Если бы у братьев все получилось, я, может быть, нашел бы себе планету и поселился там подальше от всех.

— Один? — спросил Ганзориг.

Оборотень склонил голову и посмотрел на адмирала.

— Это просто рассуждения, — сказал он. — Мы слишком далеко от всего, чтобы строить планы.

Проучив Вальтера, он поднялся на палубу и вновь отдался власти перетекающих друг в друга форм, начисто забыв о времени. Спустя двенадцать часов к нему пришла Ева и, как ни в чем ни бывало, напомнила о чистке "Эрлика". Вместе со Сверром, Евой и Вайдицем он несколько часов бродил по коридорам и каютам, приводя корабль в порядок. После этого Ева провела глубокое сканирование его организма, сказала, что никакая зараза его не берет, и разрешила вернуться на "Грифон".

Он устал, был голоден, хотел спать, однако, попав в окружение знакомых запахов и почуяв Саар, немедленно отправился к ней. Но встретила его не Саар. Остановившись на пороге, он несколько секунд молчал, а потом произнес:

— Вижу, пока меня не было, здесь многое изменилось.

Тома повернула голову.

— Да, — спокойно ответила она. — Многое. Подожди здесь, бабушка скоро придет.

Он сделал шаг и остановился у кровати. Она больше не боялась — ни его, ни кого бы то ни было. Страх, злость и отчаяние, аура жертвы, окружавшая ее до сих пор, исчезли. Она подвинулась, и он сел рядом.

— Как это случилось?

Тома улыбнулась.

— Ты не можешь знать всего.

— Разве я знаю?

— Ты хочешь.

— А кто не хочет?

Она не ответила.

— Где Саар?

— С близнецами, — ответила Тома, и он, внимательно следивший за ней, невольно выдохнул.

— Не может быть! Тома!..

— Нет, — резко ответила она, оборачиваясь. — Ты что-то себе выдумываешь. Ты неправильно понимаешь.

— Ладно, ладно, — сказал он, видя, что здесь есть тайна, о которой она не хочет говорить. — Но скоро вернется Вальтер и, несмотря на весь его потенциал, тоже поймет неправильно.

Тома выдержала паузу.

— Неважно, — ответила она. — Сейчас это уже не имеет значения.

— Вот как? — заинтересовался Кан. — Мы приближаемся к концу? Ты это хочешь сказать?

Неожиданно она вытянула руку и безошибочно коснулась его плеча. Пальцы проследовали к шее, провели по волосам, по щеке, перешли к виску, но это не было ощупыванием слепого, который хочет лучше узнать собеседника. Это было больше похоже на ласку.

— Ты нравишься бабушке, — с сожалением сказала Тома, убирая руку.

Оборотень молчал.

Тогда она встала и уверенно вышла из каюты. Кан проследил за ней, подождал, пока закроется дверь, и принял свою животную форму. Гепард улегся на постели, ожидая скорого возвращения Саар, однако та не торопилась, занятая разговором с близнецами, а когда пришла, он спал: чешуйчатая грудь мерно вздымалась, хвост свисал с кровати. Саар села рядом и погладила широкую жесткую лапу.

Оборотень открыл глаза, поднял голову, широко зевнул и вернул себе человеческий облик.

— Ты расскажешь, что случилось? — первым делом спросил он.

— Во-первых, здравствуй. А во-вторых, я тебе уже все рассказала, пока ты был на "Эрлике".

— Я о Томе.

Она изменилась в лице.

— Вы виделись?

— Она была здесь, когда я пришел.

Саар молча поднялась и скрылась в крохотной душевой, чтобы согреться и подумать. Когда она вернулась, Кан сидел на кровати в той же позе, в которой она его оставила, и смотрел на дверь.