Еван-га-га-гелион

Теперь латексная горничная судорожно закивала.

— Что ж — вижу, ты умеешь учиться на своих ошибках. Будем надеятся что их не будет уж слишком много. А пока продолжим упражнение. И учти, раньше чем походка не начнет выходить у тебя автоматически как надо — мы не перейдем к следующим упражнениям. Но можешь не волноваться — туфельки у тебя специально для длительного ношения — потому натереть мозоли или еще как-то их повредить — невозможно. Но правда от боли, которая со временем стать по-настоящему адской, если будешь двигаться неправильно, это тебя не спасет. И старайся двигаться побыстрей, — для ускорения шлепаю ее по попке прямо через юбки. Не больно, зато стимулирующе напоминая о недавней боли.

— А пока ты ходишь, я продолжу давать тебе наставления, которые для тебя, как сисси-рабыни, должны стать частью твоей новой жизни. Во-первых, ты теперь должна говорить о себе в женском роде. Всегда. Благо японский язык такой, что когда юноша начинает говорить в подобном ключе это воспринимается как повышенная вежливость и некоторая стеснительность. Вот когда девушка начинает говорить как парень это... некрасиво.

Цепь поводка была достаточно длинной, чтобы я могла стать в центре комнаты и неспешно поворачиваться вокруг оси, следуя за движениями упакованной в армбайндер латексной сисси.

— Далее поговорим о гигиене. О промываниях и свечах я уже говорила. Далее я дам тебе баночку специального геля для душа. Им ты будешь мыться раз в день. И старайся чтобы он не попадал на волосы на голове. Облысеешь. Потому советую надевать шапочку. Вот — молодец, наконец у тебя начинает получаться. Давай — двигай больше бедрами и тазом. Не бойся — корсет не вызовет от таких движений неприятных ощущений. И старайся удерживать в себе анальную пробку не ягодицами, а одним сфинктером. Тогда движения станут плавней и тебе самой будет легче. Хотя не спорю — ощущение, что анальная пробка вот-вот выпадет пропадет далеко не сразу. Но могу лишь посоветовать постоянно напоминать себе что на тебе тугие латексные трусики, которые, кстати, неплохо так вжимаются между твоих аппетитных булочек, — для наглядности о какой именно части я говорю — в очередной раз шлепаю ее через юбку по попке. Рабыня непроизвольно прибавляет в скорости движения.

Следующий час слился для нее в монотонное наматывание кругов, которое разбавлялось лишь моими редкими комментариями, шлепаньем стека по попке, а порой и по бедрам, если рабыня слишком забывалась и начинала походить на рахитичного кузнечика. Ну и время от времени я приказывала ей менять направление движения.

К концу часа двигаться "она" могла лишь благодаря легкой магической подпитки, которую я направила на "нее".

— Стоять. Сейчас ты вновь встанешь на колени. И если я сочту, что твои движения не достаточно плавне — то ты будешь отрабатывать это действие столько раз, сколько понадобится. И поверь мне, если его долго делать то в конце ты начнешь просто падать на колени. А это ужасно больно и удовольствия никак не принесет. Итак, соберись и сделай всё правильно. Дам совет: сначала сядь на корточки настолько глубоко, насколько сможешь не теряя равновесия, — "девушка" зажмурившись, выполнила требуемое. При этом ее ножки просто ходили ходуном — магическая подпитка только не давала ей рухнуть от усталости но никак не снимала эту самую усталость с мышц. — Теперь перемести центр веса вперед и постарайся коснуться пола как можно медленней. И следи за лодыжками — в этот момент их может прострелить болью и ты завалишься на бок. В лучшем случае.

С болезненным стоном сисси-горничная вновь последовала моим подсказкам и тяжело дыша замерла стоя на коленях. Сесть на пятки она сообразила без моих подсказок. Хотя и было видно, что это дается ей с видимым трудом.

— Умница моя. Карин, ты меня очень радуешь. Такая исполнительная девочка, — подойдя и чуть наклонившись, тем самым подчеркивая свой затянутый в толстый слой латекса бюст, нежно глажу ее по щеке. — Ты заслужила возможность немного отдохнуть. Думаю полчасика будет вполне достаточно, — глаза горничной закрывает тугая повязка. — А пока ты отдыхаешь у меня для тебя необязательное задание. Я хочу чтобы ты кончила. Но! Тебе запрещено вставать с колен или как-либо менять позу, — запускаю руку ей под юбочку и выкручиваю регулятор мощности вибро-яйца на максимум. — Дам очередную подсказку: удели особое внимание игрушкам в своей попке. Наслаждайся, — с этими словами в ее ушках оказываются беруши. Как всегда с магической модификацией, а потому услышать что-либо в них в принципе невозможно.

С улыбкой полюбовавшись дрожащей, беспомощной латексной горничной стоящей на коленях, я неспешно подошла к входной двери и рывком ее открыла. Мне под ноги упала ни кто иная как Аска.

— Фройляйн Лэнгли, — отвешиваю ей лучший из возможных в моем положении реверансов.

— И-и-и-икари-и-и-и... — заикаясь шипит девушка. Состояние у нее непередаваемое. С одной стороны она ужасно зла, с другой смущена, а с третьей и вовсе возбуждена.

— Проходи, — стараюсь держать лицо максимально спокойным.

Вздрогнув Сорью замолкает и во все глаза смотрит на меня.

— Как я когда-то говорила — мои игры зацепят тебя лишь по касательной если ты не будешь мне мешать. С одной стороны ты несколько мешаешь. С другой в этот раз ты ничего плохого не хотела. С третьей же... — смотрю ей прямо в глаза. — Запах женских соков я могу опознать очень легко. И у тебя ими сейчас пахнет не только киска но и руки. А значит ты себя ласкала пока подглядывала за нами. Значит подобное тебе не особо претит. И попробуй только заявить что это не так — буду действовать по первому варианту.

Девушка открыла рот. Закрыла. Подорвалась на ноги при этом судорожно сжимая кулачки. С фирменным "Хмпф!" которое умеют издавать лишь цундере развернулась на пятках и печатая шаг, двинулась по коридору.

На пятом шагу она начала двигаться плавней. На десятом изрядно замедлилась. Двадцатого шага уже не было. Она замерла при этом всё также судорожно сжимая кулачки и низко опустив голову.

Я стояла оперевшись на дверной косяк и сложив руки под грудью. Не с моим почти уже третьим размером складывать их на ней.

Чтобы поторопить стоящую на распутье девушку призываю в руку стальной ошейник к которому крепиться на тридцатисантиметровой цепочке пара, соединенных тремя звеньями, браслетов кандалов. Звон цепи разнесся по коридору. И хорошо что вся зона с пустующими комнатами клубной деятельности прикрыта специальными отводящими внимание чарами с ограниченным кругом допущенных личностей.

Я не трясла "украшением", а просто держала его в руке, позволяя ему неспешно раскачиваться.

Разворот Лэнгли был столь же резким как и до этого.

Шла она ко мне очень медленно и механически.

Наконец подошла.

Всё так же молча протягиваю "украшение" держа его за ошейник.

Попытку вырвать его из пальцев пресекаю.

Дернув раз, другой, Аска замирает и еще ниже опускает голову, хотя казалось что дальше некуда.

Ее хватка на ошейнике ослабевает и становится почти неощутимой. Она смирилась и приняла.

Смирилась со своими предпочтениями.

Приняла зависимость от других.

В третий раз она потянула очень робко. Прося.

Я отпустила ошейник.

Держа его двумя враз руками она просто стояла боясь пошевелится.

И мне это не нравилось. Рабыня должна быть кроткой, покорной, исполнительной, предупредительной. Но в то же время страстной, увлекающейся, яркой. Но никак не сломленной. Ими могут быть лишь безвольные куклы. И пуская я зову Аску именно куклой, но ломать ее, превращая в абсолютно безвольную вещь не собираюсь.

Потому делаю к ней шаг и пальцами за подбородок заставляю поднять лицо. Она подчиняется.

Ее глаза всё так же смотрят в пол. Это для рабыни нормально. Но вот их выражение мне не нравится. Пустота.

Забираю с ее тонких пальчиков ошейник и защелкиваю его на точеной шейке бывшей рыжеволосой цундере. Повернув к себе спиной, завожу по очереди руки за спину и заковываю в болтающиеся сейчас в верхней точке между лопаток браслеты кандалов.

Вновь повернув ее к себе лицом, завожу в класс.

Став на колени разуваю ее из школьной обуви и вместо них обуваю, не особо скрывая извлечение из пространственного кармана, пару классических туфель лодочек на тонких каблучках и с четырьмя очень тонкими пряжками через подъем стопы. С ее стройными худенькими ножками такие изящные туфельки смотрятся просто восхитительно. Сковываю лодыжки кандалами аналогичными тем что сейчас на Карин.

Плавно поднявшись с колен, что признайте тяжело в тугой латексной юбке карандаше, балетных туфлях и вновь же кандалах, я... отвешиваю Аске сильную пощечину. Очень болезненную и оглушающую, но даже без магии от нее не останется и следа.

От силы удара ее дергает в сторону и пленница делает несколько рваных шажков громко звеня цепью между лодыжек и цокая каблучками по паркету.

— Что! — начинает она заводиться выходя из апатии.

Только я не даю ей продолжить просто врываясь в ее открытый ротик своим язычком и втягивая ее в страстный, болезненный поцелуй.

Несколько секунд она беспомощно мычит, чем неимоверно меня заводит. Но стоит с силой втянуть несколько раз из ее легких весь воздух, при этом раз даже зажав ей носик, и она начинает успокаиваться.

К концу она начинает уже нормально отвечать. А тихий звон цепей на ее лодыжках и слегка пошатнувшаяся девушка говорят о том, что она в порыве попыталась приподнять одну ножку. Что очень характерно для романтических личностей.

— Полегчало, — разорвав поцелуй и держа ее за кольцо ошейника одной рукой а другой с силой прижимая к себе за талию, интересуюсь у нее.

— Д-да... Но ты не думая, что я... кхе...

Я не даю ей договорить очередную ересь в стиле цундере.

— Изволь говорить что думаешь, но думать что говоришь. Еще раз попытаешься противоречить собственным словам и я тебя накажу. И обещаю это тебе по-настоящему не понравится. Не можешь выразить словами или действиями настоящие чувства — попроси помощи в этом у других. А пока не научишься и этому — ты должна будешь каждый раз, когда с тебя будет рваться очередная гадость — замолкать и надевать это украшение, — намекающе тяну за кольцо ошейника вверх, заставляя ее встать на носочки туфелек. — Ты меня поняла?

— Дха... — кашляет она из-за удушья ошейником.

— Да "кто"?

— Дха... Госпожа, — выдыхает она из себя одновременно с этим обмякая и наконец признавая правду.

— Молодец, — говорю по слогам и отпускаю кольцо позволяя ей рухнуть на колени и при этом судорожно закашляться. Дожидаюсь когда она наконец более-менее начнет нормально себя чувствовать. — А теперь поприветствуй свою госпожу как следует.

Я не делаю никаких намеков. Сейчас она сама должна решить, как именно проявит свое почтение и окончательно продемонстрирует свою готовность подчинится.

Несколько секунд она находится в растерянности не зная что именно предпринять, а потом сильно нагнувшись вперед, целует мои балетные туфли начиная от охватывающих лодыжки браслетов кандалов и медленно спускаясь вниз по шнуровке.

— Хорошая девочка, — мурлычу и кладу руку ей на голову призывая остановится когда она почти касается самих мысков.

Сжимаю свои пальцы на ее затылке и за волосы медленно тяну вверх.

С тяжелым дыханием она следует за моей рукой. И кажется она получает удовольствие от чистой боли и нарочито унизительного с ней обращения. Неужто она оказалась настоящей мазохисткой? Это... неожиданно.

Хотя, скорей всего, болью она пытается заполнить внутреннюю пустоту, которую до этого заполняла совсем другими эмоциями.

С одной стороны можно было бы оставить всё как есть и в конце получить ярую мазохистку, жаждущую лишь боли. Но это скучно. Хотя и привить ей удовольствие от этой самой боли не помешает. Но не делать ее центром сущности Аски.