Пролог. Дейтрос.На тверди небесной

Во всяком случае, я не могу, не умею быть правильной. Не получается у меня. Даже если бы я полностью со взрослыми согласилась.

Папа сидел на диванчике и рассматривал мой сегодняшний рисунок. Остальные наброски я уже в мусор отправила. А это получилось, хотя и не до конца. Карандашом. Девушка в доспехах рыцаря. Я не очень-то в них разбираюсь, но у папы есть книжка про крестовые походы на Земле, я посмотрела там. Все равно рисунок приблизительный. Меч на бедре. Взгляд... Может быть, получилось то, что лицо у девушки — совсем детское, слегка круглое, и глаза круглые. И совсем не воинственные. Вообще вид какой-то обычный, и кудряшки на лбу. Взгляд тоже почти детский, пронзительный, как будто она смотрит на кого-то, кого очень любит и кому верит. Но доспехи. И меч. И вышло как-то очень правильно все.

— Жанна Д Арк, — полувопросительно сказал отец. Я пожала плечами.

— Может быть... я не думала. Да, может быть.

И тут же поняла — что да, она. Жанна. Я про нее тогда еще совсем ничего не знала, ну только то, что обычно проходят в школе.

Отец отложил рисунок. Я села рядом с ним, поджав ноги, и он положил руку мне на плечо.

Так, как будто мы привыкли так сидеть и обниматься, как будто я сидела раньше у него на коленях, когда была пятилетней соплюхой.

Ну и что, что в это время он спасал мир, работая в Дарайе.

А все-таки я люблю Дейтрос. Идеальных миров не бывает. Везде свои сложности... и у нас, в СССР. И на хваленом Западе наверняка они есть. Про Дарайю умолчим, это вообще ужас. Но Дейтрос я люблю. Хотя бы потому, что в нем живет папа.

— Ты знаешь, пап, — сказала я, — мне сейчас вдруг подумалось... Мы с тобой ведь совсем друг друга не знаем. А ты мне все же родитель. И там, на земле... понимаешь, родители очень многого от меня требуют.

— Ну это естественно...

— Да. Но я не могу... не получается. Я в самом деле безалаберная, и не убираю в квартире... вернее, убираю, но не всегда. И плохо. И за собой не слежу совсем. Поэтому у меня нет парня, и никому я даже не нравлюсь. Только всякие идиоты на улице, бывает, пристают. Я вообще не женственная, так мама говорит. И еще я занимаюсь всякой ерундой. Лучше бы, например, занималась английским, это полезно для будущего. А я рисую вот... мои рисунки, они же никому не нужны. Я же не художник. Лучше бы я связала что-нибудь, но я вязать не люблю. И не хозяйственная... И вообще я...

— Понятно, — сказал отец терпеливо. Интересно, зачем я все это ему рассказываю?

— Ну вот, пап, понимаешь, я боюсь, что ты во мне разочаруешься. Я не очень-то хорошая дочь.

— Да нет, нормальная, — отец улыбнулся. И я вдруг поняла, что он совершенно не воспринимает мои слова всерьез.

— Ну пап... понимаешь. И в комнате у меня бардак. А у тебя вот такая чистота. Я боюсь... Ты ведь наверное тоже начнешь с меня требовать, требовать всего...

Отец перестал улыбаться.

— Да, Кей.

Он повернулся ко мне, и глаза — такие же, как у меня, зеленовато-серые. И очень глубокие.

— Да, Кей, я потребую очень многого. Ты даже не представляешь, как много... Впрочем, представляешь, в Дарайе тебя кое-чему научили.

Я опустила голову. Да уж... почему он сказал — в Дарайе? Я же не про то совсем. Я про обычную жизнь... про быт.

— Я... собственно, Кей, требовать этого нельзя. Но я жду от тебя. Да, если хочешь, я скажу, чего я от тебя жду...

Он помолчал.

— Если понадобится отдать свою жизнь за то, чтобы жили другие, чтобы ты сделала это.

Он придвинулся чуть ближе, обняв меня сильнее. И добавил шепотом.

— Чтобы ты об этом помнила и каждый день жила так, как будто смерть уже рядом... и уже спрашивает тебя, чего ты стОишь.

Мы так и сидели молча дальше. Он ничего не сказал, и я не спросила. И так, кажется, все уже было ясно.

На следующий день мы отправились с отцом в Штаб. Потому что когда-то же наконец должна решиться моя судьба.

Здесь, в этой Зоне Лайса было лето. Но я вначале думала, что осень — деревья рыжие, золотые, красноватые. Да, теперь я знала, что здесь все время так, что это хлорофилл на Лайсе (или В Лайсе?) какой-то неправильный, и даже не хлорофилл, а другой какой-то филл... И деревья — если издали смотришь, вроде обычные тополя и осины. Но как подойдешь, все, кончается сходство с земным. У некоторых листья словно в трубочку свернуты, а некоторые деревья вообще без ствола, гигантский пучок рыжеватых листов. И так далее... Лучше не приглядываться, тогда вокруг будто холмы, испестренные осенними красками. И теплынь, жара даже... Соседка отца, Венда, принесла мне легкое платье, зеленое, оно мне чуть великовато, но это ничего, я затянула поясок, а юбка до щиколоток — это даже красиво.

И отсюда, из окна кабинета Квиэра, виднелись холмы и дальний лес, рыжий с золотистыми и алыми прожилками, редкими всплесками темной зелени. Самая настоящая осень.

Квиэр не сидел за своим столом, а перебрался к нам — мы все погрузились в большие мягкие кресла вокруг журнального столика. Чем-то похоже на тот день, когда я впервые попала в Дейтрос.

Квиэр. Арисса — она, оказывается, тоже какая-то известная хесса, и тоже занималась мной. Отец и я. Эльгеро еще здесь не хватало, но он на задании... да и возможно, это не его компетенция, мою судьбу решать. Хотя я бы очень хотела его сейчас видеть. Очень.

И Распятие на стене. Наш Господь.

— Вначале мы послушаем тебя, Кейта, — сказал Квиэр, — после всего, что произошло... Ты можешь выбрать свой путь. Никого нельзя сделать гэйном насильно. Да, у тебя есть задатки. Но ты, думаю, уже понимаешь, с чем связана принадлежность к касте гэйнов.

Я кивнула молча.

— Эта война — пожизненно. Но ты лишь наполовину принадлежишь к Дейтросу. Ты можешь просто вернуться на Землю. Думаю, твой отец все равно и там будет тебя поддерживать...

— Я хочу быть гэйной, — ответила я, не колеблясь. Квиэр внимательно посмотрел на меня и кивнул.

— Тебе придется пройти обучение.

Я пожала плечами.

— Да, конечно... — холодок пробежал по спине при воспоминании о "дрессировке", которой занимался со мной Эльгеро. Но что же поделаешь, гэйна — так гэйна.

— Только, — сказала я, — честно говоря, не знаю, как с мамой... с родителями... Мама ведь знает об этих мирах, о Медиане?

— Нет, — сказал отец, — я пытался рассказать, но понял, что...

Да уж. Мама никогда не приняла бы такого бреда... Есть люди, очень привязанные к реальной жизни, они просто не могут воспринять некоторых вещей, выходящих за рамки привычного. Для их психики это было бы угрозой.

— Мне бы не хотелось... причинять им боль. Ну... чтобы я просто исчезла... Я не хочу так.

— Это хорошо, — сказал Квиэр, — и вот как раз об этом мы хотели бы с тобой поговорить.

И он начал объяснять. Дело в том, что им, конечно, нужны простые гэйны, тем более, у меня явный талант. Но еще больше им нужны агенты. На разных мирах, но в особенности — на Земле.

Коротко Квиэр сказал и о том, что земная история тесно связана с влиянием других миров. Некоторые вещи без этого влияния и не объяснить. И попытки уничтожения Земли предпринимаются не только военные, война ведется изнутри нашей цивилизации... информационная, тихая, незаметная. И для этого тоже нужны агенты. Как, впрочем, и контрагенты — для отслеживания действий дарайцев. И кто же идеально подходит для такой работы, как не я — земная девочка, которая на Земле хорошо адаптирована, выросла, которую никто даже не заподозрит в чужеродности (как бы не так, хотела я сказать... подозревали, и сама я часто чувствовала себя иной. Но все же он прав — настоящая дейтра выглядела бы на Земле совсем дико).

Но с другой стороны, я должна стать и гэйной, обучение мне необходимо.

И я его пройду. Мы выберем возможность, и я пройду обычную школу для гэйн, квенсен. Но жить и работать буду на Земле. Временами связываясь, конечно, с дейтрами, навещая отца... и он может навещать меня.

Все было уже в целом ясно, и перспектива эта мне очень даже нравилась. Почему бы и нет? Я смогу быть с родителями, с подругами и вообще с привычными местами — Россия ведь тоже мне Родина, как ни крути — расставаться не придется. Но и с Дейтросом тоже. Он войдет в мою жизнь.

Арисса добавила.

— Если получится так, что на Земле у тебя появится семья, это будет неплохо.

Я вдруг вспомнила Игоря. И что-то царапнуло нехорошо. Нет, правильно, что меня остановили тогда. И теперь я знала, что расстанусь с ним. Никакой любви, никакой зависимости от него уже не оставалось. Я вполне могла посмотреть на него объективно — и ничего он уж такого из себя не представлял. Ну высокий, красивый, да... технику умеет чинить.

Но все же... какая уж тут семья. И не удержавшись, я сказала.

— Ну да... Если вы, конечно, не сочтете нужным прекратить мои отношения с будущим женихом еще в зародыше.

"А то вдруг мы нарушим устои дейтрийской нравственности" — но этого я уже не добавила, слишком уж дерзко.

— Кейта, ты в обиде за наше вмешательство? В твои отношения с Игорем Каратаевым? — спросил Квиэр. Я пожала плечами. В обиде? Да нет... Дейтрос — он такой. Его надо принимать таким, какой он есть. Даже если не все нравится.

— Но это было необходимо.

— Да-да, я понимаю.

— В другом случае мы не стали бы вмешиваться.

— Дело в том, Кейта, — сказала Арисса, положив руку мне на запястье, — что Игорь Каратаев — такой же, как ты. Он полукровка. Он уже завербованный и сознательный агент Дарайи.

Часы лениво вздохнули и пробили последний, одиннадцатый удар. Сделав все-таки небольшую паузу. Сколько их ни подтягивай...

Старые уже часы, бабушкины.

Рикс бросился ко мне, когти заскребли по джинсовой мини-юбке, соскальзывая на голую ногу. Я сбросила пса на пол и, нагнувшись, приласкала его. Щелкнула дверь туалета. Что-то загремело в коридоре, и послышалось сдавленное "Ежкин кот, да что же это?" Папа Володя вышел в гостиную, почесывая живот.

— Кать, это ты, что ли, свои туфли поставила поперек прохода? Шею можно свернуть.

— Да, пап, наверное, я... извини.

Я медленно пошла в коридор. Босиком. Туфли мои на шпильках так и пропали... А поперек коридора действительно лежали мои старые, черные без каблуков. Наверное, упали с обувной полки. Я убрала туфли.

— Кать, ты чего так долго-то? Мы уже с ума начали сходить... У мамы голова разболелась.

— Я позвонить хотела, но не получилось.

Не могли уж сместить время так, чтобы я попала сюда хотя бы в 10... Мои родители все еще убеждены, что в 19 лет я обязана возвращаться домой "вовремя", желательно, еще до 9.

— А где мама?

— Таблетку выпила, лежит.

— Кать... — папа Володя вдруг взял меня за руку и внимательно всмотрелся, в его глазах родилось удивление, все растущее, — с тобой что случилось-то?

— Ничего, пап. Почему ты так спрашиваешь?

— Не знаю даже... такое ощущение... ты как-то изменилась. Может, тебя инопланетяне подменили, а?

Вечно он со своими шуточками.

Я улыбнулась и пожала плечами.

— Спокойной ночи, пап. Я спать пойду.

По дороге заглянула в родительскую спальню. Мама ровно дышала. С ума они сходили, ага. Дрыхнет уже. Ну и слава Богу. Я посмотрела на мамино лицо, спящее, с ровными правильными мелкими чертами. Совсем на мое не похожее. Такое родное. В это невозможно поверить, но отец, мой настоящий отец, Вейн любил ее... вот эту женщину... целовал вот это лицо. Почему так получилось? И что произошло потом? Не мое, наверное, дело.

Я вышла из спальни. Брата дома не было — ночевал у друга. Его диван не расправлен. Я стащила покрывало со своей кровати. Мой взгляд упал на зеркало — оно большое у нас, встроенное в платяной шкаф.

А ведь и правда изменилась.

Под легкомысленными рукавчиками ясно обрисовались бицепсы. Юбка болталась на мне — я здорово похудела. И все тело было какое-то... легкое, цепкое, гибкое. Не то, что раньше. И очень изменилось лицо. Оно тоже похудело и вытянулось еще больше, но теперь оно не казалось мне противным — нормальная дейтрийская рожа. Дринская. А глаза казались огромными, может, и правда, ввалились. И выражение их изменилось как-то. Интересно посмотреть на себя в зеркало, и увидеть, что изменилось выражение твоих же собственных глаз. Наверное, я выгляжу старше... гораздо старше, чем была. Ну да, я стала старше на полгода.... И на дарайский плен. И на целую войну.

Неудивительно, что папа Володя так поразился. Но предпочел не копаться и даже не заметить происшедших со мной изменений — так проще. Так легче жить дальше... Не привлекая лишних сущностей для объяснения непонятных явлений. Просто — ну ушла дочка из дома, а через три часа вернулась. И выглядит как-то иначе. Освещение ночное, настроение, то да се...

И мама предпочтет не заметить.

Это же как мне придется их теперь беречь, вдруг поняла я. Любить и беречь.

И даже вздохнула от навалившейся вдруг на меня ответственности.

И резко развернулась к окну, ощутив движение в комнате, и сразу потянув руку к поясу. За шлингом, которого не было.

На подоконнике сидел Эльгеро.

Он улыбался. А лицо его было все сплошь перемазано грязью и зеленой тиной. И на щеке блестела кровью большая царапина.

— Эль, — выдохнула я.

— Привет, Кей...

Я подошла к нему.

— Где это ты так вывозился?

— Да в Килне пришлось... мордой в грязь немножко. Но у тебя я умываться не буду, уж извини. Не хочется с твоими родителями знакомиться.

— Подожди, — я вышла на кухню, вернулась с мокрым кухонным полотенцем и стала стирать грязь с лица Эльгеро, осторожно обходя пораненное место. Потом чистым концом смыла и кровь, и аккуратно промокнула царапину ваткой с йодом. Эльгеро сидел смирно и улыбался. Улыбка не исчезла даже когда я дезинфицировала ссадину, хотя слезы слегка выступили.

— Спасибо, — сказал он, — так приятно... когда кто-то о тебе заботится.

— Это тебе спасибо, Эль... что ты пришел. Ты чаю хочешь?

— Нет, я на минуту к тебе... мне нельзя долго. Просто соскучился. Захотелось тебя повидать. Ну что, Кей, решили, что ты будешь работать здесь?

— Да. Но я еще должна пройти обучение.

— В Дейтросе. Логично, — согласился он.

— Ты ведь тоже бываешь на Земле... ты же говорил, вы занимаетесь Землей... потому и русский знаешь.

— Да я больше тобой занимался. В смысле, был твоим куратором. Теперь не знаю, что поручат. Но если не возражаешь, я тебя буду навещать иногда. Только надо, чтобы обо мне не знал никто.

— Могила, — сказала я, — ты же меня знаешь.

Эльгеро осторожно положил руку мне на плечо. Я стояла с ним рядом. А позади, за окном, стояло полнолуние, и белый свет мягко лился на нас, на подоконник, ложился квадратами на пол.

— У Дейтроса тоже была луна, — сказал он, — одна.

— Эль, мне бы хотелось, чтобы ты никогда не уходил... вот так бы стоять с тобой всегда. И больше ничего не надо.

Я прикусила язык — откровенность была неожиданной для меня самой. Какая я дура... Но Эльгеро вдруг ответил тихо.

— И мне бы хотелось, Кей. Ты прости меня...

— За что?

— За все. Что так получилось. Что ты оказалась в плену. Я потащил тебя туда. И не смог потом спасти. Что тебе столько пережить пришлось...