Но что делать мне?
Я уже не могу просто закрыть глаза. Смерть этих детей будет на моей совести. Потому что я видела — и не попыталась ничего сделать. А вот что я могу сделать — вопрос.
Черт бы побрал мое незнание и неумение. Приду домой — повешусь в сетке. И фиг я вы-лезу ин нее, не получив ответа на все мои вопросы. А пока...
Менять природу детей я не стану. Да, я хорошо знаю анатомию, но я ничего не знаю о природе оборотней. Вряд ли Настя обрадуется, получив вместо приличных оборотней сиамских близнецов или что-то еще похуже. А вот оборвать связь оборотнихи с луной на этот месяц — или перевести ее биологические часы на три дня вперед...
Можно ли так сделать?
Серебристый рисунок на ауре оборотнихи пульсировал и дрожал. Мигал огнями и по-стоянно пребывал в движении. Это мне было знакомо. То же я видела у Тани и Леши. Это — то самое, что отвечает за превращения?
Черт его знает. Но попробовать-то можно!
Где-то в глубине души насмешливо оскалилась женщина со звериными глазами.
'Ты хочешь этого? Хочешь помочь ей? Чтобы у нее были дети? Хорошо. Тебе придется заплатить...'
Хочу?
А что — есть выбор?
Я протянула вторую руку — и закрыла пятна куском своей ауры.
АААААААААААУУУУУУУУУУУУУУУУ!!!!!!!!!!!!!
Было больно.
Такое ощущение, что у меня эту пакость на коже выдавили. Раскаленным железом. Но зато я с удовольствием пронаблюдала, как серебристые пятна накрывает куском чего-то туманно-белого — и они затухают и пригасают до блекло-серого оттенка.
Заплатка была наложена прочно, добросовестно — и отпадать в ближайшую неделю не собиралась. Откуда-то я знала, что дней через восемь моя заплатка полностью раство-рится в Настиной ауре — и оставит по себе только недолгую память. Может быть немного тоски. Может — немного злости или неприязнь к вампирам. Ненадолго. Еще дня через два все пройдет. Но в следующем месяце заплатку опять придется обновлять.
Интересно, можно ли это проделать безболезненно?
Серебряный рисунок стал похож на несколько маленьких точек светлой кисточкой. И вообще больше не светился. И не пульсировал.
Ну и славно. Дети теперь в безопасности на целый месяц. Я проговорила эту мысль про себя раза четыре.
И только потом позволила себе моргнуть — и выпасть из транса в реальность.
Как оказалось — задницей на мокрую траву.
— Твою зебру!
— Юля, что случилось?!
Валентин оказался рядом со мной первым. Он отодрал меня от Насти (Настю от меня?) и кое-как поставил на ноги.
— полегче, медведь декоративный, раздавишь на фиг!
— Удавлю, а не раздавлю. Изволь объяснить, что тут происходит!
— Да, пожалуйста, — подала голос оборотниха, которую никто так и не удосужился по-ставить на ноги. А с чего это она стала такой вежливой?
Что ж, маленькую пакость она заслужила.
— Ты бы встала с травки. Детей раньше времени застудишь.
— Детей? Каких? Но...
Я с удовольствием пронаблюдала смену выражений на ее физиогномии. Потрясение, недоверие, радость, обреченность...
И только потом, когда она взлетела с травы, соизволила ответить.
— Ну да. Ты ждешь близнецов. И месяца через три станешь мамой. Вот пол не скажу. Са-ма пока еще не разобралась.
— Ты что — издеваешься?!
Оборотниха просто рычала. Валентин ловко переместил меня к себе за спину. Я не со-противлялась. Порвет и глазом не моргнет.
— Думаешь, мне легче стало!? В этот раз я теряю двоих детей! Двоих! Боже, за что мне это!!!
Вопль вышел настолько проникновенным, что я почувствовала угрызения совести. И вздохнула.
— А кто тебе сказал, что ты теряешь ребенка? Да еще и двоих? Никого ты в этот раз не потеряешь.
Подействовало. Как кружка ледяной воды на ошалевшего кота. Оборотниха останови-лась и замотала головой.
— Что?
— То. Кто тебе сказал, что ты их потеряешь? Плюнь в глаза. В этом месяце тебе выки-дыш не грозит, если ты соизволишь сейчас же уехать домой и заняться чем-нибудь сугу-бо мирным. А в следующем повторим процедуру.
— А... э... а....
На большее никто не был способен. Ни оборотниха, ни остальные хвостатые. Я вздох-нула и пояснила. Громко и отчетливо для самых гениальных и одаренных природой.
— Оборотнихи теряют детей потому, что те не могут измениться во время превращения. Значит есть два выхода. Можно попробовать превратить детей в оборотней уже на этой стадии. Но это опасно. Организм еще не полностью сформировался. Нам не нужны та-кие последствия. А можно отрезать оборотню связь с луной. На это полнолуние. До сле-дующего. Неприятно, но возможно. Ощущения будут на редкость противные. Тоска, скука, плохой сон. Но зато превращаться не надо. Что я и проделала. Так что изволь сва-лить отсюда до той поры, как стая начнет оборачиваться. Я старалась, но в некоторых ситуациях кровь все равно может взять вверх. Поэтому на ближайшие три дня — постель-ный режим с просмотром старых комедий Рязанова. Или чего-то юмористического и не вызывающего ярость. Хорошо подойдут мультики советских времен. Про Винни-Пуха. Или белогривых лошадок. Да и детям понравится.
Настя захлопала глазами, пытаясь осмыслить информацию.
Переварила.
И с воплем радости бросилась ко мне.
— Юленька, родная...
Каким чудом я оказалась на загривке у Валентина — не знаю. Но слезать в руки к оша-левшей от радости оборотнихе я точно не собиралась.
— Ты что — с ума сошла!? — взвыл Валентин, которому я безжалостно вцепилась в уши. Ничего, переживет. Интересно, кому это он? Мне — или ей?
— Юленька... ты.... Да я... ты, для меня... я же все... все, что только могу... и жизнь и душу...
— возьмите кто-нибудь ее на поводок!!! — возопила я, пришпоривая приятеля, чтобы Настя не достала мои ноги. Что бы она ни собиралась с ними делать — обнимать, цело-вать — или просто облить благодарственными слезами — меня не устраивал ни один вари-ант. — Вы что, не понимаете, что если она не успокоится, то может повредить де-тям!?
Подействовало не хуже крапивы. Настя замерла, как вкопанная.
— Юлечка, родненькая, а...
— Молчать!! Слушать!!! Ты на чем сюда добралась?!
— На машине.
— Сама до дома доехать сможешь? Явно нет. Валь, прикажи кому-нибудь, пусть ее до-везут. Сама она еще в столб впишется от радости. Настя, запасись продуктами и посиди полнолуние дома. Тебе лучше не гулять под открытым небом. Сейчас, пока такое время.
— Да я все три дня дома просижу!
— Вот и просиди. И постарайся быть поспокойнее. Не прыгать и не бегать без надобно-сти. Сама понимаешь, если эмоции перехлестнут через край, мою заплатку просто со-рвет. А вторую я наложить в этом месяце уже не смогу.
— Почему?
Это уже Валентин. Я замерла у него на шее. А правда — почему?
Ответ нашелся там, где хранился подарок Даниэля.
— Слишком много сил. Сейчас незаметно, но в ближайшие два дня я практически не смо-гу пользоваться своей силой. Сегодня, завтра, может еще и послезавтра днем.
Я действительно начинала чувствовать какое-то головокружение. Да и желудок подоз-рительно шевелился, собираясь выпрыгнуть на белый свет.
— Настолько плохо? — это Таня.
Я пожала плечами.
— Ребята, спустите меня на землю, пока я вашему вожаку затылок не облевала, а? Пер-вые пять минут на адреналине вроде и ничего, а вот потом тяжеловато. И еще одно. Лу-на коварна. Она не простит отобранной добычи. После рождения детей месяца три тебе придется жить вне города. Там, где ты можешь скрываться. Лучше — с друзьями. Потому что любой ночью ты сможешь обернуться даже неожиданно для себя. Понимаешь? Пару месяцев ты будешь опасна и для людей и для себя. И даже для детей.
— Я справлюсь, — уверенно ответила Настя. — Если понадобится...
Сильные руки подхватили меня и осторожно, стараясь не трясти, опустили на зем-лю.
— Понадобится. Мне жаль, но у тебя просто не будет выбора.
— Я все перетерплю.
В голосе оборотнихи было столько уверенности, что я вздохнула. Завидно? А то... Ее мечта сбылась. Мою мне никто не вернет. Ни мечту, ни любимого... никогда.
— Поезжай домой, — попросила я. — И купи в аптеке пустырник. Тебе полезно.
— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа!!! — пропела Настя — и вылетела с полянки. За ней отправился какой-то высокий парень. Я вопросительно скосила глаза на Валентина. Вольп понял и успокаивающе потрепал меня по плечу.
— Ваня, один из моих прим. Он сможет сдержаться, сколько надо.
— Хорошо. Тогда я спокойна.
А голова-то болит. И сильно. Я тряхнула головой, убирая волосы с лица.
Ой, зря я это сделала. Желудок все-таки решил поглядеть на белый свет... мамоч-ки...
Я едва добежала до кустов и согнулась вдвое. Но даже спокойно помучиться мне не да-ли. Меня поддерживали в двенадцать рук, кто-то обтирал лицо влажным полотенцем, кто-то подсовывал стакан с водой, кто-то шипел сзади меня 'Да уйдете вы отсюда или нет, ослы бесчувственные, ей же плохо...'
Когда мне стало чуть получше, и желудок прекратил выворачиваться, а стальной обруч немного разжался, я посмотрела вокруг — и у меня глаза на уши полезли. Вокруг были только одни оборотнихи. Человек двадцать девушек кружились вокруг меня, наперебой предлагая помощь и только что хвостами не виляя. С чего бы это они так подобрели?
Хотя я и так знала. И помогу. Что я — сволочь? Я обвела девчонок взглядом.
— Да помогу я вам, помогу. Только по очереди, начиная с самых старших, идет? И с вампиром на эту тему поговорю, чтобы вас полгода — это три месяца до родов и три — по-сле не трогали. А лучше — год.
Только сейчас я подумала про Мечислава. Твою зебру. А ведь он мне голову ото-рвет...
— Не оторвет. Или я ему сама чего-нибудь оторву.
Надя. Я что — вслух разговариваю?
— Нет. Просто у тебя запах очень сильно поменялся, когда ты про клыкастика подума-ла. И мордочка выразительная.
— Сама ты мордочка. Зеленая, — огрызнулась я. — И с хвостом.
— Юль, не надо так, ладно? — Надя скорчила мне рожицу. — Не такие уж мы и свинюки. И все понимаем.
— Все — что?
— Что тебе тяжело, что больно...
— Это мелочи. А вот двое здоровых детей за пять минут боли и день слабости — это более чем достойная цена, — отмахнулась я.
— Я знаю. Дед тебя замечательно воспитал.
— Меня в основном мать воспитывала.
Какого черта? Надька в моей семье как двоюродная сестра, но зачем все вываливать пе-ред этими хвостатыми?! Хорошо хоть Клавки нет, но и без нее я не собираюсь откровен-ничать о своей семье при посторонних! Но Надька не унималась...
— Юль, кому ты лапшу вешаешь? Главный у вас именно дед.
— Мы здесь мою семью обсуждать будем? — окрысилась я.
— О, приходишь в норму. А то какое-то у тебя настроение было нерабочее, — констатиро-вала эта нахалка. — Поговорим, как деловые люди?
Я сплюнула в сторону.
— Валяй. Ты хочешь поторговать моими способностями?
— а ты — не хочешь?
Не в бровь, а в глаз. Хоть и противно, но я отлично понимала — за эту силу оборотнихи меня на руках носить будут. Но хорошо ли торговать детьми?
Выход нашелся моментально.
— Стаи, которые захотят дружить с вами и поддерживать и вас и Мечислава получат мои услуги. Практически бесплатно. Цену будет назначать вампир. Уж прости, подруга, но сейчас нам нельзя допустить ни малейшей слабости.
— Тебе нельзя будет ее допустить в ближайшие двадцать — тридцать лет, — тихо произнес-ла Надя. — Именно поэтому, девочки, мы завтра повиснем на телефонах. Всем надо бу-дет рассказать про Настю. И про то, что Юля для нее сделала. Хоть это и не очень хоро-шо, но это и наш единственный шанс. Более того, мы обязаны сделать так, чтобы нам поверили. Пока Мечислав в силе и Князь города — они с Юлей будут жить здесь. А если — Юлька, прости, что я так говорю, но жизнь есть жизнь, — кто-то другой пришибет его, и получит права на Юлю, наша подруга навсегда отсюда уедет. И мы будем обречены на бездетность. Это все понимают?
Это не просто понимали. На лицах девушек было написано, что любой, кто решит увезти меня отсюда, простым отрыванием головы не отделается. В лучшем случае его ра-зорвут на мелкие — мелкие частицы, размером со спичечный коробок. А потом сложат в небольшой пакетик и выкинут в канализацию. В худшем же... не будем о страшном.
— я не хочу, чтобы так было...
Мне стало страшно. Но Надя тряхнула головой и похлопала меня по плечу. Тяжелой та-кой лапкой...
— Прекрати переживать из-за пустяков. Ты даешь не просто надежду — ты реально мо-жешь спасти Настиного ребенка. Детей. Ты ведь сделала все осознанно?
Вопрос был далеко не праздным. Надя знала, что я не общалась с Мечиславом, никто не учил меня пользоваться моей силой, фактически, я — самоучка. Могу ли я повторить то, что раньше считалось невозможным?
Я сосредоточилась на своих воспоминаниях. И вдруг поняла. Могу. И более того, я смо-гу научить этому. Вот только кого? Вампиров не получится. Для этого они слишком мертвые и сами слишком зависят от луны.
Нужен кто-то вроде меня, но кто? Я больше никого не знаю. Разве что тех экстрасексов из ИПФ. Но они не согласятся помогать оборотням размножаться. Наоборот, постараются придумать какую-нибудь гадость в противодействие.
— Девочки, — выдавила я, приводя мысли в порядок. — Давайте хоть немного приведем меня в порядок — и надо начинать церемонию посвящения, обращения или как там это называется... И у меня к вам будет две огромных просьбы. Кто-нибудь из вас должен присмотреть за Настей...
— Юль, ну ты вообще уже освинела, — возмутилась Надя. — Мы что тут — последние га-дюки? Присмотрим, и поможем и вообще — все, что нужно сделаем. И няньку ей наймем на время после родов. И учти — если вторая просьба будет такой же оскорбительной — я тебя ногой пну.
— Вторая просьба будет еще более оскорбительной, — вздохнула я. — Я, видишь ли, не до-веряю ни братцу, ни его Клавке. И хотела вас просить приглядеть за ними.
Надино лицо разгладилось. На губах оборотних заиграли холодные такие улыбочки.
— присмотрим, — пообещала за всех Таня. — Еще как присмотрим. Они и не заметят.
Что мне и требовалось. Почему? А, не знаю. Или наоборот — знаю. Зверь-с-человеческими-глазами внутри меня ревел и полосовал когтями зеркало. Он злился на братца и требовал порвать его на части. Женщина со звериными глазами надменно улы-балась. Она не доверяла Кларе. Ни на йоту не доверяла. И вместе половинки моей души приказывали следить, тащить и не пущать.
Я не возражала.
Надя еще раз вытерла мне лицо полотенцем и больно ущипнула за нос.
— Пошли мужиков догонять.
— а далеко догонять?
Знаю я этих зубастых. Лучше за птицей в небо, чем за оборотнем в лес. Никаких шансов не то, что догнать, а даже увидеть.
— Они на другой полянке. Эту ты безнадежно заплевала. Или лучше сказать — заблевала? Загадила?
— Еще одно слово — и тебе тоже достанется, — предупредила я подругу.
— Тебе уже нечем.
— Желчи у меня на всех хватит.
Надя подхватила меня под руку.
— Юлька, как же я рада, что ты выходишь из депрессии.
Я бы это так не назвала. Я огрызалась, я старалась быть практичной, я делала то, что должна была сделать. И все. И мне это жутко не нравилось. Слишком уж мое поведение напоминало те дни, которые я провела с Даниэлем. Спасая свою жизнь, его жизнь... не спася...
