Уведомление об отключении энергии разнеслось по всей Японии. Кулера и аккумуляторы собирались по всей стране, иногда их выдирали прямо из электростанций ради плана Мисато.

Атмосфера оптимизма витала над Токио-3, и все работники НЕРВа работали без устали. Чем быстрее справимся, тем лучше. Не просто ради человеческой расы, но чтобы Синдзи Икари взял свою Еву и как можно быстрее оказался за пределами города.

Синдзи был поражен их удивительно высоким духом перед лицом такой явной опасности.

Он почувствовал чье-то присутствие за свой спиной.

— Здравствуй, Аянами-сан.

— Я здесь, чтобы проинформировать тебя о расписании Операции Яшима. — Как всегда её голос был педантичным и апатичным.

— Начало в полночь.

Два пилота. Икари и Аянами, собираются в ангаре в 17,30, сегодня.

В 18.00 готовность Юнитов Один и Ноль.

В 18.05, запуск.

В 18.30 прибытие на базу особого назначения на горе Футагояма.

Ждать дальнейших указаний.

Когда сменится день, начнется операция.

Синдзи кивнул.

— А сейчас сколько времени, Аянами-сан?

— Последние часы, мимо которых я проходила, показывали 15.35.

— Ты всегда засекаешь время, Аянами-сан?

— Да.

— И считая секунды, ты всегда знаешь, как быстро ты шла?

— Да.

Синдзи сильнее сжал поручень. Раньше он думал, что у него пустая жизнь, но у него, по крайней мере, было море. Море относило его в мир мечты, даже когда он не спал, море уничтожало само время. Он даже представить не мог, что кто-то мог жить в такой пустоте.

Он сделал глубокий вдох и повернулся.

— Ну, Позже настало. Мы должны поговорить. Не могла бы ты присесть со мной возле тех торговых автоматов, Аянами-сан?

Она кивнула. И они сели там, прихлебывая холодный чай. Между ними осталось пустое синее сидение. Тишина становилась всё осязаемей с течением времени.

Обнаружив, что его банка уже наполовину пуста, Синдзи спросил:

— Ты всегда была так одинока, Аянами-сан?

Рей отставила пустую банку. Она выпила её, не очень быстро, но методично. Некоторое время она размышляла. Очевидным ответом было бы да. Однако она должна была ответить 'нет'.

— Тогда скажи мне, кто, пусть и на время, забрал твое одиночество...

И она рассказала.

Она была ребенком, и воспоминания были смутными, но сквозь вуаль времени Рей могла вспомнить высокого мужчину в черном костюме. У него было обычное лицо. Казалось, что он всё время хмурится, но никогда не на неё. Эти мимические морщины не делали выражение лица злобным. Он был агентом Секции 2, ему было поручена её охрана и воспитание. Он жил с ней в той грязной старой квартире, которая ему и принадлежала, еще с тех времен, когда Токио-3 был новым и был полон рабочих и неполных семей.

Она помнила его, потому что он был добр. Она помнила его, потому что только он, насколько она знала, злобно орал прямо в лицо Гендо.

Этот безымянный агент воспитал её. Он научил её заботиться о себе, как нормального ребенка, которому эти навыки пригодятся в жизни. Простой готовке, первой помощи, научил, как позволить времени просто протекать мимо. Он научил её терпению.

Однажды он просто... ушел. Она ждала его возвращения, но он никогда не вернулся. Затем раздался стук в дверь, и за ней стоял Гендо. Он сказал ей, что она достаточно взрослая, чтобы начать свое служение человечеству.

Она кивнула. С тех пор она выполняла его команды.

Это произошло сразу же после эксперимента по контакту. У Гендо внезапно появилось достаточно времени, чтобы присматривать за её развитием.

— Тот, кого я не помню, сказал мне это: мы рождены для страданий. И боль, и наслаждение преходящи. Мы должны держаться до самого конца, и после мы никогда больше не будем страдать. Я Рей, и нирвана во мне.

Она смотрела на него своими немигающими красными глазами, но её взгляд стал как-то глубже.

— Мое предназначение — Евангелион. В моих страданиях я ничего не прошу и мне ничего не нужно. Мое предназначение — я.

Синдзи смотрел на неё. Она привыкла к жалости, безразличию, к явному презрению. Но то, что она видела в его взгляде — она не могла понять, что это, — было сходно со всеми тремя сразу. Он выглядел надежным и незыблемым, словно звезды.

— Молитва может очистить душу, — в конце концов произнес он. — Но боль очищает тело.

Она кивнула:

— Ты прав, пилот Икари.

— И -зная— это, ты пилотируешь Еву? Ты ищешь эту боль? Твоя собственная боль приглушается на фоне её страданий?

— Нет.

— Так почему ты пилотируешь её, если это не облегчает твою боль?

— Это моя связь.

— С кем? С моим отцом?

— С людьми. С человечеством.

Синдзи выронил свою банку, та с дребезгом укатилась. Его тонкие пальцы дергались, а на лице было написано явное отчаяние.

— Ты... сильная, Аянами.

— У меня больше ничего нет.

-...ничего?! — выражение лица стало молящим. — Должно же что-то быть у тебя в жизни.

— Мне ничего больше не нужно. Это мой долг. Этого достаточно.

Синдзи внезапно встал.

— Аянами... ты сильная. Но ты тоже личность. Люди не инструменты! Люди не оружие! Люди не должны использоваться так, как используют тебя! Пожалуйста, Аянами. Скажи мне. Ты хочешь жить?

— Мои желания неважны. Я могу быть заменена.

Синдзи с силой наступил на банку, разбрызгав остатки чая. Вода попала на ноги Аянами. На её лице появилось легкое удивление. Синдзи повернулся к ней, его выражение лица было напряженным и яростным. На секунду она испугалась, что он ударит её. Она уже ощущала это, от Гендо, на которого так похож был Синдзи, когда она терпела неудачи. Она считала это негативным поощрением, поскольку он всё тщательно объяснял. Преуспей и получи награду. Не справилась — получи наказание.

'Что я сделала не так в этот раз, Икари-кун?'

Синдзи протянул её руку. Рей вложила в неё свою. Его пальцы сжались вокруг ладони, и он почти потащил её обратно в ангар — к возвышающейся Еве 01.

Там он отпустил её и прошел еще несколько шагов. Затем обернулся, обращаясь к ней.

— Люди созданы, чтобы делать свой выбор. — Но я не человек, пилот Икари, хотела сказать она. — Ты должна быть способна создать свою собственную судьбу. Эта сила присуща всем нам. Вот почему мы сражаемся! Вот почему мы должны защищать! Вот почему ты -достойна-!

Синдзи указал на металлическую тварь за ним.

— Евангелион может быть твоим связующим звеном с человечеством, но и человечество может быть связано с тобой через него. Все мы должны страдать, чтобы жила мечта. Это неправильно, что ты терпишь это одна, безымянная. Сила человечества в -знании-, сила в -бытии-, сила в -обмене-!

Синдзи снова повернулся к ней — с сумасшедшей ухмылкой.

— Ты Аянами Рей. — Он положил обе руки на поручни и заорал в сторону Юнита 01. — Если мы должны сражаться с Ангелами, так пусть мы будем сражаться достойными! Нам не нужно ничьего указа, никакого будущего, кроме того, что мы сами создадим. Если мы должны сразиться с волей Небес...

Глаза Евангелиона внезапно вспыхнули.

— И сим я именую тебя ТИТАН! Повергающий! Вечно ярящийся против Небес! Сила, древнее Богов!

Глаза Евангелиона засияли.

— Созданный в форме человека! Созданный сражаться с врагами человечества! Ты понесешь нашу волю в вечность! Я ИМЕНУЮ ТЕБЯ! — он нагнулся над поручнями. — ЕВАНГЕЛИОН! Я ИМЕНУЮ ТЕБЯ: ТИТАНИКУС! -ПРИНЦИПО ЭТЕРНУС-!

Евангелион взревел! Он ревел так, как никогда раньше. Его рев гремел по всем помещениям НЕРВа, и глубоко под геофронтом гигантская распятая белая фигура даже дернулась в ответ. Этот рев пробирал до самой души, он приносил в сердце заряд дикой энергии. Он приносил всем услышавшим смесь страха и надежды. Это был рев хищника и непревзойденного убийцы! Губителя! Гнева во плоти! Того, кто пожрет Богов!

— Евангелион, — снова сказал Синдзи, его голос затерялся в шуме. — Знай себя. — Он поднял кулак над головой и ухмыльнулся. — И -ЗНАЙ— ЧТО Я — ИКАРИ СИНДЗИ! ВМЕСТЕ МЫ СОКРУШИМ ВРАГОВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!

Евангелион начал биться в своих оковах, заставив техников разбегаться. Завыли сирены.

Синдзи обернулся и ухмыльнулся Рей, его глаза остекленели и были расфокусированы.

— Ты никогда не будешь снова одна, Рей. Ты сестра моей души, и вместе мы простоим до конца времен. Я клянусь в этом на нашей крови и перед лицом машинного бога.

Все остальные были взволнованы, от простейшего охранника, до самих МАГИ, все в НЕРВе ощутили силу перемен, струящуюся по коридорам, АТ-поле касалось самих их личностей.

Двое Детей стояли там, не подверженные этому, столпы порядка в хаосе.

Наконец поняв друг друга.

Он безумен./Она безумна.

Мы одинаковы.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — o — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

А затем появился Гендо.

Он ворвался туда с хмурым видом. Увидел спазматически дергающийся Евангелион и рядом с ним двоих Детей. В этом хаосе они просто разговаривали и... уж не улыбка ли почти появилась на лице Рей?

Синдзи повернулся к нему и нахально -ухмыльнулся-.

'Ты что наделал?' — почти спросил он. Затем осознал бессмысленность этого вопроса, повернулся к Рей, поскольку только ей он мог доверять.

— Что здесь произошло?

— Пилот Икари дал имя Евангелиону. Это Титаникус, бич Небес. Принципо Этернус. Несущий волю Человека в Вечность.

— Зачем?

— Дух машины страдал слишком долго, потерянный, из-за того, что не знал себя, — ответил Синдзи. — Дух машины должен получить признание, чтобы функционировать. От простейшего выключателя до величайшего завода, машинный дух работает лучше, когда его ценят. И как это делать, если мы не знаем их имен?

— Дух машины? — фыркнул Гендо. — Что за бред. Наука заставляет вещи работать, а не вот эти вот... детские бредни.

— Может и так, но у Евангелиона определенно есть дух. — Синдзи немного истерично засмеялся. — И теперь он знает себя. — Он посмотрел на отца и злорадно оскалил зубы. — Ты не сможешь отобрать его имя, отец. То, что отдано, нельзя вернуть. Это единственная вещь, которую ты не можешь отобрать...

Весь НЕРВ продолжал суетиться. МАГИ были заняты, обрабатывая полученные данные. Впервые за долгие годы Гендо снова ощутил настоящий страх. Ангел продолжал бурить сквозь броневые плиты. У плана Кацураги было только 8,7% шанса на успех... и теперь это выражение триумфа на лице у сына!

Он сам не понял, как его кулак влетел в это лицо.

Синдзи улетел назад, сбитый с ног ударом. Он упал ничком. Раздалось несколько удивленных возгласов. Третье Дитя подняло голову, из разбитой губы текла кровь. За отцом стоял почти весь командный состав — от Фуюцки до Майи. Все последовали за ним, раз уж дело было настолько важным, чтобы привлечь внимание самого командующего...

Рей сделала шаг вперед.

— Командующий...

Мисато зарычала.

'Проклятье', — эта мысль мелькнула в голове у обоих Икари. Пришло время быстро импровизировать, изменять их планы.

Гендо разжал кулак и махнул рукой, словно отбрасывая что-то. Он поправил китель и повернулся к сыну.

— Я не буду терпеть твои детские игры. В этой критической ситуации мы должны сохранять здравое мышление. — Гендо поправил свои очки и поймал взгляд Рицуко. Она поежилась. — Акаги. С Юнитом-01 явно что-то не так. Отключите его и подготовьте к полному анализу.

Рицуко прижала компьютер к груди.

— Нет. Мы не можем.

— Вы не повинуетесь приказам, доктор Акаги? Становитесь бесполезной?

— Мы не можем! У нас нет ни единого шанса без 01-го, и вы это знаете! Я могу его отключить и прогнать пару тестов, но нам нужно придерживаться расписания. Оборудование уже отправлено, база готовится. У нас нет... другого выбора.

Он кивнул. Он выдержал все неодобрительные взгляды, от явно осуждающего Мисато до несколько недоуменного Фуюцки.

— Евангелион — это Юнит 01. Это орудие. Ему не нужно имя. Каждый, кто назовет его иначе — нарушает моральное состояние коллектива и будет соответствующе наказан.

Он повернул голову, снова глядя на сына. Мальчик скорчился на полу, его глаза были полны преданного ожидания и отчаяния. Гендо слабо фыркнул и ушел, вернувшись в свое лого... офис, и казалось, что он сам воздух запятнал своим присутствием.

Синдзи выглядел таким сожалеющим, таким разочарованным. Мисато мгновенно подскочила к нему и обняла.

— Вот такой вот у тебя папка, Синдзи. Он просто жопа. Не думай об этом, ладно?

Остальные присутствующие покивали, даже техники. Евангелион уже затих, словно предлагая свое собственное соглашение. Рей была удивлена, хоть и не показывала этого, увидев как оценивают... как низко оценивают их командующего другие. Они повиновались из-за страха.

Синдзи встал и медленно кивнул. Всё прошло лучше, чем он рассчитывал, оставив в стороне неожиданную реакцию Евангелиона. Гендо потерял самообладание. Его броня дала трещину. Он мог снова повторить это. Темный голос смеялся, и смеялся, и смеялся...

— Я задолбался ждать, — застонал Тодзи. — Пора идти в убежище.

Кенске покачал головой и приготовил камеру.

— Нет, я изучил данные отца. Определенно, всё произойдет сейчас!

— Но они не показываются... — Он повернулся и посмотрел на собравшуюся толпу одноклассников. Кое-кто принес плакаты с надписями FIGHT-O! и WE (сердечко) SHINJI.

— Всё может пойти плохо, Кенске...

— Они будут. Поверь мне! Жаль, что староста не увидит. Но что поделаешь, она вечно убивает всё удовольствие.

— Айда! Сузухара!

— Вот блин.

Садилось солнце. Они собрались на дальнем от дороги склоне холма, ветер становился всё холоднее. Сзади к ним подходила веснушчатая девочка, её лицо пылало праведным гневом. Она надела куртку старшей сестры, черную с красной окантовкой, просто набросила на плечи. Под ней было видно неодобрительно скрещенные на груди руки. Неожиданный порыв ветра заставил куртку развеваться словно плащ.

— Инквизитор Хораки! — пискнул кто-то.

Хикари сузила глаза, услышав это свое прозвище. Она с намеренной медлительностью подошла к ним, словно бы кралась. Ученики, похоже, примерзли к земле.

— Айда! — снова заорала она. — Ты правда думал, что я не узнаю?

Кенске вздохнул и поднял камеру, снимая её.

— ... и это мои последние секунды... — прошептал он. — Ну, я типа надеялся... — ответил он чуть громче. Затем вздохнул. — Похоже, мы ничего не можем спрятать от тебя, да?

Хикари махнула рукой.

— Так, шутки кончились. Все — выметайтесь.

— Ты не можешь такого говорить! — сказал кто-то из толпы.

— Да, что-то много ты на себя брать стала, Хораки! — вмешалась группа парней. — Ты не можешь нам приказывать!

Хикари театрально вздохнула. Она вынула руку из-под куртки и показала всем черную книжечку с логотипом НЕРВа на обложке. Ниже было написано: 'Особым Приказом'.