Живой труп ( 2 части)

— Глядишь ты, Машка Артюхина. Явилась, не запылилась! Выдрать бы розгами...

— Ну не злобствуй, Паша! — тут же возразил его приятель — Критики пишут, что она, очень талантлива.

— Велик талант, задницу оголять! — парировал отставной асессор.

Длинных речей актриса к счастью произносить не стала. Послав публике воздушные поцелуи, она пожелала всем насладиться просмотром и под восторженные крики упорхнула с эстрады. Показ начался. На экране замелькали отрывки из фильмов отечественного кинорежиссера, который, по утверждению Курочкина, снискал себе славу в цивилизованном мире, а в России был гоним цензурой. Почти везде в главных ролях играла Мари Армант, урожденная Мария Артюхина.

Нечто подобное Александру уже приходилось видеть в Харбине. На местных рынках за полтора два рубля всегда можно было купить кассету с фильмом эротического содержания. На мальчишниках под водку или шампанское проходило на ура. Но однажды он решил приобщить к этому жанру супругу. Анну сначала даже заинтересовало, что смотрят в мужской кампании. Но через десять минут показа она попросила:

— Саш, выключи пожалуйста!

Тут он и сам почувствовал, что такое смотреть действительно не надо. С тех пор старался избегать вечеринок с "клубничкой", за что порой становился объектом шуток приятелей. Но вот волей судьбы снова оказался зрителем утонченного эротического действа. В отличии от топорно режиссированных, отснятых в пекинских домах терпимости роликов, здесь чувствовалась рука мастера. Мари Армант, тоже не была лишена таланта. Помимо умения эффектно "оголять задницу" просматривались задатки неплохой актрисы. Александр даже подумал, что королева эротики возможно в тайне мечтала сыграть Наташу Ростову. Однако, по некоторым, пока еще еле уловимым признакам, можно было предположить, что скоро ей уже больше подойдет роль Карениной.

Минут через тридцать показа, чередовавшегося с комментариями словоохотливого Курочкина, Александр почувствовал, что с него хватит. Дождавшись, пока главный губернский адепт свободы закончит очередное вступление и на экране опять появится обольстительная Мари Армант, он подхватил сумку, попрощался с соседями, и быстро выскочил из зала. За столиком в фойе Арлекина и Пьеро мило по-семейному пили чай с кренделями и вареньем.

— Что же вы так рано нас покидаете? — поинтересовался Пьеро.

— Дела неотложные, а так бы смотрел и смотрел, — буркнул в ответ Александр.

— Удачи в делах, сударь! — прозвучал уже вдогонку насмешливый девичий голосок Арлекины.

Пока возвращался к стоянке, в голове крутились кадры из фильмов непризнанного в отечестве гения. Отгоняя их, словно дьявольское наваждение, он думал, что цензура, пожалуй, права. Более того, запрещать надо не примитивно пошлые эротические картинки, а именно таких мастеров жанра. И все же увиденное поселилось в сознании, продолжая дразнить животную часть человеческой природы. Выезжая со стоянки на улицу, Александр отвлекся одним из эпизодов, где Мари Армант очень эротично совращала лучшую подругу. У тут же в реальность вернул отчаянный автомобильный гудок. Успев нажать на тормоза, он увидел, как мимо на большой скорости пролетел грузовик.

Возможно, это было предупреждение. С шумом выдохнув воздух, он постарался окончательно выгнать из головы запретные мысли и сосредоточился на дороге. Желающих покинуть город в этот час было не так уж и много, и через полчаса он уже подъезжал к своему повороту. Оказавшись на сельской грунтовке, Александр, несмотря на усталость после хлопотливого дня, почувствовал прилив радости. Впереди показывало дорогу опускавшееся к краю леса закатное солнце. Он возвращался домой!

Глава 16

О том, что не купил "Кальвадос" для Кречинского Александр вспомнил, только подъезжая к имению. И со злостью подумал:

"Хватит ему водки у Тушиных!"

Дома его встретили, как героя. Правда, тут же заставили собрать манеж. Справился он с этим быстро, и когда на улице стемнело, Машенька в своей ярко освещенной детской уже осваивала новое пространство. Анна принялась разбирать покупки. Ужин явно откладывался на неопределенное время и, пользуясь случаем, Александр ускользнул к Рахимову.

Перед его приходом тот дочитывал " Февральское перепутье". На полу перед его лежанкой образовалось целое кострище из обгорелых лучин.

— Ну что, с удачей? — весело поинтересовался он и захлопнул книжку. Первым делом Рахимов осмотрел паспорт. Сказал, что сработано на высоком уровне, особенно печать Департамента миграции. А Александр даже не смог вспомнить, в какой момент ее успели поставить. Убрав паспорт, Рахимов пообещал:

— Завтра с утра впишу, что полагается, а ты мне с фото поможешь. Ну а где-нибудь к полдню, прощаться будем товарищ Феникс! Хватит злоупотреблять твоим гостеприимством!

Померив костюм, он тоже остался доволен. Чувствовалось, как его уже охватывает радостное предвкушение свободы. А Александр вдруг представил, как долго этот человек ждал. Как долго должны были тянуться дни заточения. Когда не было не единого намека на то, что в жизни может что-то измениться . И сколько раз брало верх отчаяние. И все-таки он не сломался. Может потому, что вера в свою судьбу в свое предназначение жила в нем с ранней молодости, а может быть и с детства.

" Кто же заложил ее? Может сам Господь выбирает людей для свершения своей воли?"

Вручив пакет с купленными в городе продуктами, Александр пожелал приятного ужина. Уже уходя, поинтересовался по поводу книги.

— Интересная вещица! Обсудим завтра — пообещал на прощание Рахимов.

В этот раз они с женой устроили ужин при свечах. А ночью, удивив супругу, Александр проявил себя пылким любовником.

— В город тебя надо почаще посылать! -заявила со смехом Анна. А он, выйдя покурить, долго всматривался в черноту леса . Августовская прохлада давала о себе знать. Меньше раздавалось птичьих голосов , в траве больше не трещали цикады. Природа ждала осень. А он вспоминал пушкинское " унылая пора, очей очарованье" и думал, что по-настоящему унылой осень выглядит только в городе. Для деревни эта веселая хлопотливая пора. Даже когда лужи подернуться коркой и будет вставать "заря во мгле холодной" природа не потеряет свою красоту. Над трубами завьется печной дымок. Домашний очаг в осенние холода станет еще уютнее. А потом над землей, наполняя мир чистотой и светом, весело закружат снежинки. И этот снег будет идти и идти, укутывая крыши погружая в сказочный сон лес, скошенное поле.

Александр вдруг с особой остротой ощутил свое счастье. Но пока судьба все еще висела на тоненьком волоске, завися от стечения обстоятельств.

— Нет, даже и не думай! — несколько раз повторил он, угрожая невидимым темным силам. А потом, словно заклинание, еще несколько раз:

— Все будет хорошо!

На следующий день после полудни Рахимов был окончательно собран к отъезду. Умытый, причесанный, с подстриженной бородой он в своем новом дорожном костюме походил на путешествующего джентльмена из какого-нибудь дворянского клуба любителей географии. А согласно паспорту был теперь купцом третьей гильдии Керзоном Петром Трофимовичем, уроженцем Ушимского уезда.

Перекусив на дорогу, они открыли бутылку вина, специально привезенную для этого случая из города. О будущем Рахимову говорить не хотелось. Оно и так рвалось в двери, щекотало ноздри запахами опасности и свободы. Сентиментальное прощание тоже казалось не особо уместным. Зато обещанное обсуждение книги состоялось.

— Ты знаешь, это редкий случай, когда я безоговорочно поверил автору— признался Рахимов.

— Это настоящая судьба России! Великая и страшная. А нам достался глухой тупик. Боковая ветвь. Что-то вроде речной старицы с тиной и лягушками.

— Но то, что там пишут, это же страшно! Голод, террор, гражданская война. — пытался возразить Александр. На что у собеседника уже был готов ответ.

— Друг мой! Человек наивно думает, что родился для счастья. А у судьбы на него, как правило, совершенно другие планы. История, чтобы что-то новое достойное сотворить, миллионы в топку кидает. И без этих жертв ничего хорошего не получить, кругом только гниль будет и прозябание. А если решил построить маленькое счастья в своей раковине, так тебя, либо сметет потоком и разобьет вместе со скорлупой об камни, либо илом занесет. Так что лучше, как бы страшно не было, пытаться барахтаться, так глядишь и выплывешь.

— Все равно не понимаю этой миллионной арифметике. Для меня каждая человеческая жизнь важна, несколько жизней драгоценны, а все остальное, как приложится. Правда, о судьбе дворянства тоже переживаю. Как у вас там это называется, классовая солидарность!

— Ну я рад за тебя! Искренне рад — заверил Рахимов — Но ты учти товарищ Феникс, не один и не в скиту живешь. Все твое маленькое дело напрямую зависит, как дела в стране пойдут. А они брат идут не лучшим. Загляни ради интереса в статистику. Узнай, на каком месте сидим. В мире перемены назревают. В североамериканских штатах оружие новое вот-вот изобретут. Говорят, одна бомба городок с ваш уездный центр уничтожить сможет. Так что новый передел предстоит. Слабых под нож в первую очередь. И когда страну кромсать будут, никто не пожалеет о твоем маленьком хозяйстве, от твоей семье, о твоем домике. В тяжелые времена таким, как я гораздо лучше. Но ты уже свой путь выбрал.

Они выпили по последней и начали собираться. Александр подогнал машину к самому сараю. Рахимов быстро вышел и лег на заднее сидение. Когда выехали за пределы имения, он сел нормально и жадностью смотрел по сторонам. Не доехав сотню метров до платформы, Александр остановился. Здесь они обнялись и попрощались. Сидя в машине, Александр видел как Рахимов, держа в руках дорожный саквояж, упругой походкой взбежал по бетонным ступеням. Как пошел по платформе, поглядывая в сторону, откуда должен был придти поезд. И вдруг с лавочки поднялся и пошел наперерез ему какой господин с сером дорожном костюме. В тот же миг отвратительно сжало внутренности. Захотелось в отчаянье завопить в лицо судьбе:

— Нет, это уже слишком!

Рахимов тем временем посмотрел на часы и что-то сказал незнакомцу. Тот удовлетворенно кивнул и вернулся на лавку. Александр откинулся на спинку сидения, чувствуя, как по вискам струится холодный пот. Оставшиеся до поезда десять минут показались ему самыми долгими в жизни. Время, издеваясь, зависло над платформой. И даже облака на пасмурном не бежали, как прежде, а плелись, словно похоронная процессия. И вот, наконец, дав длинный гудок, из-за леса вынырнул поезд. Александр увидел, как Рахимов, оказавшись у вагона, повернулся в его сторону и помахал саквояжем. Он помахал в ответ, но Рахимов уже скрылся в вагоне.

Через две минуты, состав отъехал от платформы. Александр почувствовал, как бешено заколотилось сердце. Многодневный страх, наконец, ослабил хватку. Жизнь замаячила впереди счастливой бесконечностью. Приехав домой, он еще некоторое время пребывал в эйфории. Но потом начались будничные дела. Вблизи счастливая бесконечность выглядела довольно прозаично.

Глава 17

С Кречинским они встретились, как и было договорено, в понедельник у Тушиных. Не церемонясь и не утруждая себя приличиями, штабс-капитан сходу поинтересовался:

-Привез?

Александр сделал вид, что не понимает о чем речь. Кречинский хотел было напомнить, но быстро сообразил, что его просьбу-приказ решили проигнорировать. В тот же миг его черные южные глаза превратились в узкие щелочки. Из них будто кипятком брызнуло ненавистью. И опять появилось желание либо бежать, либо раздавить гадину.

— Ну смотри у меня! — глухо произнес Кречинский, — Давай тогда по работе! Что узнал?

Александр положил перед ним отчет о посещении ретроспективного кино-показа. Накануне он, не поленившись, в красках описал тлетворное влияние подобных мероприятий на умы в отечестве. Штабс-капитан, просмотрев по диагонали, бросил отчет на стол:

— Тоже мне открыл Америку! Про беглых, что узнать удалось?

Александр передал несколько ходивших среди местных жителей слухов, о том, что беглые еще прячутся в уезде, и одного из них видели на берегу Ушимки в районе дальних пляжей. Приукрасил эти слухи некоторыми подробностями, но в итоге признался, что ничего более конкретного сообщить не может.

— Ну что, задание не выполнил! Про штраф помнишь? — подытожил охранитель государства и монархии.

— Вы хотите сказать, чтобы я за невыполнение задания дал вам сто рублей? — переспросил Александр.

— Да , и не прикидывайся идиотом! — взорвался Кречинский.

— Пожалуйста, вот деньги! — поспешно ответил Александр и выложил на стол пачку десяти рублевок. — Ровно сотня, можете не пересчитывать.

Кинув деньги в карман, Кречинский заявил, что на сегодня Александр свободен. А встретятся они здесь же через две недели. И он либо принесет информацию о беглых либо снова отдаст деньги. Возможно, будут и другие задания, о чем его дополнительно проинформируют.

— Интересно, сколько он вытянуть с меня собирается? — думал Александр, выходя из трактира. Сев в машину, он осторожно вынул из внутреннего кармана сюртука и отключил компактное записывающее устройство. В маленькой металлической коробочке располагался микрофон, дополнительно к этому, тянулся проводок к лацкану сюртука, где была вмонтирована крохотная видеокамера.

Перед отъездом Рахимов научил, как пользоваться этим шпионским чудом техники. Так что, если все получилось, у него теперь тоже появится компромат на Кречинского. Конечно, пока это было слишком слабым оружием, но все-таки лучше, чем ничего. Но главное, откуда-то появилась уверенность, что унизительная кабала, в которую втянули грехи прошлого, скоро закончится. В воздухе уже ощущалось пока еще трудноуловимое дыхание перемен. В обществе поползли слухи о том, будто в столице что-то назревает. Время от времени, даже в официальную прессу попадала информация о происходящих то тут, то там беспорядках, о коллективных обращениях отставных офицеров гвардии, о закрытых для журналистов совещаниях императорского совета безопасности. Каждый вечер, откладывая работу, Александр спешил к началу вечерних новостей. Но пока на экране дальновизора мелькали привычные картинки великосветских приемов и благотворительных мероприятий, вперемешку с сообщениями о новых разработках инженеров Путиловского завода, докладом какого-нибудь генерал губернатора о починке смытого еще весенним паводком моста, жалобами руководителей земских больниц на недостаток лекарств и прочими мелкими, мало чего значащими событиями.

И вот первым утром следующей недели, наконец, грянуло. Хотя, скорее всего, главные события произошли накануне, в воскресенье вечером или ночью. Но в понедельник уже вся империя узнала о свершившемся. Отречение от власти Михаила Третьего, получившего в народе прозвище Болтливый, подспудно ожидалось, но все равно свалилось, как снег на голову. Государь передавал престол брату, великому князю Петру Александровичу, тому самому царицинскому генерал губернатору, покушение на которого пытался совершить Рахимов.

В отличие от склонного к либерализму императора Михаила великий князь был известен как ярый консерватор. Узнав о его скорой коронации, Александр сразу подумал о грядущих репрессиях. К тому же его личная сопричастность к покушению, давала лишние козыри Кречинскому. Но все обернулось ровно наоборот. В первом же обращении нового монарха к народу прозвучали слова о всеобщей политической амнистии. Государь прощал всех, кто совершил раннее преступления против власти, предлагал, забыв прошлое, включиться в общее дело подъема и обустройства новой России. Потом еще несколько раз Александр, словно благодатную молитву слушал эти фрагменты обращения. Теперь он снова мог жить ничего не боясь, посвящать все мысли семье и своему любимого делу. От чего сердце переполняло чувство искренней благодарности к новому монарху.