— Скорастадир, встреть гостя во дворе, не впуская дальше первых дверей. Принеси извинения. Скажи, что задача оказалась нам не под силу. Вийви, поддержи его, если будет нужно... Велите Ахену: пусть присмотрит, чтобы Спарк от огорчения чего-нибудь не натворил.
* * *
Ахен отыскал его у стены. Спарк спускался за водой, выбирая тропинку, где гладкие подошвы не скользили бы по выбитому поединщиками склону. Вышел правее калитки шагов на двадцать. Но к дверце не повернул, а уперся шапкой в серый камень, и так стоял, не обращая внимания на тяжелое ведро в мерзнущих пальцах, не слыша окликов мага, бегущего от Башни напрямик.
— Стена... — тоскливо пробормотал Игнат, встряхнулся, и сделал пару шагов к калитке. Тут Ахен, наконец-то догнал его, и остановился, не зная, что сказать. Землянин посмотрел в серые глаза. Постоял еще несколько времени молча.
— Лучше бы ты ругался или плакал... — наконец, продышался Ахен. — Ты ушел из двора подозрительно спокойно... Может, напьемся? Или сходим к девкам? Тут есть, я знаю, где...
Крылов прикрыл веки.
...Ира нетерпеливо пинает дорогу любимыми зелеными полусапожками; пузырится белая ветровка...
...Ирка соскальзывает с коня; Игнат ловит ее на руки; рядом проезжает черноволосая Люська и завистливо кривит рот...
...Иринка оборачивается, быстро и нахально целует ошеломленного Игната в губы, отворачивается и опять чинно смотрит на доску... Лектор ничего не видел, но студенты вокруг переглядываются и тоже завистливо вздыхают...
Это, что ли, пропить можно?!
Или девка, раздвигающая ноги за деньги перед каждым, больше даст его гордости, чем девушка, выбравшая именно его; своим выбором доказавшая, что его, Игната, стоит любить — поперек всех его шишек и граблей, все же именно его, а не иного?
Крылов улыбнулся. Мага эта улыбка испугала: Ахен отступил на полшага. Игнат попытался объяснить:
— Когда-то в нашем мире жил великий император. Каждый день к нему во дворец приходило множество людей... Однажды пришел и величайший актер того времени... Помнишь, две октаго назад, я рассказывал о театре: как люди изображают чувства других людей?
Ахен моргнул. Игнат почти физически ощутил, как ускользает нить внимания.
Нет!
Стена!
Слишком много надо объяснить Ахену, чтобы тот понял все изящество и спрессованную горечь анекдота про Наполеона и Тальма. Вот император французов, обводя рукой сверкающий золотом и хрусталем зал Версаля, наклоняется к актеру (сидящие все примерно одного роста; невысокий корсиканец потому и предпочитает принимать сидя), и говорит: "Взгляните, вы увидите здесь принцев и принцесс, потерявших свои королевства; герцогов, ненавидящих меня за отобранные у них курфюршества, и генералов, боготворящих меня, ибо я сделал их королями... Вдов моих погибших солдат, просящих о пенсии; и поэтов; храбрых героев; предателей, уже назначающих мне цену между собой. Льстецов, дураков, просителей, дарителей, шпионов; наконец, послов великих держав — разве все эти люди принимают сценические позы? Разве мечут на пол приборы или рыдают? Все они что-то чувствуют ко мне и друг к другу. Так где же громокипящий шквал чувств? Вот величайшие актеры мира, Тальма, учитесь у них!"
Игнат от бессилия даже зажмурился.
— Я понял... — неожиданно кивнул Ахен. Крылов удивленно вскинул брови. Ученик магов пояснил:
— Ну, мы же умеем мысли читать. А ты нарисовал очень яркий образ в своем воображении; егото я и увидел.
Крылов пожал плечами:
— Не знаю, во сколько ценит меня Лотан. Он говорит иногда почти то же самое, что отец: слезами ничего не исправишь...
— Точно. Слезами горю не помочь, — глубоким басом вступил мастер лезвия. Парни ошеломленно посмотрели на снег: следов не было! Перевели взгляд на лицо Лотана: как же он сумел подойти незамеченным? Мастер показал рукой вверх:
— Я ждал тебя там, на стене. Лежа, чтобы ты не видел. Я думал, если хочешь кинуться с обрыва, то здесь только одно такое место поблизости. Ну, а повеситься ты мог бы и в Башне...
Повисло неловкое молчание. Ахен не знал, что сказать. Лотан полагал, что слов достаточно. О чем думал Спарк, осталось неизвестным: из далеких дверей Башни с криком выскочила госпожа Эйди. Парни еще не разобрали, что она голосит, а мастер уже громадными прыжками летел вверх по склону. Опомнившийся Игнат бросил ведра и рванул следом, маг отстал от него лишь на пару шагов.
Мучительные забеги из-под Лотановой деревяшки не прошли даром: к Башне землянин успел почти вслед за мастером: свежий снег на полу не успел подтаять; Игнат только раз подумал: "Не поскользнуться!" — и забыл, почти оглушенный странными звуками. Госпожа Эйди что-то быстро объясняла про Скаршу, Дитер сидел в углу, держась за голову; Вендена, Неслава и Майса нигде не было видно. Пробежав по белому следу мастера, Крылов оказался на месте событий точно вовремя: Лотан вынес дверь на себе, но запутался в досках, упал и матерно ворочался внизу справа. Рыжая идиотка успела влезть в петлю, заведенную за крюк светильника на дальней стене. Осталось подняться на табурет.
— Ты что, дебилка, квадратную твою мать!! — заорал Игнат, на здешнем и земном вперемешку, наступил на спину приподнявшемуся было Лотану, и прыгнул к стене комнаты. В дверях показался не потерявший хладнокровия Майс; его боевой нож перебил веревку. Игнат схватил девушку в охапку и принялся трясти, как коврик:
— Дура! Балда! Скотина безмозглая!
Скарша двинула его лбом в лицо; Крылов едва сберег переносицу. Пришлось отстраниться. Рыжая с размаху влепила пощечину. Набежавшие Венден и Неслав, каждый со своей стороны, окатили пару ледяной водой. Скаршу словно выключили, она вцепилась в Игната обеими руками, прижалась до потери дыхания и расплакалась:
— Да, дура! Не хочу, противно жить, понимаешь? Я только брала, брала, и все... Не один, так другой, и какое мне дело, что потом кому-то будет плохо! И этот спор дурацкий! Понятно, почему Лотан хотел быть свидетелем! Он думал, хоть теперь поумнею! А не вышло... И теперь, когда я узнала, что тебе тут десять лет сидеть!
Игнат обалдел настолько, что забыл о промокшей одежде. Ахен переглянулся с выпутавшимся из двери мастером лезвия. Лотан живо развернулся и принялся выдавливать народ из девичьей светелки:
— Все, все! Сами разберутся... Дитер, чем она тебя приложила?
— Сковородой, midzado da sinfino... — ученик зажимал рассченную бровь.
— И ты, сын хромой kokino и трехногого cervo!... Не успел увернуться от посуды?! В руке молодой истерички? Так-то я тебя учил, значит? Ну, постой же, ты у меня похудеешь!
— Она через три октаго учебу закончит, а Дитер всего пол-jaro как начал! — вступился Венден. Тут мастер с Ахеном вытолкали остальных сперва в покои госпожи Эйди, потом вообще с жилой половины; голоса утихли. Лотан и маг некоторое время навешивали обратно изрядно помятую дверцу, Скарша молча рыдала у Игната на плече — тот даже двинуться не мог. Наконец, Крылов извернулся, вдохнул и спросил:
— Ну, а ты-то откуда знаешь, сколько мне лет тут ждать, если маги сами сказали мне только сегодня?
Девушка всхлипнула презрительно:
— А еще меня называл дурой! Мы же заклады на спор поставили, а как проверить? Да у меня столько золота ушло на слежку за тобой... да все мои знакомства в городе... а ты... а ты... даже с этой мороженой ведьмой не поцеловался ни разу... что, смелости не хватило? Побоялся, что рыжий поджарит?
"Весь месяц мужа выслеживала," — вспомнил Игнат — "А он, скотина, действительно на рыбалку ходил!" Скарша еще несколько раз всхлипнула, и вдруг совершенно нормальным голосом попросила:
— Не уходи! Я сейчас одна не могу!
Лотан за дверью посмотрел на мага. Ахен кивнул:
— Лучший способ забыть о своей беде — помочь в чужой.
Мужчины тихонько попятились, вышли из покоев госпожи Эйди. Лотан успокоительно махнул рукой жене: не лезь, теперь сами справятся. Обронил:
— До утра не трогай. Завтра придут в себя.
Госпожа Эйди сунула руки под фартук, и, как ни в чем не бывало, понеслась наверх: отправить кого-нибудь к роднику, куда так и не дошел Спарк, а прочих — накрывать на стол.
* * *
Стол собрали богатый, и кроме двух слуг, Лотан даже нанял музыканта: Скарша отбывала из школы с блеском. Первую октаго после памятного события она чувствовала себя виноватой, редко появлялась во дворе; и даже со Спарком мало разговаривала.
Тем более, что Спарк подолгу пропадал в Академии — Доврефьель тоже считал работу лучшим лекарством от тоски. Игнат с Ахеном готовили не просто лекции, а целую маленькую книжку про земное судопроизводство. Крылов и свой-то уголовный кодекс помнил с трудом, что уж говорить о тонкостях английского прецедентного права, римских дигестах, или об истории суда присяжных! Целых восемь дней ему ни до чего не было дела, и уставал он чуть ли не больше, чем на тренировках.
А потом все пошло по-прежнему. Утром Спарк уворачивался от снежков во дворе, бегал за водой. Снег подтаивал, росли кружевные забереги у родника, стволы неизвестных деревьев покрывались влагой — во всем чувствовалось робкое дыхание еще далекой, но уже несомненной весны. Перед обедом парень заглядывал к Ньону — библиотекарь до сих пор носил правую лапищу на перевязи, но грустил не столько о себе, сколько из-за нелепого боя двух грифонов. В библиотеке гость наскоро просматривал нужные страницы, благодарил медведя, просил его приготовить книгу на завтра. Потом нагло влезал на черную спину, и лохматый гигант вез Спарка к месту лекции по ничуть не изменившимся сводчатым коридорам.
После обеда Лотан или кто-нибудь еще гонял новичка по двору тупым железом — пока оружие не выпадало из ослабевших рук. Наконец, отдых! А затем опять скоблить деревянным ножом спинки луков, кропотливо снимать кору — ни в коем случае нельзя порвать наружные волокна, при натяжке подрезанный лук способен лопнуть. Вышибет глаза или тетивой рассечет руку до кости, а потому работать надо бережно и осторожно... Затем выглаживать скребком бессчетные заготовки для стрел, наскоро тесать заготовки деревянных мечей... Треск во дворе ежедневно, ведро пота бережет бочку крови, значит — не жалейте деревяшек, ученики! — и, наконец, мытье по очереди в широкой бадье, и ужин...
Лотан решил продолжить хорошую традицию, начатую Спарком накануне солнцеворота. За ужином ученики рассказывали, кто что знал — слушатели не требовали правды, но и лгать почти никто не пробовал. Кто передавал чужие слова, объявляли прямо: за что купил, за то и продаю. Не опасаясь разочарований, все внимали с интересом.
Так Спарк узнал кое-что о судьбе рыжей воительницы. Скарша родилась в Финтьене, в семье Людей Камня — что это означало, девушка обещала рассказать как-нибудь потом и отдельно; похоже, один лишь пришелец не знал этого. Среди Людей Камня род Скарши считался отступниками — опять же, Спарк не услышал ни причин, ни мотивов. Роду приходилось много воевать; отец Скарши больше любил сыновей, от ревности к ним рыжая и взялась за меч. А к совершеннолетию и вовсе сбежала из патриархального насквозь Финтьена в легендарный Исток... Тут прибилась к школе Лотана, бывших с ней денег как раз хватило на три года обучения. Лотан старательно и честно учил всякого, кто выдержит экзамен. В Башне девушка наконец-то избавилась от ощущения "твое место кухня". Тем более, что рубиться у нее получалось.
Кроме истории Скарши, за столом звучало еще многое. Неразговорчивый щитоносец, родом из того же Финтьена, Дитер подался в Исток именно по следам девушки: уж если она смогла, то парню и подавно стоит пробовать. Неслав о себе отмалчивался, зато о своем городе говорил много и с удовольствием: у нас-де и люди хороши, и рынки, а уж девушки! А каких коней пригоняют с равнин Северного Княжества! Венден оказался родом с противоположной окраины Леса — Маха-кил-Агра, Закатная Крепость, южное взморье. Оттуда, в сторону тонущего солнца, живут совсем непривычные люди. Какие? Ну, говорят, есть один среди Akademiisto: волосы черные, как смоль, а глаза синее неба... Как, бишь, его назвал Спарк? Господин Мерилаас? Очень похоже, и выговор у них — да-да, страшнее северного ветра.
И вот теплая жизнь в одночасье закончилась. Скарша покидала школу. Нанятый дудочник весело выдувал плясовую; рыжая безоглядно танцевала со всеми, шутила и заразительно смеялась. Майс привел-таки загадочную подругу — синеглазую пышную блондинку себе под стать, которую Спарк, конечно же, тотчас окрестил Валькирией. Имя понравилось, хотя стоящую за ним шутку никто не понял. Госпожа Эйди оказалась неплохой плясуньей, а какие коленца выкидывал сам мастер лезвия! Дитер, Неслав и Венден только затылки чесали, жалея, что не привели своих красоток — похвастаться.
Спарк двигался, улыбался, подавал руку, брал руку, склонял голову, вертелся в танцевальных фигурах — не сложнее, чем попасть по закрытому щитом Дитеру! — и молчал. Волчий пастух уже договорился с Панталером. Золотой зверь обещал доставить рыжую к самым воротам родного Финтьена. В конце Времени Вьюги даже небожители не летали напрямик из города: боялись внезапных шквалов. Кроме того, над Седой Вершиной пролегала знаменитая Белая Река: мощное воздушное течение, пересекавшее весь континент с севера на юг. Зимой его струи приносили снег и мерзкие слепые облака, на корню губившие перевозки. Чтобы скольконибудь безопасно взлететь на Финтьен, требовалось сперва оставить за спиной Белую Реку. Панталер придумал пройти пешком по ущелью Минча до западных склонов хребта, где уже и подняться в воздух. Скарша попросила Игната проводить ее эти два-три дня. Лотан колебался: девчонка-то с Панталером улетит, а как ты назад пойдешь? Зимой, в одиночку, по заснеженному ущелью на три дня пути? Но Спарка неожиданно поддержал Доврефьель: после всех потрясений не вредно душу проветрить. К тому же, Дилин обещал хорошую погоду до конца Волчьего Времени. Лотан фыркнул, но согласился.
Наутро после праздника, когда школа еще спала, волчий пастух, мечница и грифон сошлись у западных ворот. Воротная стража удивилась не слишком. Если Akademio посылает зимой в горы — стало быть, нужда. Растворили калитку — путь добрый, а зверик пусть через стену прыгнет, ему нетрудно. Все равно воротину не откатишь, снег выше пояса, до полудня раскапывать придется.
Дорогу Спарк запомнил на всю жизнь. Три дня по глубокому снегу; безжалостные ледяные ночи. Панталер вез несколько тюков с дровами и был искусным магом огня, а волчий пастух тащил хорошо показавшую себя кошму. Несмотря на это, каждый вечер все трое прятались от ветра за ближайшим утесом, сбивались в кучу и колотились, пытаясь согреться. Съедали ужин; засыпали, глядя на громадные злые звезды. Страшнее всего было вылезать в холодную ночь по нужде. Спали урывками: горные волки, если и знакомились когда с культурой стай, давно одичали. Их вой беспокоил девушку, Спарк слышал, как она беспокойно ворочается, бормочет: "Будить? Или пусть отдохнет? Ближе подойдут, тогда подниму..." — засыпает, потом вновь тревожится — и так несколько раз за ночь. Игнат не путал Скаршу с Иринкой, не думал, кого любит больше — кто же, кроме Ирки? За кем шел, в концето концов? Но каждый вечер под его плечом засыпала совсем другая девушка, которой он, как ни крути, спас жизнь... и изменил жизнь тоже довольно сильно. Ни вины, ни ощущения неправильности не было: Спарку казалось, что все произошло единственно верным образом... а сравнивать ему, по молодости лет, все равно было пока не с чем.
