— Да чего ты мямлишь? — взяла Наталья бразды правления в свои руки. — Дело-то для него, как я понимаю, — раз плюнуть... Нам бы нашу хату сюда... Ну, перенести, что ли?... — сказала она уже без той уверенности, с которой начинала фразу, почувствовав абсурдность высказанного вслух. — Чтоб нам, значит, ну... ничего не менять... Привычки и... всё такое... Это как? Возможно?
— Конечно, — снисходительно улыбнулся я. — Только зачем её нести? Вот она! — кивнул я за её спину, где в этот момент материализовался Пашкин коттедж. — Точная копия вашей. Устроит?
Разноцветная стая попугаев и прочей мелкой пернатой живности с возмущением и пронзительными воплями покинула насиженное место.
Наталья обернулась на шум и ахнула, в немом изумлении разглядывая новорождённое жилище.
— "Ай, да ухарь! Ай, да спец! — в притворном восторге закудахтал Пашка, при каждом восклицании прихлопывая в ладоши. — Вот и хлопотам конец!"
— Как бы оно не самое начало... — тихо пробормотала его супруга, качая головой.
* * *
**
Наталья как в воду смотрела. Хлопот оказалось — выше крыши. Взять, к примеру, внезапно нарисовавшуюся проблему родственников. Когда до некоторых полностью дошёл смысл предстоящей операции, то они, эти "некоторые", резво "встали на рога":
— Это что же получается?! — возмущённо вопила Сантик, едва семейство Другова нарисовалось на горизонте. — Я свою любимую бабулечку уже никогда-никогда не увижу?
— А ты дядю Вову хорошо попроси, — язвительно усмехался "приёмный папа", у которого, судя по всему, отношения с "бабулечкой" складывались не лучшим образом. — Он тебе новую нарисует!
— Да не хочу я новую! — нервничала девчушка. — Я эту люблю!
Санька, подавляя смешок, переглянулся со мной:
— Не могу о себе сказать с такой же уверенностью...
За что Ольга одарила его многообещающим взглядом.
Сказать по правде, я даже и близко не был знаком с обсуждаемым персонажем. Как-то ни разу к слову не пришлось. А потому довольно легко дал себя уговорить на извлечение ничего не подозревающей "бабулечки" из какой-то глухой деревушки неподалёку от Новомосковска. Вместе с её неказистой избушкой и окружавшей эту избушку садово-огородной инфраструктурой. Чтоб, значит, она не скучала в наших тропиках без своих грядок.
Конечно, все объяснения с той "бабулечкой", моментально офигевшей от резкой перемены декораций, я предоставил любящей внучке. Но когда у них дошло дело до тех самых объяснений, я каким-то шестым чувством понял, что жизнь на нашем острове с этих пор станет, мягко говоря, намного живописнее. Потом я убедился, что предчувствие меня не обмануло.
На первый же взгляд "бабулечка" производила впечатление железной леди. Та же непрошибаемая уверенность в собственных суждениях, такой же высокомерный взгляд. Ну, насчёт первого из этих качеств я бы ещё согласился: всё-таки возраст, а с ним и жизненный опыт. Они дают право судить обо всём без особых сомнений. "Бабулечке", судя по её морщинистому "фэйсу", было уже далеко за семьдесят. Если не больше. Но вот что касается второго... Я никак не мог уразуметь, чем же так сильно гордится эта, будто проглотившая кол, деревенская старушка? Какие-такие королевские крови бурлили в её старческих сосудах?
Но, как бы там ни было, это их внутрисемейные проблемы. А нам и своих вполне достаточно. Просто я внутри себя ухахатывался, представляя, как любящая внучка будет обосновывать необходимость насильственного переселения твердокаменной старушки из среднерусской полосы в страну "аблизьян и попугайцев", где все её огородные чудеса будут в шоковом состоянии от резкой перемены климата. И ещё не факт, что у неё на том огороде теперь вообще будет что-то расти. Ну, кроме бурьяна, разумеется. Тому в любой климатической полосе комфортно. Потому что он — родное дитя матушки-Земли. Тогда как обитатели наших садов и огородов, насколько я уяснил из Юрикова талмуда, являются выходцами с планеты Улеу. И без особых комфортных условий, создаваемых заботливыми руками таких вот "бабулечек", быстро чахнут и вырождаются.
* * *
**
В мои размышления вторгся истошный вопль мобильника. Я поморщился: действительно, Настя права. Надо поменять на что-нибудь более нейтральное.
Хотя — какой смысл? Через несколько часов тот мобильник всё равно превратится в бесполезный кусок пластмассы. Сто веков назад ни о какой связи и речи быть не могло.
Кстати, вот тебе ещё одна проблема. Надо ж будет как-то общаться? Не всё же время мы будем кучей в обнимку сидеть? Кто его там знает, что нас ждёт...
— Здоровеньки булы! — в своей обычной насмешливой манере приветствовал меня брат. — Сильно занят?
— Выше крыши, — со вздохом ответил я.
— Опять мировые проблемы спать не дают?
— Типа того...
— Ну, ты хоть предупреди, когда начнётся.
— Да уж началось...
— О как! — хохотнул он. — И куды бечь?
Я опять вздохнул:
— До кучи...
— До навозной?
Я коротко обрисовал ему надвигающиеся проблемы. А так же предстоящий план действий.
— Как всё запущено... — медленно проговорил он, усиленно о чём-то размышляя. Потом, помолчал и спросил: — И когда же мы тех гостей ждём?
— Часа через три. Если ничего не изменится.
— А оно может?
— Вполне.
— Это в каком же раскладе?
Я слегка замялся, но всё-таки выдавил:
— Если на всё забить.
Санька в ответ коротко хегекнул:
— Силён, бродяга! Супротив Божьего распоряжения!
Я покривился:
— Да... там ещё неизвестно...
— Что? Есть подозрения?
— Имеются...
— Ясно... Ну, а в данный момент чем занят?
— Возвожу хоромы. Команду обустраиваю. Ты, вообще-то, как? С нами?
Он опять молча посопел в трубку, переваривая информацию.
— Неужели всё так серьёзно?
— А то...
После продолжительной паузы он с досадой прошипел:
— Да твою же мать!.. Всё прахом... — Потом решился: — За моими — как? Метнуться успеем?
— А ты думал — я вас тут оставлю?
Он неопределённо хмыкнул:
— Давай, жду...
* * *
**
"Метнуться" — это было красиво сказано. Рассказывать страшилки многочисленным родственникам просто уже не было времени. Приходилось без всяких объяснений, как ту "бабулечку", извлекать их с насиженного места со всеми садово-огородными прибамбасами (конечно, у кого они были), и выстраивать вокруг Тадж-Махальчика из довольно разношёрстной архитектуры что-то вроде маленькой деревеньки. Или села. Это кому как нравится.
В случае с братом я вообще по своей наивности полагал, что количество вновь прибывших ограничится уже известными вам тёткой с дядькой. То бишь, его родителями. Ну, плюс ещё его супруга с дочерью. Дело-то понятное. Куда ж без них?
Щаззз!
У Санькиной супруги набралась куча родственников. С её стороны. И немалая! Никто, естественно, не хотел оставаться умирать. Это она так думала. Сами-то родственники — ни сном ни духом. Объяснения с ними ещё предстояли. Не у меня, конечно, ради Бога! Пущай сама отдувается. Как говорится, вы сами того хотели!
Но, как мы ни торопились всех обустроить, время тоже на месте не стояло. Оно летело птицей! Говорят же: перед смертью не надышишься. Вот когда я пожалел, что мы так бестолково убухали то время на визит к Прометею.
Не, ну, если честно признаться: не совсем бестолково. Для расширения кругозора оно, конечно, оказалось очень, даже катастрофически пользительно. Какие офигительные трансформации претерпел тот кругозор! На своей шкуре прочувствовал. Всё моё мировоззрение с ног на уши перевернулось.
Это, конечно, всё хорошо, но ведь не так же оно делается, не второпях же! Буквально каждой фиброй своей души ощущая, что не ко времени это всё. И следовало бы заняться в данный период чем-то более существенным, более подходящим случаю. Вот, как теперь, например. Размещая вынужденных путешественников во времени по местам их нового обитания.
Что-то они мне ещё скажут, те "путешественники"! Ещё как "благодарить" начнут... А тебя, скажут, кто-нибудь из нас об этом просил?! Ты сам-то веришь, в то, что нам тут говоришь?!
А вдруг и вправду оно всё — очередная провокация? Провокация известных сил? Первый раз, что ли? Ведь Тристан шуточками отделался, когда мы у него верительные грамоты спросили. Мол, верьте мне на слово. И других, более существенных и весомых гарантий мы от него так и не получили...
Ой, мама моя дорогая, и куда же это я в очередной раз вляпался? Может, правда, пока ещё не поздно, отказаться от этой дурной затеи? Ладно ещё, сам пострадаю. Не впервой. Худо-бедно, браслет вытянет. Хоть с того света. А остальные? Вы только посмотрите, сколько мы сюда народу понагнали! Я же теперь за всех за них в ответе! И за каждого в отдельности! Совесть ведь покоя не даст, если вдруг чего. С дерьмом сожрёт!..
— Комплексуем? — раздался за моей спиной насмешливый голос. — Не надоело ещё?
Я обернулся. Рядом стоял Другов, протягивая мне свой мобильник. Как он подкрался, я не услышал.
— С чего ты взял?
Он коротко хохотнул:
— Да у тебя ж на фэйсе лица всё нарисовано!
— Со спины видать?
— Ну... Я ведь тоже в некотором роде экстрасенс...
— Подслушал? — хмыкнул я и указал взглядом на телефон: — Эт' зачем? У меня свой.
— Да не... — поморщился он и отвёл взгляд. — Тут Вован... Поговорить хочет...
У меня по сердцу тоненькой змейкой пробежал холодок догадки:
— Решил остаться?
Санька фыркнул:
— Кабы он сам решил!..
— Ясное дело. В любой беде ищи причиной...
Из мобильника раздался неприязненный женский голос:
— А мы всё слышим!
Санька виновато посмотрел на меня:
— Я на громкую поставил. Чтоб всем было...
— Так даже лучше, — пожал я плечами и громко произнёс: — Я вас внимательно слушаю!
17. ''Бунт на корабле!''
Вовка, видимо, собирался долго барахтаться в оправданиях, но я почти сразу же пресёк его потуги:
— Да ладно тебе, Володь! Тебе не в чем себя винить. Дело-то ведь чисто добровольное! Каждый сам выбирает свою дорогу. Всего вам с Валентиной самого наилучшего! Жму лапу!
И поспешил отключить телефон. Неловко как-то всё. И ему, и мне.
— В свете предстоящих событий твои пожелания прозвучали довольно двусмысленно, — кисло улыбнулся Другов.
— А что я мог ещё ему сказать? Уговаривать? Насильно в рай тащить? Как вон, Санькина благоверная? Слышь, какие разборки идут? — кивнул я на скопление "новостроек", откуда всё громче доносились разговоры на повышенных тонах. — Сто процентов, товарищи не желают должным образом оценить заботу о своём будущем...
— Да слышу... — недовольно покосился он в сторону нарастающего шума. — Жизнь, гляжу, у нас всё больше налаживается...
— За что боролись, как говорится...
— Да мы и не боролись. Нас вынудили. Только вот, хоть убей, но я не понимаю, — слегка пожал он плечами. — На кой хрен нам ещё вот эти удовольствия? И без того на новом месте будет очень непросто. Если я правильно понимаю.
— Это уж точно! — согласился я и решительно направился к "новостройкам": — Щас! Разберёмся!
Другов хмыкнул:
— Вот только тебя там и не хватало!..
И нехотя поплёлся за мной.
"Новостройки" представляли из себя довольно чудной конгломерат из садово-огородных участков с хозяйскими хоромами посередине, вперемешку с выдранными "с мясом" квартирами, кои были частью городских многоэтажек. Я как мог, придал им более-менее приличный внешний вид в тех местах, где они соприкасались с квартирами соседей на старом месте обитания. И потому их скопление с высоты птичьего полёта напоминало ряд неаккуратно разбросанных вокруг Тадж-Махальчика кирпичей диковинной формы. Это всё, как вы понимаете, делалось второпях, потому что время нас уже поджимало. Не до дизайна, знаете ли, было в тот момент. Это всё потом. Если нужда возникнет. Пашка мне на эти заверения ещё тогда хмыкнул:
— Нет ничего более постоянного, чем временное!..
Короче говоря, теперь шикарная и любовно продуманная парковая зона вокруг нашего с Настей гнёздышка превратилась в цыганский табор. И сходство с ним усиливалось громкими нелицеприятными разговорами. Доносились ожидаемые в данном случае совершенно резонные выкрики типа: "А ты меня об этом спросила?!" И: "А оно мене надо?!" Это Санькина супруга тщетно пыталась донести до контингента непокорных родичей весь трагизм положения.
Я решил вмешаться в бесполезный спор. С минуты на минуту должны были появиться долгожданные гости.
— Послушайте, друзья!
Но мой голос утонул в шуме возмущённых выкриков. Это Ирина только что, срывая голос, подбросила в костёр народного гнева очередной тезис в защиту своей теории. "Тезис" возымел совершенно обратное действие:
— Да слыхали уже! — кричали особо горластые. — Достали со своим концом света! Ни хрена с тем светом не станется!
Брат, стоявший неподалёку с несчастным видом, увидел меня и подошёл поближе:
— Доверили бабе командовать парадом! — прокричал он. — Результат — налицо! Базарам конца не видно!
Вынырнувший откуда-то Пашка глумливо гыгыкнул из-за моей спины:
— Бунт на корабле?! Бессмысленный и беспощадный?!
Ирина в этот момент заметила моё присутствие и воспряла духом.
— Вот! — указывая на меня, обрадованно закричала она. — Спросите сами у человека! Он всё знает! И он подтвердит!
— Ага, щас! — опять гыгыкнул Пашка. — Так они тебя и послушали!
Пашка был прав. Толпа, распалённая своим красноречием, не обратила на её слова никакого внимания, продолжая нести всякую ересь.
Пришлось мне, дабы перекричать их всех, срочно сварганить микрофон и пару колонок в человеческий рост. Не пугать же их гласом небесным, в самом-то деле! Как тогда, с бандюками. Не хочется мне что-то лишних вопросов.
— Послушайте меня! — изрыгнули колонки многократно усиленный голос. Птичья стая с испуганными воплями сорвалась с ближайших зарослей и закружилась невдалеке.
Я поморщился от громкости и мысленным усилием отодвинул подальше от себя горластые ящики. При этом одним из них едва не сбил пузатого мужика в майке и трениках, оказавшегося на линии движения. Тот испуганно дёрнулся и выпучил глаза на чёрный ящик, который, взметнув буруны песка, затормозил перед самым его носом.
На площадке перед скоплением разнокалиберных жилищ установилась гробовая тишина. Если не считать птичьих голосов. Все присутствующие медленно повернули ко мне свои разгорячённые лица.
— Поднимите руки, — сказал я в микрофон, — кто отказывается от предложенного путешествия!
Ответом была всё та же напряжённая тишина.
— Ну? — удивился я. — Что же вы? Голосуйте!
Вперёд выступила какая-то толстая тётка в розовом домашнем халате и неухоженной копной волос на голове.
— А ты хто такой? — Голос у тётки был резкий, скандальный. Склонив голову набок, она презрительно оглядывала меня с головы до ног, притопывая по песку одним тапочком. Тоже розовым.
— Это тот самый Володя и есть, о котором я вам... — начала Санькина благоверная.
Но хамовитая тётка небрежным движением руки остановила её:
— Погоди, Иринья. У него свой голос есть. Вон, слышь, какой громкий? Пущай сам и объясняется с нами!
