Закон Жизни

Скинув оцпенение, я бросаюсь внутрь, понимая, что перестаю себя контролировать. Когда спустя какое-то время мозг вклчюается вновь и я снова начинаю осознавать происходящее, хватаю сидящую с тупым выражением и явно не отражающую происходящее "половину" на руки, перешагиваю через ползающих по полу её дружков, и ломлюсь к выходу. В любой момент ожидая крика в спину и что нас задержат.

Против ожиданий, нам никто не препятствует. Мы выходим наружу и даже успеваем поймать машину. Внутри я хочу начать выяснять отношения, не обращая внимания на водителя, даже начинаю что-то говорить, но... Она прижимается ко мне, крепко обняв, и начинает мерно засопеть.

И меня внезапно накрывает. Смотря на светлую макушку, на трепещущие длинные ресницы, на медленно поднимающуюся и опускающуюся грудь, я осознаю кристально ясно — это моя женщина, и всё тут. Остальное — вторично. Да, слабость. По хорошему, надо бы сейчас выгнать её с позором, выкинуть все вещи, распрощаться и забыть навсегда. Но... Просто не могу. Вернее, могу, но будет от этого только хуже.

* * *

Открываю глаза. Низкий дощатый потолок, полутьма, всё качается, смутно угадываются очертания бочек и каких-то ящиков или сундуков, поставленных штабелями. Это тот закуток в трюме, куда нас с Валерией отвёл вчера молчаливый матрос, когда мы уже при свете звёзд поднялись на борт корабля. Я опять тут, эта "реальность" снова моя. Полежав пару минут и свыкаясь с действительностью, я сажусь, свесив ноги с гамака.

Так проходит прилично времени. Не в силах скинуть наваждение, я вновь и вновь прокручиваю в голове увиденный "сон". Уже одно то, что в нём было, заставляет всё внутри бурлить. Слишком сильные эмоции, слишком много болевых точек задето.

Но это не всё, далеко не всё. Я складываю увиденное этой ночью с теми, остальными снами, и со всей своей нынешней жизнью. Выводы, к сожалению, получаются неутешительными. И основная мишень для тяжких мыслей — спящая рядом и ничего не подозревающая Валерия.

Кто она на самом деле? Какие тайны скрывает? Насколько искренне её отношение ко мне? Не слишком ли я доверился ей? Не пора ли обуздать свои чувства, загнать всё это поглубже, и включить-таки критическое мышление? Ведь та женщина из снов, из другого мира, из другой жизни. Я прекрасно видел её недостатки, не мог не видеть. Но... Закрывал глаза на них. Ради тех мощных эмоций, которые могла дать мне только она. А ведь, судя по всему, в итоге я всё же поплатился за это. Так не лучше ли не обманывать себя, каким бы сладким и приятным ни был обман, не лучше ли сразу выдавить гнойник, ампутировать гниющую конечность, убить смертельно больного — а не мучиться долгое время, делая вид, что всё нормально, с тем же самым результатом в итоге?..

Уж больно многое складывается против. Привычка привирать и преукрашивать всё подряд. Расплывчатые и невнятные ответы на некоторые вопросы. Странности, связанные с появлением в моей жизни. Все эти мистические события, убийства морозных пауков и прочее...

Я понял, что накручиваю себя, и попытался успокоиться. Одновременно, появилось сосущее чувство внутри. Хорошо рассуждать, мол добавить это, убрать то. Но ведь всё это — уже часть меня. Как же хочется ошибиться, чтобы всё на самом деле оказалось не так, как рисовало разыгравшееся воображение! Я успел привязаться к девчонке. Больно сознавать, что всему этому сейчас может прийти конец.

Наконец, решившись, я встал и подошёл к гамаку своей спутницы. Та, видимо, услышала, потянулась. В полутьме я увидел, как сверкнула улыбка.

— Во-о-о-олчик, это ты... Иди сюда, я так скучала!

Кажется, сердце пропустило удар. Но я остался стоять.

— В чём дело? Что-то случилось?..

Ответить получилось не сразу. Но, наконец, я всё же выдавил из себя:

— Да.

Она резко вскинулась и вскочила с места. Подалась ко мне навстречу, схватила за руку.

— Что, что произошло?.. Ну не молчи же!

В голосе — неподдельное беспокойство. Вот только, о ком и о чём она волнуется?

— Гномов обыскали. Все вещи перерыли. И делали это не простые стражники, а люди из Особых Когорт. Они искали девушку. Одарённую, возможно — самоучку.

— И?..

— Да вот, возникло подозрение...

— Подозрение?

— Ага. Подозрение. И мне очень хотелось бы... Чтобы ты всё рассказала. Всё, о чём раньше умалчивала.

Валерия хихикнула. Потом расхохоталась, а потом вдруг набросилась на меня, крепко обхватив руками и спрятав голову на груди. Я ощутил, как всё её тело сотрясается от рыданий. Судя по всему, конструктивный разговор опять откладывался...

Однако, вскоре девушка успокоилась. И всё так же, не разжимая объятий, тихонько спросила:

— Волчик. Ты мне не доверяешь?

— Сложный вопрос. Я точно знаю, что ты никогда не была со мной искренной до конца. Некоторые вещи не рассказывала. Я это замечал с самого начала, предпочитал не обращать внимания. Но в свете последних событий... Требуется полная ясность.

— Не доверяешь, значит... Зря.

— Не сказал бы, что не доверяю. Но... Вопросы есть. Ты говоришь, зря?

— Да. То, что я не говорила... Не моя тайна. Я клялась, что никому не расскажу. Мне нельзя всё это говорить, ну никому вообще. Понимаешь?

— Это говорить?

— Кое-что. Если бы я могла рассказать, ты бы всё сразу понял. Но... Я не могу.

— Прекрасно. И какая после этого может идти речь о доверии?..

— Волчик... Я не одарённая. Поверь. Я не могу ничего. Да, во мне течёт кровь вождей, но... Она спит. И всегда спала. Те люди, они просто решили, что моя кровь проснулась. Что я убила паука. Но они ошибаются — это сделал ты.

— Точно?

— Что значит — "точно"? Ты даже в этом сомневаешься? Ты же был там, сам всё видел! Это что ли я ударила паука мечом? Это что ли я тебя исцелила от морозного недуга7

— Знаешь, если честно, я уже во всём сомневаюсь. И даже себе не доверяю полностью.

— Зря.

— Возможно. Но ты продолжай, рассказывай.

— Расскзывать... Ладно, Волчик, я признаюсь. Я соврала тебе. На самом деле, никакая я не принцесса... Моя мать дочь вождя, да. Но... Не от жены вождя. С бабушкой он просто... Поигрался. По молодости. Люди так ей до самого конца и припоминали это, никто не хотел брать замуж. А однажды, бабушка ушла в лес, и не вернулась. Поэтому, когда пришли Имперцы, потребовав с племени дань, в том числе и дань людьми... Совет племени и выбрал, кем откупиться. Среди этих людей оказалась моя мать. Она ещё совсем девочкой была. За неё бы никто не заступился, она никому была не нужна, ни отца, ни матери. Вождь никогда не признавал свою внебрачную дочь... — Валерия всхлипнула, и теперь уже я сильнее прижал её к себе. В том, что девушка сейчас рассказывает правду, сомненй не было. Я был в этом уверен почти абсолютно — ну невозможно настолько хорошо играть. И эта правда... Она оказалась гораздо более неприглядной, чем я даже мог предполагать. — Так моя мать попала в рабство, к имперскому сотнику. Забеременела от него... И умерла при родах, оставив меня. Прости, Волчик, я врала! Я не хотела тебе всего этого говорить... Глупая, надеялась — поверишь, что я знатная. Женишься на мне. Но кому нужна рабыня и дочь рабыни...

— И внучка вождя.

— Что?

— Ты же — внучка вождя, пусть внебрачная. Сама говорила, эти варвары сильные колдуны. Такая кровь должна цениться.

— Должна, да. Может, поэтому отец и купил нас... Теперь не спросишь. Его же отравили. И если пока он был жив, я могла на что-то надеяться... То после, жизнь превратилась в ад.

— Ты не называешь отца по имени?

— Да. Не могу, нельзя. Я же говорю, поклялась...

— Понятно. А он... Хорошо к тебе относился?

— Знаешь, да. Думаю, он не признавался никому, но мою мать была для него не просто одной из рабынь. Он переживал из-за её смерти. Один раз я, ещё совсем маленькая, увидела случайно, как он ходил к ней на могилу. Он делал это втайне, так, чтобы не попасться на глаза никому... Но я видела.

— Понятно. У него была жена?

— Умерла. Ещё раньше. И у неё не было детей.

— Извини, что заставил всё это рассказвать...

— Да, я понимаю. Я кажусь тебе странной и опасной, — Валерия опять разрыдалась, и пришлось её успокаивать.

— Всё, всё, успокойся! То, что ты мне наконец раскрылась, очень хорошо. Я почти поверил, что нет оснований не доверять тебе. Кроме той... Того... Про что нельзя рассказывать.

— Клятва, Волчик... Я клялась кормилице, что никому не расскажу! Никому и никогда. Это... От этого зависит не моя жизнь. Я не могу.

— Тогда не буду заставлять. Но всё-таки. Хотя бы примерно, что ты не можешь мне говорить?

— Нет, я не могу сказать.

— Это "что-то", оно может повредить мне, или моим друзьям?

— Не должно... — она опять разрыдалась.

— Ну, чего ты опять? Всё хорошо же?..

— Я тебе всё рассказала... Ты знаешь теперь, что я рождённая в неволе, и не пара тебе!

Успокаивать пришлось ещё долго. Никак не хотела поверить, что моё к ней отношение, да и вообще к кому бы то ни было, не зависит от родословной и происхождения. И когда уже показалось наконец, что все вопросы, насколько это было возможно, закрыты, можно объявлять антракт и опустить занавес — на сцене внезапно появились новые действующие лица.

С мерзким скрипом открылся люк, ведущий из нашего закутка прямо на палубу. Двое начали спускаться по лестнице — первый быстро и ловко, второй — медленно и осторожно, он тащил на себе кучу вещей. А в проёме маячил давешний молчаливый матрос, наблюдая за всем этим. Я, опасаясь худшего, метнулся к нашей поклаже и застыл рядом, готовый в любой момент выхватить меч или пистолет.

Судя по фигуре и габаритам первого спускающегося, это оказался плюс-минус ровесник моего нынешнего тела. Поблескивавшая золотым шитьём дорогая одежда указывала, что он явно не из простых. Второй выглядел дряхлым стариком, и был одет заметно проще.

Оказавшись снизу, молодой обернулся, с хорошо читающимся выражением брезгливости на холёном лице, и тут заметил нас. Повисла недолгая пауза. Валерия, вставшая рядом со мной, странно дёрнулась вперёд, но я её удержал, посмотрев с некоторым удивлением. Что это с ней?

Молодой щёголь процедил, сверля нас взглядом:

— Вас что, не учили кланяться? — и тут же наверх, в открытый проём: — Тут варвары! Ещё и рабы! Я что, по-вашему, должен жить с ними?..

Матрос пожал плечами.

— Уберите их, сейчас же! А ещё лучше, дайте мне нормальную каюту. Я не хочу жить в этой убогой конкуре!

Весь вид матроса выражал полнейшее равнодушие к просьбам, даже приказам, паренька.

— Ты чего молчишь, матрос? Язык проглотил? Отвечай, когда с тобой разговаривают! Сейчас разрешаю!

Матрос снова пожал плечами, но на этот раз, всё же, ответил:

— Не нравится, свезём обратно. На берег.

После этого мелкий вдруг стушевался и, кажется, даже проглотил очередные готовые сорваться с языка слова. А мотрос продолжил, медленно, будто объясняя прописные истины несмышлёному ребёнку:

— Другого помещения нет. Корабль наняли гномы, они тоже будут жить тут. Может, ещё и недовольны будут, что мы попутчика взяли.

— Гномы?!

— Гномы. Вы ещё можете успеть сойти на берег, господин хороший.

Мне показалось, или в ответе матроса сквозила скрытая усмешка?.. Во всяком случае, было очень похоже на то, будто он забавляется ситуацией.

— А мой слуга что, тоже будет жить здесь?

— Да. Больше негде.

Молодой, злобно насупившись и бурча шёпотом какие-то проклятия, прошёл в дальний угол. Седой проследовал за ним и скинул вещи на пол, после чего почтительно отошёл и замер в отдалении. Оба старались не смотреть в нашу сторону. Я же, наоборот, сверлил заносчивого щёголя взглядом — так нестерпимо хотелось прописать ему. Но... Сдержался. Вместо этого спросил матроса:

— Нам можно подняться?

— Нет, только когда отойдём от берега. Сами понимаете, безопасность.

— Да, понимаю.

Над нашей головой вновь стукнул, опускаясь, люк, погружая всё вокруг в полумрак. Судя по всему, продолжение разговора с Валерией откладывалось на неопределённое время...

* * *

Подняться наверх мы смогли, только когда корабль уже шёл под всеми парусами в открытом море. К тому времени на него загрузили множество ящиков, груз гномов, на борт поднялись и сами подгорные жители, в компании сильно датого и распевающего похабные песенки Малыша. Судя по всему, дела моих друзей в Торне закончены, и покидали его они в полном составе.

Наличие пассажира вызвало всеобщее негодование и безобразную ругань с капитаном. Впрочем, я прекрасно понимал своих соратников и был всецело на их стороне. Находиться даже в одном помещении с этим высокомерным заносчивым типом не доставляло никакого удовольствия, несмотря на то, что мы демонстративно не общались. Мне хватало уже одного того, как он гонял своего престарелого слугу, и как жаловался тому на "всяких грязных варваров, рабов, и вонючих гномов", говоря о нас в третьем лице, будто рядом и нет никого.

Но даже не это главное — если корабль, и правда, был нанят гномами, наличие на нём кого-то ещё выглядело наглым самоуправством. При этом капитан твёрдо стоял на своём, отказываясь высадить лишнего пассажира, и как-то повлиять на него не представлялось возможным. Выгружаться и искать новый корабль тоже гномы явно не хотели, и в конце концов был найден компромисс, заключавшийся в серьёзной скидке гномам.

Мы с Валерией стояли на палубе, держась за деревянный бортик, и смотрели на бесконечные волны вокруг, когда к нам подошёл раскуривающий трубку Тюрин. То, что он встал около нас, явно указывало на желане поговорить. Но начал гном далеко не сразу, сначала помолчав по своему обыкновению — то ли обдумывая разговор, то ли просто наслаждаясь табачным дымом.

— Как вам наш попутчик?

— Отвратный тип. Да и наш капитан нехороший человек.

— Контрабандист не может быть хорошим. Да он просто негодяй! Будто мы ему мало золота дали! — гном выдохнул целое облако дыма, которое, казалось, вобрало в себя всю его злобу и раздражение. — А тот... Та мелкая скалистая крыса, он сын какого-то богача. Отвалил нехилую сумму за то, чтобы отбыть именно на этом корабле.

— Ему, судя по всему, тоже хотелось по-тихому и срочно смыстья?

— Похоже на то. И это мне очень не нравится.

— Он может быть шпионом.

— Именно. Слишком много совпадений. Или он может навлечь на нас неприятности, что мне не нравится ещё больше! — кулак Тюрина ударил о деревянный борт, и тот, казалось, только чудом выдержал.

— Кроме того... При этом типе нам не хотелось бы делать и... обсуждать некоторые вещи.

— Некоторые вещи? — приподнятая бровь и ехидный взгляд внезапно улыбнувшегося гнома заставили лицо Валерии перекраситься в пунцовый цвет. Она отвернулась, чтобы скрыть столь бурную реакцию.

Но я просто проигнорировал его подколку, и ответил:

— Понимаешь, у нас такая странная компания... У каждого свои тайны. Мы тоже, если честно, кое о чём умолчали. Перед тем, как попасть в Торн, с нами случилось кое-что... Своеобразное. Валерия вот говорит, что про это нельзя говорить никому, но я считаю — кому ещё довериться, как не вам, моим единственным друзьям в этом мире?