| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Олорин растерянно кивнул, и мы совершили еще одно перемещение.
Черная стена исчезла, а больше ничего вокруг не изменилось. Будь сейчас день, было бы интересно полюбоваться пейзажем, а ночью, как говорится, все кошки серы. Уриэль огляделся по сторонам и целеустремленно двинулся в направлении, которое выбрал по одному ему ведомым причинам.
Мы шли недолго, не более минуты. А потом мы уткнулись в волшебную черную стену, точно такую же, как и та, что вздымалась до неба, но эта стена выглядела далеко не так величественно.
Скала. Пещера. Видать, большая пещера, раз у нее вход двадцать на двадцать футов. Вход затянут черной упругой преградой.
— Приготовились, — сказал Уриэль, — сейчас будем входить внутрь.
И мы вошли внутрь.
15.
Пещера Орлангура воистину огромна, особенно в темноте. Уриэль сказал, что теперь можно пользоваться магией без ограничений, и Олорин немедленно зажег волшебный светильник. Несмотря на то, что этот светильник светил как сотня разом зажженных свечей, дальние углы пещеры тонули во мраке. А поблизости от нас....
Огромный высеченный в скале трон. Явно предназначен для дракона, это скорее лежанка, чем кресло. Но все равно величественно. Видно, Орлангур принимал здесь посетителей.
А это что за комнатка, скрытая за скальным выступом? Что это за человек обитал у Орлангура в гостях? Я задал этот вопрос Уриэлю и тот рассмеялся.
— Разве ты не знаешь, Хэмфаст, что Орлангур принимал облик дракона только в торжественных случаях? Да и вообще, маг такого уровня может принять любой облик, и глупо говорить, какой из них истинный.
— Но как же так? — возразил я. — Я тоже могу принимать любой облик, но я же помню, что я — хоббит.
— Пройдет одна-две тысячи лет, и тебе будет неважно, на кого ты похож своей внешностью. Правда, Олорин?
— Это уж точно, — усмехнулся старый майар.
Уриэль продолжал:
— Маг всегда выбирает тот облик, который больше подходит для задачи, которую он решает в данный момент. Орлангур был драконом, когда общался со своими подданными, но, оставаясь один, он предпочитал облик человека. Или, может быть, эльфа, я точно не знаю. Понимаешь, Хэмфаст, когда ты — дракон, многие вещи делать неудобно. Читать и писать, например.
Олорин, важно кивавший головой в ходе этой речи, внезапно встрепенулся:
— Кстати, Уриэль! Ты не искал здесь записки Орлангура?
— Искал, и даже нашел. Посмотри вон на том столе.
Мы с Олорином направились к указанному столу. Странно, но я чувствовал какое-то необъяснимое волнение. Какое мне дело до Орлангура, но, с другой стороны, все-таки Великий Дракон — одна из самых знаменитых легенд Средиземья...
Стол. Куча пергамента на столе. Похоже, тут были еще и записки на папирусе, но папирус давно истлел. Так, что у нас на пергаменте? На каком это языке вообще написано? Видимо, я сказал это вслух, потому что Уриэль немедленно ответил:
— Не знаю. В Средиземье нет такого языка, это я проверял. Может, язык майаров, а, Олорин?
Олорин отрицательно помотал головой.
— Странно, — сказал Уриэль, — я был уверен, что это ваш язык. Иначе... я даже не знаю, что это может быть. Разве что Орлангур посещал другие миры до своего исчезновения?
Олорин, задумчиво рывшийся в горе пергамента, внезапно замер, разглядывая один лист. Я заглянул ему через плечо, это, конечно, неприлично, но что делать, мне же интересно, что так захватило внимание великого майара.
На листе пергамента, который Олорин держал в руке, были стихи. Стихи ни с чем не перепутаешь, даже если не понимаешь, на каком языке они написаны. Короткие рубленые строки, число рун в каждой строке подчиняется повторяющемуся ритму... ну и так далее. Так вот, Олорин держал в руках именно стихи. В количестве двух штук, причем записанных разными рунами. Или... нет, это одно стихотворение на двух разных языках. Точно, руны разные, но ритм один и тот же. Олорин увидел, что мы с Уриэлем пристально и ожидающе смотрим на него, пожал плечами и прочитал стихотворение вслух. Никто из нас ничего не понял.
— Это наш язык, язык валаров и майаров, — пояснил Олорин. — То, что справа. А то, что слева... это тот же язык, на котором написаны другие свитки... не знаю, никогда не видел ничего похожего. Оригинальное стихотворение. Сейчас попробую перевести...
И Олорин перевел.
16.
Темно
Наш мир во тьме прозябает
Всегда
И все продается здесь
Мы спим
Весь мир за окном пылает
Молись
Бог выдаст благую весть
Ничто не свято
Здесь, там и тут
Кредит растрачен
Я ухожу, мне предстоит дальний путь
Мелькор мой бог
Шепчет ночной поток
Мелькор мой бог
Война
Гибель в сиянье славы
Домой
Возвращаемся на щите
Упасть
Творец, спаси от расправы
Лежи
Топор палача в руке
Ничто не свято
Здесь, там и тут
Кредит растрачен
Закон нарушен, но будет ли суд?
Мелькор мой бог
Шепчет ночной поток
Мелькор мой бог
Я живу в темноте
Не имея путеводной звезды
Я шепчу в твоих снах
Мелькор мой бог
Шепчет ночной поток
Мелькор мой бог
— Странные стихи, — сказал Уриэль, — очень странные. Что такое бог, кстати?
— Почти то же, что и Творец. Виртуальная сущность, устанавливающая правила в мире. Существо, не являющееся богом, может подвергаться обожествлению, после чего воспринимается разумными как бог. Вроде того, как хоббиты обожествили меня.
— Бог — это аватар? — спросил я.
— Можно и так сказать. Нет, скорее, бог — это понятие, объединяющее Творца и аватара. Кстати, в оригинале было... как бы это сказать по-аннурски... проводник, что ли... Я старался сохранить стихотворный ритм, заменяя некоторые слова на эмоционально близкие, при этом смысл неизбежно искажается.
— Значит, Орлангур теперь выступает на стороне тьмы? — задумчиво произнес Уриэль. — Не ожидал.
— И правильно, — раздался голос из темного угла пещеры. И на свет вышел человек-мужчина среднего роста с совершенно непримечательным лицом (опять маска, без всякого сомнения), одетый в зеленый плащ. Он подождал, когда мы его достаточно подробно рассмотрим и продолжил свою речь:
— Я никогда не выступал на стороне тьмы и не собираюсь этого делать в будущем. Впрочем, я так же далек и от дела света, я — третья сила, дух познания, возведенного в абсолют. Это мой путь, я не утверждаю, что он единственно правильный, но я его выбрал и не собираюсь с него сворачивать.
И он замолчал, ожидая реакции. Реакция оказалась неожиданной.
— Почтенный Орлангур, — сказал я, внезапно для самого себя, — почему у тебя в каждом глазу всего один зрачок, а не четыре, как написано в Оранжевой книге?
—
* * *
* * *
*! — ответил Орлангур. — Какая разница, сколько у меня зрачков? Маг моего уровня может выбирать любой облик. А четыре зрачка... это просто дешевый трюк, чтобы производить впечатление на разумных. Я считаю вас выше подобных фокусов.
Олорин приподнял лист пергамента и спросил:
— Это твои стихи, почтенный Орлангур?
— Нет. Я нашел эти стихи в одном из астральных миров, там их много. Эти мне понравились, я их перевел. Но я не разделяю мнение автора.
— А кто автор?
— Кто-то из астральных сущностей того мира. Там было упоминание перед текстом... кстати, авторов двое... Дик... Диксон, что ли... и Мур... не помню.
— Ты посетил много миров, почтенный Орлангур, — сказал Уриэль, — и ты, очевидно, обрел большие знания в этих мирах. Ты не поделишься с нами?
— Нет, — отрезал Орлангур, — и, более того, я оставляю вас в живых только потому, что убить вас не в моих силах. Мне стоило бы дематериализовать тебя, почтенный Уриэль, во время твоего первого визита сюда. Может быть, тогда ты не притащил бы сюда майара. Мелькор тебя разорви, Уриэль, зачем ты решил сдаться майарам? Я возлагал на тебя такие надежды!
— Я не сдался майарам, — возразил Уриэль, — Олорин присутствует здесь не как майар, а как частное лицо.
— Частное лицо! — передразнил Орлангур. — Думаешь, я поверю в этот бред? Думаешь, я не знаю, какими магическими узами опутаны майары? Когда вы вернетесь в Средиземье, Манве уже через несколько минут будет знать о том, как пройти сюда. Нет, почтенные, я не могу допустить вас в пределы Великой Сферы. Жалко терять доступ в родной мир, но другого пути отрезать порождениям Арды доступ в миры Великой Сферы, к сожалению, нет.
— Что это за Великая Сфера, которую ты постоянно упоминаешь? — спросил Уриэль.
— А это не твоего ума дело! — отрезал Орлангур. — Ты притащил сюда майара, и тем самым не оставил мне выбора. Я закрываю врата миров, и не советую вам прорываться сквозь них вслед за мной. Обратно вам не вернуться.
— Подожди, Орлангур! — взмолился я. — Перед тем, как уйти навсегда, расскажи мне, что случилось с Фолко Брендибэком. Как закончился его путь?
— Фолко жил в пределах Великой Сферы, пока не умер от старости. А от том, как он покинул Средиземье, лучше спроси у почтенного Олорина, — Орлангур нехорошо ухмыльнулся и исчез.
Несколькими секундами спустя магическая волна прокатилась по пещере. Врата миров закрылись навсегда.
17.
Олорин и я сидели на ступенях исполинского трона и молчали. Глупо получилось. Шли-шли, и вот на тебе, цель путешествия помаячила перед самым носом и бесследно сгинула.
— Скажи мне, почтенный Олорин, — вежливо обратился я, — что имел ввиду Орлангур, когда говорил про Фолко.
— Не скажу, — резко ответил Олорин, — и не проси. Это, пожалуй, самая позорная страница в истории валаров. Брр... — он передернул плечами, — после Исхода творился такой бардак... Нет, больше я тебе ничего не скажу.
— А правда, что Манве узнает все, что знаешь ты?
— Не знаю. До этого момента я думал, что нет, но теперь не знаю, что и думать. Орлангур никогда не лжет. Иногда умалчивает, но не лжет, видимо, считает ложь недостойной духа познания. Тоже позорная страница. Даже возвращаться не хочется.
— Если ты не вернешься, в начале лета оживет твой зомби.
— Возможно, это лучший выход. А что, — Олорин натянуто улыбнулся, — будет два Олорина, один в Средиземье, а другой — хрен знамо где. Ты ведь бывал раздвоенным?
— Бывал.
— И как?
— А никак. В первые минуты после объединения ощущения очень странные, но не болезненные, а потом очень быстро привыкаешь. А до объединения вообще не ощущаешь ничего необычного.
Олорин тяжело вздохнул.
Из тьмы вынырнул Уриэль.
— Ну что, путешественники, — сказал он, — загрустили? А зря. Я тут в прошлый раз оставил один артефакт...
Уриэль замолчал, наслаждаясь театральным эффектом.
— И что? — я не выдержал первым.
— А то, что, помимо врат, тут еще есть каналы. Я, конечно, не большой мастер пробивать каналы в другие миры, почтенный Олорин владеет этим искусством куда лучше, я бы не рискнул уходить в междумирье по каналу без помощи опытного товарища... но провести сканирование соседних миров я могу и сам.
Уриэль снова замолчал, приняв эффектную позу.
— Не тяни! — взмолился Олорин. — Договаривай!
— Так я уже почти все сказал. В общем, я просканировал кое-какие миры... большинство из них — чисто астральные, но есть и такие, где можно жить в нормальном теле. Есть даже один мир, где действует магия. Вроде бы.
— У тебя есть координаты?
— А как же!
— Тогда чего мы тянем?
— Ну... я не знаю, — Уриэль, кажется, растерялся, — надо бы отдохнуть, поесть, поспать. Нельзя же лезть очертя голову неизвестно куда, даже не отдохнув.
— Ты что, сможешь сейчас спать? — удивился Олорин.
— Гм... пожалуй, нет.
— Ну так пошли!
— Ладно, пошли, — согласился Уриэль, — он взял со стола первый попавшийся лист пергамента, — гляди, Олорин, еще одни стихи с переводом.
Олорин взял лист в руки и несколько минут всматривался в него, беззвучно шевеля губами. Наконец он произнес:
— Прямо про нас. Орлангур, он что, пророк или издевается?
И Олорин начал декламировать.
И дорога стала мне как жена
Только гордость и честь мне нужна
Я испил эту чашу до дна
Все, что нужно, дала мне она
Все, что нужно магу
И влачусь я, слепой, словно крот
Только знание движет вперед
Куклами двигает кукловод
Путник страждущий
Странник жаждущий
Называй меня хоть бомжом
Но мой выбор со мной навсегда
И свобода со мной навсегда
И решаю я сам за себя
Где бы я ни бродил
Дом мой всюду, где знают мой скилл
И земля для меня словно трон
Тем, кто знает, не нужен поклон
Под бродячей звездой я рожден
Одинок, но удовлетворен
Это главное
Никому не поймать меня в сеть
Лучше приобретать, чем иметь
Нет меня там, где бал правит плеть
Путник страждущий
Странник жаждущий
Называй меня хоть бомжом
Но мой выбор со мной навсегда
И свобода со мной навсегда
И решаю я сам за себя
Где бы я ни бродил
Дом мой всюду, где знают мой скилл
Мое тело лежит средь могил
Но мой дух правит сотнями сил
Где бы я ни бродил
Олорин замолчал и с минуту в пещере стояла тишина. Наконец Уриэль прервал молчание.
— Ну что, путники страждущие, — сказал он, — будем пробивать канал или все-таки поедим и спать?
— Пробивать, — резко сказал Олорин.
— Пробивать, — подтвердил я.
— Ну что ж, пробиватели каналов, давайте пробивать канал, — подытожил Уриэль, — Олорин, мне потребуется твоя мана. Хэмфаст, от тебя пока пользы немного, просто держись поближе к нам. Дальше трех футов не отходи. Ну, поехали!
Пару минут ничего не происходило. А потом волшебный огонь, зажженный Олорином, начал понемногу тускнеть, пещера все больше и больше наполнялась мраком, причем освещенный круг не сжимался под натиском мрака, просто разница между светом и тьмой становилась все менее значительной и... важной, что ли? Трудно описать это чувство. Мир растворялся, воздух постепенно превращался в подобие вязкого студня, двигаться становилось все труднее, наконец, это стало совсем невозможно. Еще пять минут (или пять часов?), и вязкая пассивная среда стала затруднять дыхание. Я попытался дышать чаще и глубже, но это не помогало — чем выше вздымалась моя грудь, тем больше сил уходило на это, но измененный воздух больше не давал телу требуемых сил. Невероятным усилием воли я заставил себя умерить дыхание. Стало чуть легче, но, как говорят аннурские маги, процесс уже пошел. Сознание начало плыть, и я внезапно понял, что моя вторая жизнь вот-вот кончится так же бесславно, как и первая.
И свет померк окончательно.
Конец первой книги
Первое стихотворение No Iron Maiden, 1992.
Второе стихотворение No Metallica, 1991.
Оба стихотворения подверглись тройному переводу (вначале Орлангур, потом Олорин и, наконец, автор), из-за чего оригинальный смысл значительно исказился.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
