Дорога в никуда,

У него друг есть, Демид Мазырин. Короче, у этого Демида рак был последней стадии, он ушел из дому, сказал — мир посмотреть, сколько успеет увидеть, а там и помереть. Дошел за два месяца, вроде, до этих чурбанов, в горы заполз, собачку подобрал, в общем, там и оживел. Через два года группу сняли, признали здоровым, он теперь ни в какую назад не хочет возвращаться.

Так вот, подобрал он по осени, в ноябре, полудохлую худую бабенку — она там где-то в горах чуть не померла. И говорит он, что...

-Это Маринка? — взволнованно перебила его Наталья.

-Ну да! Я вот не знаю, верить или как? Паспорт-то её Петька тогда спер, Валик... он сумел его запрятать, принесли вот домой... А сейчас этот Николай просил меня переговорить с надежными людьми и помочь ей вернуться домой. Меня смущает, что бабенка худая? Опять же на кой черт кому-то в горы лезть, к инвалиду? Моя-то, она не привыкшая в туалет на улице ходить, а там ни света-ни туалета в помине.

-Коля, нужда заставит горбатого любить, — задумчиво проговорила Лида, — а то, что худая и полуживая?? Так судя по рассказу Валика про свою мать, там с ними никто не церемонился.

-Да, клюнул жареный петух её в зад. Я сначала сомневался, а вот третий день все думаю — скорее всего, она. Да и откуда мужику в горах знать про какую-то Носову Маринку. Я вот незадолго до этого Петьку спросил:

-По мамке не скучаешь?? — так в разговоре вышло.

Он весь сжался, и примолк, я уж сам себя отматерил, чего пацану напомнил, старый... А он сказал:

-Нет, дед! Я её боюсь, я с ней даже здесь, в городе никуда не пойду, она может обмануть, как тогда. И она станет ругаться на Валика, а он мне настоящий брат. Я, дед — тебе, баб Шуре, Валику, теть Лиде с дядей Марком и теть Наташе с дядь Володей — верю. Ещё учительнице своей — Марии Анатольевне, и все.

-Я тупил, спрашиваю:

-И чё? Всех боишься, а как же ребята в классе, на тренировках, во дворе?

-Ребят не боюсь, а взрослых... Не знаю, как-то не очень верю.

-Ни х... фига себе? А чё раньше не сказал?

— А ты не спрашивал!

Я конечно всласть поматерился, когда их не было, у меня у самого двойственное чувство к Маринке, и жалко, и прибил бы суку за пацана. Вот, чё теперь делать-то? Володь?

-Коля, давай не будем спешить, я пробью по своим связям, кто и что, а потом уже будем решать.

Все единодушно решили — пацанам ничего не говорить, Петька только-только перестал кричать и просыпаться по ночам, зачем ему опять дергаться. Получится, если это действительно Маринка, смогут её оттуда вызволить, тогда и станут думать, как сказать пацану. Валик-то, он уже пережил пропажу матери, да и по характеру он другой.

-Коль, мы спешить не будем, пока все тщательно не проверим, сам понимаешь.

-Я только — за. Я, честно, и сам-то не знаю, вот доведись мне её увидеть, как себя поведу?? То ли жалеть, то ли орать сразу. Хорошо, конечно, если жива и чего-то да поняла?? А если опять будет ныть и лаяться, как-то не представляю, как нам с ней уживаться, после всего? Ведь выгоню на х... фиг сразу, если она только косо взглянет на Валика или на Петьку гавкнет. Я сам не ожидал, но трясусь над ними, как наседка с яйцами, и только одного боюсь — рано помереть, хоть до восемнадцати Петькиных дожить бы. Вы это, если меня не станет, пацанов-то... — Коля поперхнулся.

— Дебил? — резко спросила Лида. — Жив? Жив! Чего дурью маешься?? Ты им за всех сразу, вот и скрипи, доживешь, а бросать их, прошедших через персональный ад, никто не собирается. Лучше скажи, что летом у них будет?

-Июнь в школьном лагере, по выходным в деревню, там Шурка весь огород распланировала позасадить, в июле от опеки в Анапу поедут, в августе здесь, в деревне. Там пацанам нравится: речка рядом, у соседки корова, договорились уже насчет молока-сметаны, тощие же оба — надо откармливать. Я вот надумал, эту Галинкину квартиру — Валику отписать. Маринка-то, поди, орать начнет, ей же всегда жалко всего. Да я хрен уступлю — мои внуки! А ещё если это на самом деле она — пусть, идиотка, в первые же дни идет разводиться с чурбаном! Вот, я вам все как есть расписал. Может, где и не прав, но у меня до сих пор все в душе трясется, как вспомню, какие они появились, особенно Петька -зашуганый, как не мой совсем.

Володя сразу предупредил Колю, что времени понадобится много:

-Это же пойдет неофициально, а с нашей загруженностью-неторопливостью, сам понимаешь.

А дед и не спешил — ребятня училась последнюю четверть, готовились в школьный лагерь, купили всякую мелочь, по раскладушке для этого лагеря обоим, а они ждали, когда потеплеет вода, купаться рвались. Коля плавал хорошо, вот и прилипали оба к деду, чтобы как следует научил плавать и нырять.

-Дед, мы уже не совсем мелкие, стыдно будет на море возле бережка по колено бултыхаться! — рассуждал его опора и надёжа — Валерка.

Коля уже и не вспоминал, что Валик не родной — они оба были его.

Выходные проводили в деревне, помогали своей бабуле во всем — и копали, и сажали, и поливали. Коля умилился, глядя, как Петька старательно отодвигает маленькую худенькую Шуру от ведер с водой.

-Бабуль, иди лучше компотику свари, что-то так пить хочется.

-Петь, да я уже кружка наливала.

-Баб, принеси, а?

А сам пыхтя, упорно тащил воду к грядкам.

-Ай, шайтан, зачем обижал меня? — всплескивала руками Шура, а внук заливисто смеялся, и неуклюже обнимал её:

-Баа, я к осени тебя перерасту, точно!

Они с Валиком неделю назад сильно ворчали на неё, когда она в разговоре обмолвилась, что домой пора.

-Где твой дом, хибара та -пни и развалится? -Ругался Валик. — Кому ты там нужна?

-Но я вам чужой??

Тут не выдержал Петька:

-Ты не чужая, ты наша единственная бабуля, не надо тебе никуда уезжать.

-Но как же..??

-Никак же, а мы тебя никогда не отпустим!!

-Но дед ваша что скажет??

Коля, зашедший в кухню, сказал кратко:

-Не дури, Шур, никуда ты не поедешь, если устаешь от нас — вон, в деревне живи, а мы будем приезжать к тебе.

Она заплакала, а мальчишки, усадив её на диван, подлезли к ней с двух сторон:

-Ты кой чего подзабыла, — заворчал Валик. — Обещала на моей свадьбе станцевать.

-Не помню такой?

-Обещала, обещала, когда я ногу сломал и скулил, а ты меня успокаивала. Мы тебя слушаться будем, Петька вон ща заревет.

-Петинька, ни надаа! — тут же всполошилась бабуля.

Лидуня выпала на месяц, у неё родилась внучка и она нянчилась где-то в Сибири. Марк занимался обустройством квартиры после ремонта, звонил, пару раз заезжал, сходили с пацанами в пиццерию. Марк ждал Лиду, а в июне прилетали их"китайцы", про Маринку пока была тишина.

Прилетел Лешка Костарев, сильно изменился парень после пережитого, Коля хотел бы поверить, что и Маринку жизнь побила-поколотила, но зная её упрямство и стервозность, только тяжело вздыхал.

-Носовская натура, моя и бабкина!!

Весь июнь после школьного лагеря зависали на речке. Коля радовался, пацаны старательно запоминали все и к концу месяца неплохо держались на воде. Петька все так же тянулся за Валиком, а Валик... из него вылуплялся лидер.

Как-то незаметно соседские пацаны тоже потянулись к нему, родители их были рады. Валик — парнишка серьезный, на всякие подначки и дурь не поведется!

Баб Шура прочно засела в деревне, все её цветы-овощи дружно росли, она шуршала с раннего утра и допоздна, в огороде и в палисаднике не было ни травинки, да и в доме все блестело и сверкало.

Володя прозвонился. Коля поехал до них:

-Все точно, этот Демид, про него все правда — живет уже четыре года где-то в горах, раз в три месяца появляется внизу, покупает продукты, всякие хозяйственные и бытовые товары, звонит домой, ни с кем и ни с чем не связязан. После выздоровления совсем не курит, мужик положительный, инженер-механик, много чего умеет.

Паспорт решили передать через Хамзу, посылать с кем-то опасно, кто знает, не ищут ли её эти бородатые, почтой тоже не надежно. А у Хамзы повод есть — дальнего родственника навестить собрался со своей матушкой.

-Пошлем весточку этому Демиду, встретятся случайно как бы.

Коля кивнул:

-Схожу деньги сниму. Надо и Хамзе, и Маринке на билет, где мужик возьмет, не работает ведь, и так почти год кормит её.

Мальчишки уехали на море, Коля, отдав паспорт и деньги Володе — у того быстрее и толковее получится, стал ждать, что из всего этого выйдет. Он упорно думал, как и что будет, появись дома Маринка, но четко знал:

-Ни внуков, ни Шуру в обиду не даст!!

Скорее всего, со скандалом или как ещё — пусть идет, живет в своем любовном гнездышке. Он очень сомневался, что Петька будет с ней вместе, слишком сильным было то потрясение для него, вот за это она ещё ответит!

Надо с мужиками трахаться — вали одна, нечего пацана за собой таскать. Он со злостью материл себя -не жрал бы тогда, и пацан не попал бы в такую переделку. И холодел — только благодаря Валику видит внука живым и возле себя.

Демид пришел весь такой уставший, взмыленный, тяжело опустился на крылечко и долго сидел отдуваясь. Маринка засуетилась, притащила ему попить, сняла лямки его тяжеленного рюкзака, ругаясь при этом на всю поляну:

-С ума сошел? Зачем столько тащил? С твоим ли здоровьем?

-Да, не рассчитал малость, — вздохнул Демид.

-Не рассчитал он, хуже маленького ребенка!

Хлопочущая над ним, сердитая Маринка вызывала улыбку, по сравнению с той, осенней, безразличной ко всему, эта была живой и, судя по засаженному двору цветочками — полностью пришедшей в себя.

-Как вы тут?

-Да нормально, только без тебя скучно было, да, Мик?

Пес лежащий у ног хозяина и преданно смотревший на него, негромко гавкнул, соглашаясь с ней.

-Баню вчера топила, ждала уже три дня, подтопить?

-Не надо, у меня сил совсем нет, ополоснусь и спать завалюсь.

Демид после бани даже есть не стал — лег на свой топчан и тут же уснул, проспал с пяти вечера до самого утра. Маринка ходила на цыпочках, печально посматривая на усталое даже во сне лицо Демида. Разобрала лежащие сверху в рюкзаке продукты — дальше не полезла, мало ли какие могут быть там вещи, улегшись спать, прислушиваясь к равномерному дыханию Демида, вдруг отчетливо поняла, как станет ей не хватать вот этого, казалось бы, простецкого, но такого внимательного и много знающего, ставшего для неё истинным другом, мужика.

-Да, здесь хорошо, никто не мешает, красота, воздух, но жить здесь постоянно — ни за какие коврижки... Что-то изменилось после прихода Демида, неуловимо, но как-то проскальзывала в словах, внимательных его взглядах, едва заметная нотка горечи. Маринка шкурой, как говорится, ощущала её.

-Демид, у тебя там, в России ни у кого ничего не случилось??

-Нет, с чего ты так решила?

-Ну мало ли, мамулька твоя в возрасте уже??

-Мамулька моя ещё сама огород сажает, сестрами командует, все пока нормально.

Демид с Миком уходили в поисках больных или подгнивших деревьев, попутно на волокуше притаскивал он всякие сучья, стволики, аккуратно распиливал, колол, и укладывал в поленницы. Маринка категорически настояла ходить с ним и помогать пилить двуручной пилой отмеченные для спила деревья.

-Помогала когда-то отцу в деревне, давай не будем ругаться, чем смогу — буду полезной.

Спиленных два больших, почти упавших от старости ствола, хватило пилить на небольшие чурочки, аж почти две недели. Маринка, каждый раз ходила с Демидом, он пытался надавить на неё, но она уперлась.

-Нетушки, я и так полгода у тебя в нахлебниках. Чем могу, обязана помочь.

Перетащили наконец все чурочки, Демид колол, Маринка складывала дрова в поленницы, возилась с цветочками, радовалась первому урожаю — петрушка, кинза, укроп, приладилась поливать грядки, цветочки. Горное солнышко уже прилично поджарило её, она стала смуглой, вес не прибавлялся, Демид, посмеиваясь, называл её козочкой-горянкой.

-Марин, вот как кувшин с водой научишься на голове носить, точно будешь кавказская девушка.

-КувшинА-то и нету! — специально делая ударение на А, смеялась Маринка.

Лето здесь началось уже в мае, теперь после обеда, часов до пяти, Маринка не высовывала носу из дома — жарко, сидела чем-то занимаясь. То вязала, у Демида теперь было, как он смеялся, навязанное как невесте, приданое, два джемпера, теплая жилетка, две пары носков,

-Эх, Маринка, жаль, трусы не умеешь вязать, с таким приданным любая жещина возьмет в мужья.

-Пойдешь вниз, найди в инете описание, скопируешь, свяжу.

А Демид, нюхом чуял, что не успеет она ему связать эксклюзивные трусы, уверен был, что не позднее осени будет она уже дома.

Жалко, конечно, расставаться, но не прижилась она здесь, и дома был сын, которому мамка нужна, даже необходима. Ему, вон, уже под полтинник, а мамка, она до пенсии сыночка, а то и дальше — мамка. По жаре елось плоховато и продукты расходовались не очень. Маринка перешла на окрошку — благо, огурцы начали хорошо расти. Ну, как окрошку, скорее подобие её — яиц, колбасы и сметаны не было, но квас из концентрата, огурцы, редиска, лук, зелень — она с удовольствием хлебала эту тюрю, как называл её Демид.

К концу июня попробовали первую молодую картошку, Мик как-то приволок зазевавшуюся птицу, Демид ощипал, выпотрошил, наварили обалденный супец. А в начале июля он торопливо собрался идти вниз.

-Файзулла флаг поднял, я потопал.

Вернулся через пару дней, принес даже яйца, уложенные в пластиковое ведро. Маринка попрыгала, чмокнула Демида в щеку, понеслась готовить сто лет уже не пробованную, подзабытую, глазунью. А за столом Демид её огорошил:

-Марин, тебе надо собираться.

-Кууда? — поперхнулась Маринка. — Ты меня выгоняешь?

-Да, к сыну.

-Кто ж меня выпустит отсюда без документов-то??

Демид вздохнул -Есть документы, паспорт вот поедем заберем, билеты я уже оплатил, полетим вместе до столицы. Там, правда, у меня совсем не будет времени, час регистрации остается, так что я тебя даже не провожу. Но отец должен приехать встретить. Мальчишки в лагере, на море, — опередил он её вопрос.

-Ой, Демид, — глаза у Маринки наполнились слезами. — А как же ты?

-Как и был, решил вот, во избежание, полететь к своим пораньше, и тебя до Родины проводить, и мне, и тебе спокойнее.

-И когда лететь?

-Через неделю.

-А Мик?

Мик побудет у Файзуллы, дней несколько, потом сюда удерет, все как всегда.

Маринка все-таки разревелась.

. -Ну вот, я думал, ты скакать начнешь от счастья, а ты рыдать!

-Так все неожиданно... — и вскинулась, — откуда и почему так быстро?

-Да не быстро, Марин, я ещё в марте другана своего озадачил, он с твоим отцом связался. Там пока поверили и проверили, думали, как паспорт тебе передать, все решал-пробивал какой Владимир Иванович Чаплинский.

-Дядь Вова! — сквозь слезы улыбнулась Маринка. — Это маминой подруги, той самой теть Наташи муж, следователем работал.

-Вот, нашли возможность переслать паспорт и деньги тебе на билет и этому человеку, что паспорт привез, сама же понимаешь, ни по почте, ни с кем-то попутно передать такое нельзя.