Честь и Польза - 2

Крайне недружелюбную позицию в отношении России заняли центральные британские газетные издания и в первую очередь "Таймс". Последний воскресный выпуск вышел под заголовком "Русский медведь угрожает спокойствию короне". В ней все руководство профсоюзов шахтеров и поддержавшие их действия рабочие названы тайными агентами Кремля. При этом никаких конкретных фактов, кроме громогласных обвинений газета не приводит. На 7 августа мне назначена встреча с министром иностранных дел Остин Чемберлен. По сведениям, полученным из закрытых источников для вручения ноты протеста по поводу перевода денег бастующим шахтерам.

Посол Российской Республики Рыбкин И.П.

Из телеграммы 3-го помощника посла России в Великобритании Черняка Я.И. от 6 августа 1926 года.

Согласно поступившим сведениям от агента "Крокус" положение правительственного кабинета премьер-министра Стэнли Болдуина расценивается как неустойчивое. Его действия направленные на подавление забастовочного движения внутри Англии расцениваются как чрезмерно агрессивные и не находят поддержки в парламенте. Против Болдуина выступаю как лейбористы Макдональда, так и часть консерваторов. Намеченное на 15 августа голосование в парламенте по поводу недоверия правительства может обернуться вынесением вотума недоверия.

Помощник посла России в Великобритании Черняк Я.И.

Глава XII. Африканское Бородино.

Накануне встречи с главными силами французов, Родиона Малиновского неоднократно ловил себя на том, что вспоминал стихотворение "Бородино" Михаила Лермонтова. Конечно, никто из тех, кто ждал генерала Виданлека не точил штык, ворча сердито, и не собирался стоять головою за свои позиции, но дух сопротивления витал над махновцами и их чернокожими союзниками.

Он ощущался не только в словах, шутках окопавшихся на берегу Сахаб анархистов, он был заметен в том с каким обстоятельством, они это делали. Уже по одному этому можно было понять, что пришедшие сюда люди намерены сделать все, чтобы устроить противнику "горячую встречу".

В виду того, что негры не имели понятия об окопной войне, траншеи были заняты махновцами вооруженными огнестрельным оружием. Местным союзникам поручили роли подносчиков патронов, санитаров и курьеров связи. Основные силы чернокожего ополчения были отведены ко второй линии обороны, и Махно предполагал их использовать как пушечное мясо в рукопашной схватке.

Первыми к переправе через Сахаб вышли разведчики авангарда под командованием лейтенанта Максимилен. Находившийся вместе с ними проводник остался недоволен тем, что увидел.

— Случилось то, о чем я вам говорил, господин. От недавних дождей Сахиб набрал силу, и перейти будет не так просто. Мы опоздали из-за своей медлительности, — сказал проводник, указав на разлившуюся реку. — Неделю назад его можно было перейти, не замочив колен, а теперь вода будет выше пояса.

— Ничего страшного. Здесь идти не более двухсот шагов — пренебрежительно бросил сидящий на лошади француз.

— Их ещё надо пройти — возразил проводник, которому явно не нравился противоположный берег. Интуитивно он чувствовал, что в нем что-то не так. Он был слишком тих и спокоен, что вызывало законное подозрение, но лейтенант пропустил слова проводника мимо ушей.

— Кое-кому это купание пойдет на пользу, а то слишком завоняли от долгой дороги — пошутил Максимилен. Проводник предостерегающе вскинул руку желая привлечь внимание офицера к чему-то на противоположном берегу, но не успел. Из-за Сахиба прогремел одиночный выстрел, и проводник рухнул как подкошенный.

— Махно! — в панике воскликнул француз, судорожно дергая кобуру пытаясь достать из неё револьвер.

— Мон дьё, Махно! — подхватили другие всадники, и дружно дав залп скорее для острастки, чем надеясь попасть в кого-либо конкретно, поспешили покинуть переправу.

— Все целы!? — спросил Максимилен, когда отряд отошел на безопасное расстояние. Его сердце бешено колотилось от пережитого страха, ибо он был полностью уверен, что стреляли именно по нему.

— Все, господин лейтенант. За исключением проводника — уточнил сержант Ожеро, кивнув в сторону темной точки, что немым укором осталось лежать скрюченным у кромки воды.

— Черт, с ним. Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться, — блеснул знанием литературной классики Максимилен. — Нам надо как можно быстрее доложить командующему, что там кто-то есть.

Доклад разведчиков вызвал у генерала Виданлека сильное раздражение. В глубине души он надеялся, что будет удачливее Барсака при переправе через Сахаб, но все приметы говорили об обратном. Совершая утренний туалет, генерал порезался, а растяпа денщик пролил кофе и повредил край его любимой фарфоровой чашки.

Все это можно было отнести к обычным бытовым неурядицам, но Виданлек видел во всем этом недоброе предзнаменование и вот доклад лейтенанта.

— Во время осмотра места переправы через Сахаб мы были обстреляны противником и были вынуждены отойти, господин генерал. Никто из моих людей от огня противника не пострадал, за исключением проводника — коротко доложил лейтенант, с боязнью наблюдая, как наливается кровью лицо его властного собеседника.

— Сколько каторжников вас обстреляло?

— Не могу сказать точно. Возможно, пять человек, возможно больше — честно признался Максимилен. — Мы только подошли к реке, начали осматриваться, как по нам дали залп, мы ответили и отступили.

— И вы отступили перед несколькими бандитами?

— Скорее всего, это была такая же, как мы разведка Махно, господин генерал. Что касается нашего быстрого отступления, то из-за сильного повышения уровня воды, мы не могли быстро форсировать реку, и я был вынужден приказать отступить, чтобы зря не рисковать солдатами.

— Идите! — с откровенным недовольством процедил Виданлек, с трудом сдерживая закипающее внутри него раздражение и негодование к лейтенанту. — Пригласите ко мне капитана Эдмона! — бросил он адъютанту.

— Возьмите отряд Жакмэ и вместе со своей полусотней отправляйтесь к переправе. Выясните, кто там так сильно напугал лейтенанта Максимилена, что он слегка припустил в штаны. Если это действительно разведка Махно, выбейте их и возьмите под контроль переправу. Мне не нужны неожиданные сюрпризы. Если там, что-то серьезно, — генерал многозначительно поднял палец, — постарайтесь выяснить это как можно точнее. Донесение типа — там, что-то есть, меня не устраивает. Одним словом, сориентируетесь на месте и будите ждать нас. Ясно?

— Не беспокойтесь, господин генерал. Я все выясню и постараюсь сохранить штаны сухими — капитан козырнул двумя пальцами, дернув при этом поврежденной щекой.

Все кто первый раз видел лицо Эдмона, считали, что шрам на его щеке след вражеского клинка и мало кто знал, что лицо ему повредил поварской тесак. В далеком шестнадцатом году, сошедший с ума от непрерывных немецких обстрелов, повар бросился с ножом на обедавших солдат с криками: "Немцы! Немцы!". Прежде чем его успели застрелить, он успел убить двух солдат и ранить Эдмона.

Полученный шрам сделал и без того неприветливый вид капитана ещё более хмурым и угрюмым, хотя он таким не являлся. Именно из-за этого образа, Виданлек и послал Эдмона к реке, и как оказалось на верную смерть.

Разведчиков Максимилена спугнул Мишка Самсонов. Засев в кустах он внимательно следил за действиями французов, ласково сжимая в руках винтовку. Причиной его поведения был спор, который он заключил со своим товарищем Железняком, что сможет снять одним выстрелом кого-нибудь на том берегу.

Сначала он хотел пальнуть по чернявому французику, что красовался сидя в седле, но поразмыслив, решил убить проводника.

— Сами лягушатники наверняка в этих краях мало что смыслят, а вот этот сукин кот чего-нибудь да порасскажет, напакостит — бурчал себе под нос Мишка, тщательно наводя мушку на низкорослого проводника.

После того как французы ускакали, на Самсонова набросился Малиновский.

— Ты, что гад делаешь!!? Ты же всю нашу позицию чуть не рассекретил!! — кричал советник, вцепившись в виновника мертвой хваткой.

В своем гневе Малиновский был абсолютно прав. Не имей сидевшие в окопах стрелки приказ открывать огонь только когда противник приблизиться к берегу, весь замысел пошел бы прахом.

— Да пошел ты! Специалист хренов! Через час другой они все равно тут будут и все узнают! — верещал Самсонов, отчаянно пытаясь вырваться из рук крепких Малиновского.

— Дубина! — простонал советник окруженный анархистами, прибежавшими на крики. — Если бы не французы, я бы тебя паразита сейчас собственной рукой расстрелял!

— Руки коротки, Мишку Самсонова стрелять! Я тебя самого в расход пущу, шкура! — не оставался в долгу махновец. Препирательство могло длиться долго, благо на шум перепалки сбегались новые зрителей, но Родион не дал разгореться совершенно ненужному к этому моменту конфликту. Разум командира взял вверх над обидой.

— После боя, договорим! — пообещал советник махновцу и, окинул гневным взглядом столпившихся анархистов. — Почему оставили свои позиции?! Все по местам, немедленно!

Командирская сталь звенела в его голосе столь требовательно, что никто из махновцев не посмел ослушаться советника. Малиновский пользовался среди них большим авторитетом не только благодаря умению стрельбы, но и тем, что сам взялся командовать обороной, а не перешел в безопасное место, как это сделал Махно.

Видя как анархисты, дружно бросились исполнять приказ советника, Мишка разом поумерил пыл.

— Поговорим, если живы будем — буркнул Самсонов и философски сплюнув, пошел к своему эскадрону, стоящему в резерве.

Прогноз Самсонова о времени появления врага полностью оправдался. Французы подошли к переправе почти через два часа после Мишкиного выстрела. Командовавший ими офицер внимательно оглядел противоположный берег реки и не найдя ничего подозрительного махнул рукой.

Место переправы было хорошо видно по обе стороны реки благодаря проплешинам дороги посреди зеленого ковра растительности саванны. Поэтому французы, не мудрствуя лукаво, направили своих коней в мутные воды Сахаб, держа ориентир на противоположный берег.

Стройными рядами они входили в реку и неторопливо продвигались вперед, оберегая своих лошадей от всякой неожиданности. Течение и илистое дно вносило свой вклад в скорость продвижение французских кавалеристов через водную преграду, но шаг за шагом они сначала достигли её средины, а затем двинулись к берегу.

Проводя диспозицию будущей обороны, Малиновский отметил, что дно у этого берега реки более вязкое. Следовательно, последняя четверть пути для противника будет самой трудной и именно в этот момент, решено было открыть по нему огонь.

Родион первым выстрелил по врагу и вслед за ним загрохотали траншеи и окопы. Первый залп буквально выкосил передние ряды французов, но не смог остановить их движение вперед. Едва только раздались первые выстрелы, как строй кавалеристов находившихся на берегу рассыпался и они устремились в реку не разбирая брода.

Копыта почти ста коней дружно вспенили воды Сахаб, а сидящие на них всадники стали вести ответный огонь. Храбрости французам придавала их численность, над засевшими в траншеях стрелками и то относительно небольшое расстояние, что их разделяло. Поэтому, не взирая, на потери, коварное дно реки и летящие в них пули, всадника капитана Эдмонда храбро рвались вперед.

Один, другой, пятый, десятый, они оказывались на занятом махновцами берегу и с громкими криками бросились на засевших в окопах анархистов. С высоты сидящего на коне человека они были отлично видны, и доскакать до них, а затем рубануть саблей не составляло большого труда.

Ведомые комэском Жакмэ французы уже праздновали победу, но тут в дело включились другие силы в виде двух пулеметов. Один из них был ручником "Льюисом", другой станкачом "Максимом" и вместе они смогли остановить продвижение противника.

Бывший пулеметчик, Малиновский сам лег первым номером и с азартом стал крошить ряды противника. Умело расположенный, пулемет мог своим огнем не только наносить вражеским всадникам удар в лоб, но и громить их ударами с флангов.

Чуть более десяти минут, строчил из своего пулемета по неприятелю советник свободной армии анархистов. Тех, кого миновали выпущенные им пули, добивали выстрелами из окопов стрелки, а тем, кого они по счастливой случайности не задели, стремительно разворачивали своих коней прочь.

Атака врага была сорвана, его кавалеристы стремительно отступали, но Родион Малиновский продолжал строчить и строчить. Верный заветам великого Суворова, говорившего, что недорубленный лес быстро вырастает, он стремился оставить на своем берегу и отправить на корм рыбам как можно больше врагов.

Вода в защитном контуре пулемета выкипала, второй номер только успевал подавать новые ленты, а господин советник, все стрелял и стрелял. Он стрелял даже когда, они находились на своем берегу и только когда Северин Наливайко, бывший его вторым номером, не схватил его за рукав и крикнул: — Всех, амба, Родион Яковлевич! — Малиновский убрал пальцы с гашетки.

Одержанная победа всколыхнула анархистов. Сразу посыпались радостные шутки, похвальбы в адрес побитого противника, но Малиновского это не радовало. Опытный командир отлично понимал, что это только прелюдия и все может поменяться.

— Внимательнее, внимательнее ребята, — говорил он, обходя траншеи. — Сейчас мы им хорошо всыпали и теперь они набросятся на нас с удвоенной силой и злостью. Будьте к этому готовы.

Когда наблюдатели доложили, что заметили приближение большой массы людей, Малиновский весь сжался. Сейчас наступил очень важный момент для всего боя. Как поступит Виданлек после больного щелчка по носу? Отдаст приказ открыть огонь по вражеским позициям из орудий или решит прорвать её сходу, используя свое численное превосходство. Сам Малиновский, будь он на месте противника, выбрал бы первый вариант, но находясь на своем месте, очень хотел, чтобы Виданлек действовал по второму варианту.

— Ну, давай. Покажи этим грязным каторжникам свою силу, — чуть слышно шептал советник, наблюдая за противником в бинокль. — Научи их, тебя бояться, мон женераль, силь ву пле — и женераль откликнулся, но своеобразно.

Прежде чем, пехотинцы начали переправу, артиллерия французов дала несколько залпов по окопам махновцев. Канониры били, что называется на глаз, ориентируясь, по словам капитана Эдмонда, стоявшего рядом с орудиями и яростно тыкавшего рукой в противоположный берег. После постигшей его неудачи и гневного упрека генерала о сухих штанах, капитан кипел и был схож со знаменитым вулканом Кракатау, погубившего тысячи человеческих жизней.

Наверно флюиды ненависти, что излучал Эдмонд, помогли артиллеристам, несмотря на скудность полученных данных, им удалось со второго залпа накрыть первую линию обороны противника. Будь в них в этот момент стрелки, численности их сократилась, однако предчувствуя такой вариант, Малиновский отвел анархистов на вторую линию обороны. В траншеях находились только наблюдатели, одного из которых и завалило взрывом снаряда.