После Пламени. Корона Севера

Вряд ли моя месть сильно досадит Властелину Ангбанда. Как и моя смерть. Ну, еще один неудавшийся опыт. Или удавшийся?

— Не дождетесь! — я оскалился не хуже Сауроновых зверюг, но по столу или стенам больше лупить не стал, хотя хотелось.

Руки стоило поберечь. Да и Ангбанд ни в чем передо мной не провинился.

Я подчинюсь, чего уж там! Если здесь когда-то прижился и даже почти перестал чувствовать себя пленником, то и на новом месте устроюсь. А нолдор отсюда вызволить, кроме меня, некому. Вызволить, увести от погони так, чтобы они это заметили и оценили. Убедить их, что они на свободе. И направить творчество мастеров в нужное русло. Привычное дело, да, Повелитель Мори?

Зря я прощался с тобою, Ангбанд. Куда бы я ни пошел, я понесу тебя с собой.

6

— Слушайте меня, нолдор!

Мори невольно поморщился: кажется, именно так когда-то говорил Феанор, затевая свой безумный поход. Или похоже. Но ведь как-то надо было начать.

— Я ухожу из Ангбанда.

Удивленные взгляды. И встревоженные — уже неплохо.

— Не по воле Властелина, — Мори понизил голос и сделал несколько шагов вперед, ближе к своим подопечным.

Не попятились, хорошо.

— Вопреки его воле.

Мастера молчали. Пока недоверчиво.

— Я не майа, — это было рискованно, пленники вполне могли принять правду за ложь. — Я нолдо. Коркион, сын...

Голос сорвался: назвать имена родителей оказалось неожиданно трудно.

— Сын Тэрэ и Алассиэли, — с усилием договорил Мори. — Я ребенком прошел через Вздыбленный лед. А потом попал в плен.

Он обвел мастеров взглядом.

— Повелителем Мори я стал ради вас. Это был единственный способ вас защитить. От смерти в орочьих застенках. От подневольного труда в рудниках у Саурона.

Пленные переглянулись.

— Почему же ты защитил не всех? — спросил Тауросул.

— Не мог, — честно ответил Мори. — Спасал, кого удавалось. Но больше у меня не получится помогать вам. Ангбанду теперь не нужны мастера. Только... рабы.

До недавнего времени этого слова не было в языке эльдар. Теперь появилось.

— Я ухожу. Вы можете остаться и разделить судьбу невольников Саурона. Если же пойдете со мной, вас ждет гибель в бою — или свобода.

— Почему ты зовешь с собой только нас? — тихо спросила Туивен.

— Пленных Саурона слишком хорошо охраняют, — покачал головой Мори. — Нам не удастся уйти незамеченными.

— Значит, умрем, сражаясь! — вскинул голову Нильдо.

Мальчишка, горячая голова. И счастливчик: его чудом удалось вызволить из рудников.

— Не получится, — сказал Мори. — Если попытаемся освободить остальных, нас поймают. Тогда умирать придется долго и тяжело.

— Но если пойдем с тобой, разве нас не схватят? — прищурился Тауросул.

— Я многому научился. Я знаю Ангбанд и сумею сбить погоню со следа.

— Да это же ловушка! — воскликнул Нильдо. — И ты ждешь, что мы поверим тебе?!

— Можете не верить, — Мори пожал плечами. — Тогда оставайтесь. Я ухожу сейчас, нолдор. Кто хочет со мной — берите только самое необходимое. Двигаться нам придется очень быстро.

7

Брага у гномов и вправду оказалась забористой. И коварной. Пьешь — вроде, и ничего. А попытаешься встать — не можешь, ноги не слушаются. Только зачем вставать-то, если компания хорошая, да и в обратный путь не сейчас отправляться?

Вот наши и пили. Сначала просто праздновали, потом с гномами состязаться начали: кто больше кружек осушит, а после еще сумеет метательным ножом попасть в висящий на стене щит. Попробовали и меня подначить: дескать, покажи себя, Ульт, не малолетка, небось.

— Нам, колдунам, брагу пить нельзя, — говорю. — Неровен час, превращу кого-нибудь в лягушку или крысу. И вам вряд ли понравится, и Властелин Мелхгур разгневается, что его дар на баловство перевожу.

Отстали. Так что я обошелся водой с вином. Зато поел как следует.

Угомонились они нескоро: мои спутники в умении пить и азарте почти не уступали подгорным хозяевам. Последним уснул рыжебородый гном, сидевший слева от меня. Нож он метнуть уже не сумел, но и не выпустил из пятерни. Хорошо, хоть не поранился, воитель!

Я огляделся, удостоверился, что свалились действительно все, и принялся собирать со столов снедь в дорогу. Закончил, взвалил мешок на плечо, прихватил плащ. Ну, вот и все.

Почему-то стало немного грустно, хотя впереди меня ждала совсем другая жизнь: интересная, полная опасностей и свершений. Настоящая!

Я направился к выходу, но остановился возле Ульнира: проститься. Брат крепко спал, подложив ладони под заросшую черной бородой щеку. Здоровенный, широкоплечий... медведище! Надеюсь, ему не очень попадет из-за меня. Бродальт наверняка преувеличил насчет "отвечаешь головой". Но разозлятся они, наверное, здорово. Они-то дом для меня построили, ждали. Ничего не поделаешь, у меня свой путь.

У меня — свой, а у них... С разбойниками я разделался, да наши и сами справятся, если что. Да и со зверьем, и с орками, забывшими порядок. А вот с Древними... Я вдруг остро — до холода в животе — ощутил, как беззащитен Ульнир. Против выпущенной из засады стрелы. Против колдовства. Против злых духов. Против врагов, живущих за морем.

Я уйду на восход, а значит, если братья Властелина начнут войну, до меня они там не доберутся. И отступники-Древние не доберутся. Получается, я-то как раз буду в безопасности. А людей своих погибать брошу!

Я вытер со лба внезапно выступившую испарину, схватил недопитую кем-то кружку с брагой и залпом осушил ее. Покосился туда, где за дверью ждал меня конь. Вздохнул и принялся выкладывать гномское угощение из мешка обратно на стол.

Не стану я за восточными горами от опасности хорониться. Не на того напали! Здесь останусь, пока всех врагов не побьем.

8

"Спрячь нас, Анг..." — я прикусил губу, не закончив мысленную просьбу.

Спрятать-то он спрячет. Всю дорогу может скрывать нас от орков. И на волю мы выберемся целые и невредимые. После чего никто из беглецов не поверит, что нас не отпустили, что я не выполняю волю "Моргота". А тогда конец: разбредутся мои подопечные в разные стороны и сгинут, кто раньше, кто позже. Меня-то убить у них вряд ли получится, даже если попробуют, но вся затея со спасением мастеров будет провалена.

"Если один, погоня тебе не нужна"... Погоню Саурон организовал добросовестно, как все, что он делал. Теперь от меня требовалось только решить, где и как посланные Первым Помощником отряды на нас наткнутся. И нападут. И убьют кого-то из моих спутников.

Кого? Из семи дюжин, ушедших со мной, шестеро нолдор пали, когда мы "захватывали" арсенал. Теперь у нас было оружие, и следовало обязательно его применить.

"Спрячь нас, Ангбанд!"

Выиграть еще чуть-чуть времени. Ничего, в последний раз можно. Должен ведь я решить, сколькими спутниками придется пожертвовать, чтобы сохранить остальных. Пусть будет две стычки... нет, лучше обойтись одной.

Сразимся с каким-нибудь не слишком сильным отрядом. И один раз я позволю нас обстрелять, недолго: пару раз попадут, и тут я очень вовремя найду лаз в скале.

А потом мы выберемся из Ангбанда... но по пути кто-то должен будет сорваться в пропасть, ничего не поделаешь. Мы уйдем в восточные земли, где мои мастера окажутся наконец в безопасности. И мне придется всю жизнь лгать тем, кто будет уверен, что я их спас...

Но ведь ты действительно спасаешь их, Повелитель Мори, не так ли?

"Ангбанд, — я обреченно вздохнул, — пусть орки увидят нас".

9

— У тебя кровь... Коркион?

Туивен осторожно тронула мастера за плечо. Он обернулся, и девушка вздрогнула, встретившись глазами с пустым, мертвым взглядом. И тут же мысленно укорила себя: а как еще может смотреть предводитель, который только что потерял едва ли не каждого седьмого из тех, кого обещал вызволить из плена? Беглецы даже не смогли похоронить своих павших, как должно: торопились, уходя от погони.

— Ты сделал все, что мог, — тихо проговорила девушка. — Без тебя нас перебили бы. Всех. Ты спас нас, Коркион.

Он закусил губу: похоже, от слов поддержки стало только хуже.

Туивен вздохнула и принялась отдирать полосу от подола — там, где ткань осталась более или менее чистой.

— Я тебя перевяжу.

— Надо уходить, Коркион, — подошедший Тауросул озабоченно оглянулся на черные зубцы гор, вязнущие в серо-лиловых тучах. — Ангбанд слишком близко.

— Да, — согласился предводитель. — Сейчас пойдем, только... прощусь.

Туивен решительно взяла Тауросула под руку и отвела в сторону. Коркион стоял к ним спиной и молча смотрел на Ангбанд. Девушка опустила голову, тоже отдавая дань уважения тем, кто предпочел неволе смерть в бою. Пальцы ее теребили длинный лоскут, оторванный от платья. Вот же — собиралась перевязать, отвлеклась... а ведь он ранен!

Тех, зарубленных, застреленных, сорвавшихся в пропасть, уже не вернуть. Они отправились в Мандос, откуда, как говорят, нолдор не выпускают. Но у живых еще есть надежда.

Туивен подошла к Коркиону и занялась его раной. К счастью, не опасной: орочья стрела только слегка зацепила предплечье. Крови много, но ничего страшного.

— Благодарю, — сдержанно сказал мастер. — Идем дальше!

Голос его обрел былую твердость, взгляд прояснился. Только поврежденную руку Коркион все еще держал прижатой к груди, хотя она вряд ли сильно болела. По крайней мере, Туивен в его мелодии ничего такого не чувствовала.

10

Прощай, мальчик. Как же все повторяется! Сначала Ульт, теперь ты. Вот только человеку нельзя было оставаться в Ангбанде, а ты мог бы. Если бы не влюбился в эту эльфийку! Хотя не все ли равно — в эту, в другую ли. Ваши женщины все упрямые, как и мужчины. А я для них Враг.

Саурон в сходной ситуации поступил иначе. Не отказался от нашей Темы, даже ради любви к Мелиан. Не смог. Я бы тоже не смог.

Вы, Воплощенные, совсем иные. Не то, чтобы свободнее нас — скорее вам недостает упорства и преданности. Вы запросто меняете мелодии. Привязываться к вам опасно и глупо, но... часто самые любимые творения — те, что дались с трудом, на пределе возможностей.

Мне было бы легче считать тебя просто своим творением, Мори. Не получается.

Живи где и как захочешь, мальчик. Я успел вовремя: не позволил тебе зайти в предательстве дальше планов.

Попрощаться бы, да нельзя. Квенди тонко чувствуют фальшь, а ты можешь невольно выдать себя, если я обращусь к тебе мысленно.

Хотя побег ты организовал вполне убедительно, даже ранить себя позволил. Перевязанную руку, прижатую к груди, всем твоим спутникам хорошо видно. А злость, растерянность, горечь, которые ты сейчас чувствуешь, легко объяснить потерями. Даже при осанвэ никто ничего не заподозрит.

"Следишь за мной, Властелин?"

Вот этого я не ожидал! Ни того, что он сам заговорит со мной, ни того, что заговорит — так. Враждебно, почти с ненавистью. Хотя второе как раз было вполне объяснимо.

Мой ворон-наблюдатель спустился ниже. Беглецы тревожно заозирались.

Мори стоял поодаль от своих подопечных и смотрел на Ангбанд.

"Доволен?" — осведомился он с вызовом.

Что ответить тебе, мальчик? Что я тебя понимаю? Что мне жаль? Но ведь ты не поверишь. А если поверишь, будет только хуже: уходить станет труднее, лгать спутникам — мучительнее.

И не ответить нельзя: ты от этого распалишься еще больше, сорвешься и наделаешь глупостей.

"Не задерживайся, — я постарался, чтобы мысленная речь была деловитой и бесстрастной. — Орки отстали, но не стоит подпускать их слишком близко".

И все же не удержался:

"Удачи тебе, Мори!"

Теперь твоя удача зависит только от тебя самого.

11

Отец... Я никогда не знала тебя. Да и Турина тоже. Только по рассказам мамы. Но она скупа на слова, как и на ласку. Ладно, то, чего не хватает, я додумываю сама. Потому что мне нужно, чтобы ты у меня был. И ты, и брат. Тогда становится не так одиноко.

Я знаю, ты очень сильный. И добрый. Мама — она тоже не злая, просто усталая, да и враги кругом. Иногда она плачет украдкой, но утешить ее, даже показать, что я заметила, нельзя: она оскорбится. Да и мне за слезы всегда доставалось, с самого детства. Так вот и плачем... поврозь.

А волосы у тебя — яркие. Золотые, как солнышко. Или рыжие, как огонь. Я люблю смотреть на пламя, отец: мне кажется, я вот-вот услышу твой голос. Или что ты войдешь, и мама сразу... Она, знаешь, словно ветка, покрытая инеем: вроде, совсем заледенела, а настанет весна — и оживет. Только вот весна все не наступает.

Турин, наверное, похож на тебя, отец. Высокий, могучий, красивый. Когда-нибудь он вернется к нам. Вы оба вернетесь. Прогоните врагов из Дор-Ломина, и мы заживем в достатке. Правда, я не очень-то представляю себе, что такое "в достатке". Наверное, так, как тетушка Аэрин с вожаком захватчиков. Правда, этот Бродда взял ее в жены насильно — так говорит мама. Но еды у них полно, и одежда добротная, и в доме тепло. Не в этом счастье, конечно, а нам, Верным, и вовсе зазорно мечтать о сытной жизни, пока Моргот не разбит. Я и не мечтаю. Просто думаю иногда... случайно.

Сегодня хороший день, отец. Много еды — почти досыта. И огонь в очаге играет и пляшет: нынче мы не жалеем дров.

Сегодня мне исполняется двадцать один. Двадцать один год, как мама, отослав Турина в Дориат, осталась почти пленницей в землях, где прежде была Владычицей. Из-за меня осталась, потому и имя мне такое выбрала — Ниэнор, Скорбь. И не уйти отсюда: с тех пор, как тебя нет с нами, вокруг Дор-Ломина кишат разбойники и всякая нечисть.

Мне не нравится мое имя, отец. Злое оно, чужое — напоминание о неизбывном горе, о несмываемой вине. Да я-то в чем провинилась?! В том, что невовремя родилась?

Другие девчонки, мои ровесницы, давно замуж повыходили. За захватчиков: наших-то мужчин и не осталось почти, только старики и калеки. Но мы с мамой так решили: лучше быть одной, чем спутаться с племенем Моргота. Это они ведь только с виду люди, а душа у них — как зловонная болотная грязь.

Я не стану плакать, отец: праздник все-таки. Буду глядеть в огонь, улыбаться ему, слушать — будто ты со мной говоришь, будто ты рядом...

— Откройс-ся... — шепчет пламя. — С-слушай меня. С-смотри.

Тихо так шепчет, нежно. Словно любимый, которого у меня никогда не было. Словно брат, которого я не знаю. Словно ты, отец, если бы ты был с нами.

Пламя танцует — будто игривый рыжий котенок выгибает спинку. Пламя поет мне колыбельную, ласковую и немного печальную — ну, совсем чуть-чуть. И зовет, и просит о чем-то...

— Ниэнор!

Знакомый голос. Холодный, строгий. Опять будут ругать.

— Ниэнор, доченька, что с тобой?!

Пусть зовет. Не хочу слышать. Не хочу назад. Я с тобой, отец! Я — огонь.

— Ниэнор, очнись! Очни-ись!!!

12

— Полоумная! — захватчик попятился, не сводя вытаращенных глаз с топора в руках Морвен.

— Пош-шел отсюда, ну! — яростно выкрикнула бывшая Владычица Дор-Ломина.

Нет, истинная: Владычица не может стать бывшей! А чужаки всегда останутся чужаками, сколько бы ни корчили из себя хозяев.