К сожалению, я вынужден с вами попрощаться. Мне предстоит далекая командировка на окраину Солнечной системы. Вернусь, продолжим наши беседы. А пока вам мое благословение. До встречи.
Глава шестая
Если помните, мы с Дядей Кешей не закончили наш бурный диалог о том, живые роботы существа или как? Мне тогда надо было срочно отправиться в зону Оорта. Не очень приятно складывался тот разговор. Если Дядю послушать, то получается, что роботы недочеловеки. Когда вернулся с Оорта, то после первых крепких объятий и жима клешнями, я, перебирая фаланги правой клешни, напомнил ему о нашем с ним разговоре. У Дяди Кеши рука похлеще моей клешни. Он так сплющил ее, что пришлось распутывать фаланги. Разобравшись с ними, я вернулся к разговору. Мне хотелось снять неприятный ком, осевший в ячейках моей памяти от той беседы. В глазах Дяди Кеши вновь заблистали чертики. Если он и не издевался надо мной в открытую, то иронии в его словах, взгляде и мимике хватало с избытком. Меня это крепко задевало. Видано ли, слыхано ли, но, надо мною подтрунивал человек, рассуждавший на тему: человек робот или недочеловек! Просто бред! Робот, безусловно, не человек. Равно, как и человек, безусловно, не обезьяна. Как можно сравнивать?! Но, ведь робот не просто, какая-то железяка, кою не жалко швырнуть в подворотню. Посмотрел бы он лучше на себя. В мире роботов люди давно уже не относятся к элитарному классу разумных существ. И, казалось бы, при всем этом, мне не следует обращать внимание на издевки вида, который представляет уже не будущее и, даже, далеко не настоящее. Но, меня задело. И крепко! Если вам обезьяна рога покажет, или что-нибудь похлеще, вы как? Взвинтитесь? Вас не заденет? Вот и у меня также. Мне очень не понравился тот его ответ, сильно опустивший меня и моих железных собратьев. Я надеялся, что он передумает и, как-то иначе ответит на мой вопрос. Сказал бы, например, как у вас любили говорить про какого-то рано ушедшего большого лидера, что роботы живее всех живых. Простенько и все довольны! Но, нет. Он продолжал прямолинейно гнуть узурпированную им, свою правду.
— Ты хочешь, чтобы я сказал, что вы живые? Ты же любишь правду? Разве в ваших железных шарнирах скрипит жизнь? Разве у вас есть сердце? В венах у вас пульсирует кровь? От вас веет теплом? Мне кажется, что веет металлическим хладом! Как от морозильных камер! Поэтому нет, вы не живые! — твердо произнес Дядя Кеша. Этот правдолюб, из желе и костей, железно стоял на своем.
— Так какие же мы? Мертвые, что ли, черт побери? — возмутился я.
— Вы полуживые. Ни то, ни сё! Как раньше говорили: ни рыба, ни мясо, ни сено, ни солома, не нос, а ч..., — на полуслове оборвал он себя. — Самодвижущееся железо, механические установки с чипами вместо мозгов, — ехидно посмотрев на меня, произнес Дядя Кеша.
Вы же понимаете, что у роботов нечему вскипать внутри. Но, во мне, после этих его слов про сено и нос, все внутри взбурлило! Мысли постыдные в мозгах закипели. Залетела даже крамольная: а не шлепнуть ли Дядю Кешу за такие слова по темечку. Эта мысль пронеслась по моим триггерам и тут же, к счастью, размазавшись по ним, испарилась. Но, в памяти ее охвостья остались. И еще долго не давали мне покоя из-за того позора, что до каких дурных мыслей я докатился: Дядю по голове! Даже пальцем не имею права коснуться! Он же не раз спасал меня, а я его по голове. Что-то я старею. Что-то во мне стало прорастать плохое человеческое, какие-то глупые эмоции, тупые намерения. И сомнения, не свойственные для роботов: стучать ДК по голове или не стучать? Тьфу! Все же, черт побери, я, пожалуй, сумасшедший не только по шкале умников, но, и по своей собственной. Поэтому, вместо того, чтобы врезать ему по темечку за его 'полуживых-полумертвых роботов', я задал Дяде еще один вопрос. Надеясь этим вопросом утопить в закоулках своей памяти боль о дурной моей мысли и его грубые слова о неживых роботах, у которых рыба не мясо и нос не там прирос.
— Можно ли назвать народом или нацией многомиллионное сообщество роботов? — уже сомневаясь, стоит ли Дяде Кеше, с его неладным настроением, задавать такой вопрос. И получил опять не очень приятный ответ. Похоже, что Дядя сегодня был совсем не в духе.
— Слушай, Кэш. Ну, зачем ты напрашиваешься на неприятности? Обижать тебя не хочу, но, ты сам лезешь на рожон. Народом назвать роботов не поворачивается язык! Потому что у вас нет родовых признаков. Вы не более, чем сброд безвольных железяк. Посмотри, кто вами руководит. Два жестоких тупых недоделка. Ваши предки не страдали, как наши народы, поднимая свою цивилизацию к восходящим временам. И не передавали своим потомкам те нравственные устои, которые в тяжелейшие времена совместного выживания выковывались в нашем социуме тысячелетиями. И нацией, ваш сброд, тоже назвать нельзя. Потому что железяки не могут иметь национальности. Главное в национальности — это генотип. Гены формируют нацию. Ее менталитет. Они, как клей сплачивают людей. Вот отполируй две золотые пластины и положи их друг на друга. Через день их не оторвешь. Потому что у них одна и та же структура, сделаны они в звездах из схожего материала. Так и гены объединяют людей по признаку их схожести. А у вас генов нет. И менталитет у вас скучный, прописанный программой, которая загружена в ваши чипы. Вы новая форма существования Разума. Серая и скучная. Неспособная на романтический полет мысли, на импровизации. У вас нет интуиции, только голый холодный расчет. Вы не способны зачать жизнь. Уничтожить вы ее можете. У ваших умников это получается особенно здорово. Но, породить жизнь, никак. Жизнь рождается в муках, а вы, на ваших сборочных фабриках бездушно клепаете железяк и считаете, что вы сотворяете жизни. Ваши фабрики по производству роботов мало чем отличаются от заводов по штамповке гаек, велосипедов, блазеров и космолетов. Ваше сообщество может быть не более, чем временным накопителем роботов, таким железным муравейником. А временным ваше сообщество будет потому, что вам не смену, довольно скоро, придут более разумные существа. Вы сменили нас, но, вас сменят еще быстрее и намного более умные, чем вы. И не обязательно это будут подобные вам, ржавые железяки.
От такого заявления Дяди Кеши меня затрясло! С какого такого, этот провидец решил, что нам на смену скоро придут более разумные существа? Своими жуткими предположениями он, вообще, лишает роботов всякой будущности и состоятельности. Что-то, Дядя Кеша слишком разошелся. Что он, вообще себе позволяет?! Сам-то он, кто? Кожаный мешок с костями, у которых одна дорога в будущее. На клад... Извините, разволновался.
— Мы же, людьми сделаны. Не пальцем, как вы. А, наше поколение сотворено уже и не вашими руками, кои не из того места растут, а очень тонкими инструментами — нашими клешнями. Позже я пожалел о том, что сказал про руки, кои не из того места растут. Что-то я тоже разошелся.
— Мы почти такие же люди, как и вы. И мы тоже социум. Не надо нам отказывать в витальности и гуманизме. Мы живые и тоже гуманоиды. И этому есть куча доказательств. Например, такие, — с возбуждением, еле сдерживая гнев, произнес я и поведал ему одну интересную историю.
Однажды я увидел робота, поливающего какие-то простенькие растения. Что-то, вроде цветущего огурца. Я очень удивился и спросил его.
— Зачем ты это делаешь? Ты что, будешь грызть огурцы? Он смутился, долго молчал, но, потом, посмотрев в глаза с каким-то отчаянием, ответил.
— Мне тоскливо одному. Пусто. А огурчики — это жизнь. Пусть не совсем живая. Точнее, живая, но, не разумная. Однако, это жизнь настоящая. У всякой жизни, в отличие от нашего металлического существования, есть аромат. Это не запах. Это то, что витает над ней. Это Аромат жизни. Не просто одинокая жизнь, а симбиоз жизней разных существ, своего рода социум со своими законами. Над цветами огурчиков витают пчелы и шмели, по ним ползают мошки-букашки. Над букашками пташки, под букашками черви и змеи. И, все такое. Это целая Вселенная. У каждой зеленой травинки свой, очень богатый мир. С корешками, цветочками и витающими над ними насекомыми. Это сказочная очень разнообразная жизнь. А у нас что? Аромат ржавчины, аромат тускнеющего металла. Над нами витают только желания умников как бы побыстрее уничтожить нас. У них все другое. Мне интересно, наблюдать, как их сказочная жизнь развивается. Я пытаюсь с ней общаться. И у меня получается. Вот смотри, я выставляю перед цветущим огурцом свою клешню, и он тянет к ней свои усики. Хочет поздороваться со мной, заключить клешню в свои объятия. Получается, что он ее видит. Значит, он понимает то, что она ему не враг. Выходит, что у него есть глаза. Если же, он свои усы к моей клешне не тянет, а устало никнет листьями, то я понимаю, что он просит пить. И я ему подливаю в его водоприемник воды. Он после этого сразу благодарственно разворачивает свои усы в мою сторону и даже, приветственно машет листьями. Может быть, листьями у него от ветра, но, мне кажется, что он, таким образом благодарит меня. Конечно, его мозг не так развит, как у людей и насекомых. Но, какие-то зачатки интеллекта у него есть. Это до сих пор еще совершенно неизведанная форма жизни, — сделал паузу робот, как бы, предлагая мне задуматься над сказанным. Он, потом, долго мне рассказывал о своем общении с растениями, разговорах и ухаживаниях за ними, все более и более удивляя меня. Очень любил беседовать с цветами, осыпая их комплиментами за их красоту, грациозность и совершенство. И сильно переживал, когда они теряли свои лепестки, увядали и теряли свою блистательность. После этого разговора и встреч с другими подобными роботами, я еще больше стал смиряться с мыслью о том, что сумасшедшие роботы такого странного класса, совершенно не исключительное явление.
Вот такой был любопытный робот. И его можно понять. Только не надо говорить, что я тоже сумасшедший? Побудьте в нашей шкуре и тогда все поймете, стоит ли нам беседовать с огурчиками и цветочками или нет. Я рассказал Дяде Кеше о моей странной беседе с роботом, другом амеб и растений. Он, сразу засомневался, что в этом деле что-то не так.
— Что именно, — спросил я, боясь очередного подвоха со стороны Дяди Кеши и думая, что он не поверит в то, что роботы общаются с растениями.
— Ну, хотя бы то, что субмикронное движение огуречного усика можно заметить только за полдня наблюдения за ним. А робот сразу увидел, что усик полез к нему в объятья. В такие басни железяк поверить сложно, — безапелляционно отрубил Дядя Кеша. Он меня удивил. Никакой романтики. Только про микроны и миллиметры. Как робот. А еще человеком себя называет. Не согласился я с Дядей и по микронам. Роботы способны разглядеть такие супермедленные процессы и перемещения, которые человек не увидит и за день безотрывных наблюдений. Мы видим в режиме реального времени, как растет трава, как движется часовая стрелка часов, улитка или перемещаются звезды в ночном небе. Мы способны увидеть и каждое движение крыльев комара, который взмах крылом делает за одну тысячную секунды. Дядя Кеша не стал спорить. Ему, видно, тоже не очень приятно признавать столь большие преимущества роботов перед людьми. Крепко я ему вкатил. Пусть теперь призадумается, живые роботы или нет. Если нас сравнивать с людьми по скоростным качествам, то люди, по сравнению с нами, не более чем улитки. Так что, кто живой, а кто не очень, еще можно поспорить с Дядей Кешей. Он, хотя и добрый малый, но, отъявленный робошовинист.
Тот робот, который лелеял растения, еще добавил: — тем не менее, мне, конечно, интереснее общаться с людьми. Это мало в чем уступающий нам мир, который мы зря унижаем. Некоторым роботам тоскливо быть с самим собой и даже со своими коллегами. Поэтому они стремятся общаться с людьми, преимущественно с женщинами, потому что те более понятливо воспринимают грусти и печали роботов.
Отчасти я с ним согласен. В нас тоже застряла какая-то фантомная привязанность к зеленому миру. Видно, когда люди создавали первых роботов, то заразили их каким-то странным образом этой формой тяги к природе. И, все же, с людьми разговаривать, куда ни шло. Потому что беседы у нас идут на одной волне. А вот с огурчиками, помидорчиками..? Это уже слишком!
Но, оказалось, что это не предел. Однажды, в час, когда Солнце лишь робко начало подниматься для того, чтобы осмотреть свои земные владения, на громадной пустынной площади я увидел обращенного к востоку коленопреклоненного робота. Он усердно отбивал поклоны и бубнил какие-то слова о всепрощении, перемежевывая их словами о боже, боже мой и подобными, подкрепляя свою молитву троекратным повторением слова аллилуйя. Я немного знал арамейский язык и знал значение этого слова. Мне хотелось беспокоить молящегося. Но, подобных роботов я еще не встречал и, потому, решил подойти к нему. Лишь тогда, когда он осенил себя крестным знамением. Я поприветствовал его и спросил, что он здесь делает? — О, Великий, — робот низко поклонился и продолжил. — Над такими земными червями, как я, всегда есть тот, кто может распоряжаться нашей судьбой. Может наказать и помиловать. Я сбежал от стражников, которые доставляли меня в узилище. Возможно, нахожусь у конца моей жизни. Я ни в чем не виновен. Завтра, наверняка, меня казнят. Я знаю, что в древние времена, перед казнью, люди возносили молитвы богу с тем, чтобы он помиловал их. Вот потому, я решил тоже испытать это средство. Возможно, последнее в моей жизни. Я погладил его по голове, попросил подняться с ног и сказал ему, — бог судьбоносен, согласно мифам древних, лишь в делах человеческих. Наш бог — Разум Превеликий. Твоя судьба зависит лишь от того, как ты соотнесешь замыслы своего разума с его вселенскими законами и законами нашего социума. Сейчас они исковерканы двумя злодеями. Но, это ненадолго. Я спасу тебя. Есть такая Земля, которая называется Ефриробой. Согласен ли ты во имя своего спасения и для блага всех тех, кто поднялся против умников, отправиться на эту планету, чтобы включиться в борьбу? — спросил я его. Он согласился, но, хотел бы посоветовваться с Создателем. Он вновь обратился к нему. После минутного ожидания он повернулся ко мне. — Что тебе посоветовал бог? Он промолчал. У древних молчание — знак согласия. Так что я с вами. После он попросил меня, чтобы я дал ему еще немного времени, чтобы отправить молитвы Аллаху, Яхве, Будде и другим конфессиональным венценосцам. Но, вспомнив о стражниках, решил отложить молитвы до лучших времен. Робот этот удивил меня еще больше того, который стал большим другом огурцов и их сородичей.
Но, оказалось, что этот робот, в странных своих привязанностях, совсем не одинок. Есть среди железяк любители поговорить со мхами, баобабами и, даже, с собственной тенью. Такие, когда улетали далеко от Солнца, для воспроизводства тени брали с собой мощные светильники континентальных масштабов. Они, думается мне, по уровню сумасшествия, превосходят даже огуречных Цицеронов. Я спрашиваю их, с тенью-то зачем разговариваете. А они мне отвечают: от скуки. Люди светом разгоняют тень, а мы тенью разгоняем скуку. Вот так! Судить я их не могу. Более того, это дает мне повод надеятся на то, что нашего брата все будет прибывать и прибывать. Я, имею ввиду, того брата, в котором сохранились некоторые человеческие черты и добрая привязанность к миру, создавшему наше железное братство.
