Зона захвата

Заложники быстро разошлись.

Дождавшись, когда никого не осталось, он произнёс:

— Уходим. Будем ждать у фермы. Я уверен, Мага даст ответку Асмолову.

Забрав Михельсона, группа бесследно растворилась в темноте. На опустевшей дороге остались окоченевшие тела бородачей, застывшие в неестественных, неудобных позах.

Мёртвые сраму не имут...

53

От города группа двигалась в хорошем темпе. Лёгкая поступь и размеренное дыхание спецназовцев нарушались спотыканием и натужными хрипами Михельсона, которого под руки тащили двое парней. Яйцеголовый окончательно выдохся, поэтому парни почти плелись в хвосте колонны, сильно отставая от основной группы. Липатов держался как мог. Пот застилал глаза, но вытереть его не получалось: оставшийся цинк с пулемётной лентой он держал двумя руками, для удобства поставив коробку на автомат, болтавшийся на ремне на уровне живота. За спиной в РД подпрыгивала немудрёная амуниция. Воздуха едва хватало, лёгкие покалывало, в глазах всё плыло, но Андрей упорно смотрел на силуэт бегущего впереди. Сознание заполняла лишь одна усталая мысль:

"Я смогу... Смогу..."

Тяжело пульсирующая, она уже давно вытеснила все прочие:

"Как стрелять из пулемёта — так другие, а как тащить цинк — так мне... Слава Богу, что один остался... А то как бы я с двумя? И мины нет — тоже хорошо..."

До машин, одиноко стоящих на ночной дороге, добежали без передыху. Здесь уже находились четверо спецназовцев. Они по приказу капитана убежали вперёд, будто и не устали вовсе, произвели проверку и заняли оборону, поджидая товарищей.

Когда комитетчик скомандовал: "Стой!", Липатов хотел рухнуть на землю. Однако никто из спецназовцев так не поступил, все остались на ногах, лишь опустили на землю боезапас. Кто-то согнулся, упёршись руками в колени, восстанавливая дыхание; кто-то топтался на месте, тяжело дыша, плавно поднимая и опуская руки — с аналогичной целью.

Когда пелена спала с глаз и дыхание немного пришло в норму, Андрей смог определить, что одного "УАЗа" нет. Вокруг оставшихся автомобилей застыли тела кавказцев, убитых прошлой ночью.

"Наверное, абрек, которого отпустили, забрал одну машину", — подумал Липатов.

Догадку подтвердил комитетчик. Он заговорил со старшиной:

— Надо торопиться. Тот черножопый уже наверняка добрался до фермы и всё рассказал. Хрен его знает, этого Магу — вдруг сразу сорвётся на разборки? А нам необходимо определить, сколько рыл уедут с объекта, и организовать засаду на случай их неожиданного возвращения.

— Лёня, подойди, — позвал комитетчик Абраменко, разворачивая перед ним карту. — Ты пойдёшь со мной на ферму, а трое твоих хлопцев с моим старшиной и ещё двумя бойцами организуют засаду на дороге вот здесь. — Капитан ткнул пальцем в кружок света на карте, исходящий от фонаря старшины, и вновь обратился к Абраменко: — Очень рассчитываю, что эти черти с концами уедут и не вернутся, пока мы будем работать на их базе. Но если вдруг что-то пойдёт не так, и абреки повернут обратно, твоя задача, старшина, задержать их, но без фанатизма. Вам в любом случае с ними не справиться. Свяжите их боем, а потом уходите. Пока они очухаются, мы уже всё провернём.

Старшина кивнул.

— Ясно, товарищ капитан. Увлекаться не будем, но пощиплем обязательно.

Комитетчик уточнил:

— Ты мне, главное, людей сбереги. Бери все оставшиеся мины, а пулемёт... пулемёт я тебе не дам.

Андрей невольно усмехнулся, вспомнив знаменитую фразу Верещагина из "Белого солнца пустыни".

Капитан продолжил:

— Он мне на их базе точно понадобится. Берите второй "УАЗ", "станкача" в кузове вам за глаза хватит. Всё ясно?

— Так точно. — Старшина выключил фонарик, махнул рукой двум ближайшим бойцам.

К ним присоединились трое парней Абраменко. Они загрузились в кузов, а старшина сел за руль. Машина была без фар, как и остальные. Дорога, благодаря луне и звёздам, просматривалась вполне сносно. Зарокотав двигателем, "УАЗ" скрылся в темноте. Какое-то время он ехал по дороге, потом свернул на едва заметную, плохо наезженную развилку и покатил по ней, урча мотором в ночной тишине.

Абраменко с заметной тоской проводил его взглядом. Когда машина скрылась из виду, он повернулся к капитану:

— Спасибо!

— За что? — немного отстранённым голосом спросил тот.

Чувствовалось, что его мозг занят другими, более важными делами.

— За доверие. Оно по нашим временам дорогого стоит.

— Я с тобой пуд соли съел, Лёня. Не тот ты человек, чтобы скурвиться. Не тот.

Абраменко невесело усмехнулся.

Комитетчик скомандовал:

— Подъём. Берём этот драндулет, — он указал на ближний "ГАЗ-53". — Проедем, сколько можно, а дальше уже пешочком.

Спецназовцы оперативно загрузились в кузов, туда же затолкали малость оклемавшегося Михельсона. Комитетчик и Абраменко сели в кабину.

Расположившись с максимально возможным комфортом, Андрей от нечего делать, пытался понять: на этой машине его везли на невольничью ферму или нет. Вроде как на этой, решил он и подумал, что события иногда странным образом повторяются. Его захватили в городе, привезли на ферму, теперь он опять побывал в городе и снова едет на том же грузовике в сторону укрепрайона. Но сколько всего уложилось между этими событиями!

Он стал другим. Андрей это чувствовал почти физически. Война, которую он старался вычеркнуть из памяти, вновь ворвалась в его жизнь.

"Газик" оказался не таким бодрым, как "УАЗ". Вначале взревел двигателем слышным в ночи на десять километров вокруг, потом кашлянул и заглох. Вторая попытка была удачней: страшно заскрежетала коробка передач, машина дёрнулась, двигатель опять натужно взревел. Драндулет тронулся и, переваливаясь на ухабах, покатил.

Им удалось покрыть довольно приличное расстояние, чему Липатов был весьма рад. Перспектива очередного кросса с полной выкладкой да по пересечённой местности его ни капельки не вдохновляла.

Когда показался тайник, в котором были укрыты транспорт, доставшийся от асмоловцев, и "уазик" Михельсона, капитан негромко велел:

— Всё, Лёня. Тормози.

Абраменко заглушил двигатель.

Комитетчик выпрыгнул из кабины и скомандовал бойцам:

— К машине!

Когда те покинули кузов, капитан продолжил:

— Дальше пойдём через лес. Ты, Лёня, берёшь свой "УАЗ" и Мажора. Вместе с ним выдвигаешься на ферму. Легенда — Мажора разыскали, но нарвались на асмоловцев, уцелели только вы. Задача — проникнуть на объект и ликвидировать внутреннюю охрану так, чтобы ни Мага, ни его люди ничего не заподозрили. — Комитетчик пристально посмотрел на Абраменко и жёстко спросил: — Моральные препоны есть?

Абраменко невесело усмехнулся:

— Однажды предавший...

— Не нравится мне твой настрой, Лёня, — окаменев лицом, сказал комитетчик. — Я думал, мы с тобой друг друга поняли.

— Я выполню приказ, — твёрдо ответил Абраменко.

Капитан удовлетворённо кивнул и обратился к Липатову:

— Теперь ты. Поскольку тебе придётся ехать с Абраменко, возникает резонный вопрос: как нам обнаружить лаз, через который ты удрал с фермы? Объяснить можешь?

— Конечно.

Андрей присел на корточки и попросил посветить себе под ноги. Когда просьбу удовлетворили, разгрёб старые листья, взял прутик и стал рисовать на земле схему, давая пояснения. Капитан внимал каждому слову.

— Эта дорога ведёт к главным воротам, — говорил Андрей. — Через них меня и других пленных завезли на ферму. С противоположной стороны укрепрайона есть большое картофельное поле. К нему можно выйти по "зелёнке", дальше по кустам подойдёте ближе к периметру. Там будут заросли крапивы. Сразу за ними колючка. Сейчас её уже наверняка натянули, но это не беда.

Комитетчик кивнул.

Липатов снова прочертил по земле прутиком.

— За колючкой вырыты ходы сообщения. По ним дойдёте до штабеля досок. А вот дальше придётся почти в открытую пробираться к отремонтированному коровнику — он один такой, ошибиться невозможно. Но самое главное — днём повсюду работают невольники, идти можно только ночью, когда заканчиваются все работы. И всё равно на вышках стоят часовые, территория и почти весь внешний периметр освещаются прожекторами. В общем, я не знаю... — закончил уныло Андрей.

— Понятно, — задумчиво резюмировал комитетчик. — Как расположены вышки, ДЗОТы, пулемётные гнёзда?

Липатов рассказал всё, что запомнил, в душе сожалея, что не обладает фотографической памятью и специально не интересовался этими моментами. К счастью, кое-что в голове отложилось. Этого хватило, чтобы воссоздать хотя бы приблизительную картину.

— Ясно, — протянул комитетчик. — Когда пленных поднимают на работы?

— Обычно с рассветом. Разлёживаться никому не дают. С этим у них строго.

Андрей мрачно усмехнулся. Да уж, давно ли его самого гнали горбатить спину вместе с другим человеческим "скотом", ведь за людей их Мага и его подельники не считали. Левая рука непроизвольно сжалась в кулак.

— Тогда логично предположить, что их "зондеркоманда" на разборки с Асмоловым, скорее всего, выедет тоже с рассветом, — рассуждал вслух капитан. — Старшина до сих пор не вышел на связь, значит, мимо никто не проезжал. Выходит, они ещё там. Нам надо поторапливаться, чтобы не пропустить выезд и определить, сколько народа покинет базу.

Он обратился к Абраменко:

— Лёня, ты с Мажором остаёшься здесь и ждёшь моей команды. Мы начинаем через тридцать минут после того, как вы заедете за периметр. Нормально?

— Вполне.

— Гаврош!

Боец вскинул голову.

— Михельсон под твою ответственность.

— Есть, под мою ответственность.

— Воткни ему кляп в пасть, чтобы не заорал неожиданно. Перед тем, как зайти за периметр, спеленай его понадёжнее, оставь в канавке какой-нибудь, пусть отдыхает.

Капитан говорил об учёном так, словно его не было рядом.

— Я не буду кричать! — попытался выступить яйцеголовый.

Гаврош, не мудрствуя лукаво, дал ему лёгкий подзатыльник и сказал:

— Пасть разинь. Один раз разрешаю.

Возмущённый учёный сердито засопел, но рот открыл, куда спецназовец плотно затолкал кусок материи и по-отечески погрозил Михельсону пальцем.

— Смотри мне, вошь книжная, пока руки тебе не связываю. Попробуешь вытащить кляп без разрешения, я твою башку тебе же в жопу затолкаю. Понял?

Смерив спецназовца полным презрения взглядом, Михельсон отвернулся.

— Нет, вы гляньте на этого поца! — в притворном возмущении воскликнул Гаврош. — Прямо целку из себя строит. Вот что значит — давно по роже не огребал.

Михельсон покраснел, а бойцы заулыбались.

— Выступаем! — скомандовал комитетчик, чтобы прекратить начинавшийся балаган.