Солнца трех миров

— Смысл примерно такой, — сказал он извиняющимся тоном. — Хотя, конечно, это очень вольный перевод, и дальше написано, как видите, еще много чего. Кажется, там название ордена, и сражения, за который орден дали. В конце выдержка из приказа по переводу Векера из боевых частей в части обеспечения вследствие полученных им тяжелых ранений.

Кроме грамоты на стенах висели карты, чертежи, какие-то планы. Особое место занимали пейзажи Рорбести, хотя мы не сразу поняли, что это именно она. Там были озера с растущими прямо из воды деревьями, диковинные животные, множество птиц.

— Это любительские палеореконструкции, — сказала Инга. — Когда-то планета выглядела именно так.

Эпштейн сел к столу и долго перебирал разложенные на нем бумаги, пытаясь их прочесть.

— Векер считал, что опустынивание Рорбести можно остановить, — сказал он. — И на досуге разрабатывал проекты по ее возвращению в первобытное состояние. Вот тут у него в отдельной папке целая коллекция прошений с ответными отказами в поддержке и выделении ресурсов.

— Для осуществления таких проектов требовался мир, — сказал я. — И участие обеих держав.

— Верно, — ответил Эпштейн. — Но Векер не отчаивался.

— Может, он и выступал за мир, — сказала Инга. — За что его сюда и сослали. Иначе с чего бы такому заслуженному офицеру присматривать за какой-то водозаправкой в глухой провинции?

— А что это за надпись у него на стене? — спросила Даша.

— Где? — повернулся от стола Эпштейн. — А, над пейзажами?.. Там написано: 'Когда-нибудь я увижу мир таким, каким он был раньше'.

— Не сбылось, — сказал Лысый. — А жаль.

— Пойдемте, что ли? — предложила Машка. — Шибко уж тоскливо здесь.

Мы молча постояли вокруг привязанной к стулу мумии и вышли, закрыв за собой дверь. Кто бы ни организовал исход рептилоидов с Рорбести, он был не всемогущ. Он увел почти всех, лишил разума остальных, но сломать бывшего командира отдельного сто сорок пятого полка ему не удалось. Убить — да, но не сломать.

Глава 16

Горючего в заправщике оставалось на дне цистерны, однако и цель нашего путешествия была уже рядом. И вот вдалеке мы увидели хоул — еле заметное пятнышко на самом горизонте, темнеющее в лучах заката.

— Завтра к обеду доедем, — определил Лысый, сверившись с картой.

— Хоть бы в хорошее место попасть, — пожелала вслух Машка.

— Хоть бы уже в любое, — сказала Даша. — Надоела пустыня.

Наутро была моя очередь ехать на втором квадроцикле и прикрывать Ингу. Мы сделали километров десять, когда я заметил впереди нечто настолько хорошо знакомое, что на меня накатила ностальгия. Я крикнул Инге, мы остановились и дождались колонну. Наши попрыгали из кабин с воплями восторга, хотя его объект того не стоил. Впереди, нарушая гармонию скудной рорбестийской флоры, нагло разросся куст жгучей колючки. Дальше виднелся еще один. И еще...

— Ну надо же! — воскликнула Даша. — И здесь она!

— Вот и отлично, — сказала Машка, деловито снимая с креплений грузовика лопату. — Консервы задолбали — хоть клубней накопаем. Бери-ка топор, Лысый!

— Момент! — радостно откликнулся Лысый. — А ну, Серега, хватай второй топор!

За минуту мы с ним снесли куст под корень, и даже ожоги и царапины не смогли испортить нам настроение. Даша развела костер. Накопав клубней, тут же их испекли — они оказались ничуть не хуже, чем на Гилее. Мартышка от нас не отставала — едва удалось убедить ее подождать, пока выделенная ей порция остынет.

— Мы слишком близко к хоулу, — сказал я, когда все оказалось съедено. — И колючка здесь неслучайно. Скоро узнаем, с какой планеты она родом.

— В запас, значит, клубни можно не копать, — сделала вывод Машка.

— Враг бы мой ее копал в запас, — сказал Лысый. — В охотку еще ладно, или как на Гилее, когда мы там с голоду помирали, но чтоб в запас? Я лучше буду есть консервы. И пусть они задолбают меня окончательно.

Отдохнув после еды с полчаса, мы с Ингой снова завели квадроциклы. Позади взревела двигателями колонна. Однако едва тронувшись, Инга тормознула настолько резко, что чуть не перелетела через руль. Прямо перед ее квадроциклом словно из воздуха материализовался человек — он был бородат, необычайно худ, а еще лохмат, грязен и оборван до последней степени.

— Сатанаил! — заорал он хриплым голосом, воздев руки к небу.

Я не придумал ничего лучше, как пальнуть ему под ноги, — просто для того, чтоб вел себя прилично. На бородатого это никакого впечатления не произвело. Или он не понимал, что такое винтовка, или ему было все равно.

— Сатанаил! — выкрикнул он опять, приплясывая на месте и тыча то одной, то другой рукой в сторону хоула. — Аузу биллахи мина шайтанир раджим[3]!..

— Не стреляй больше, — сказала мне Инга. — Он сумасшедший, — но безобидный сумасшедший.

Бородатый забегал кругами, то и дело приседая, а потом подпрыгивая высоко вверх, показывал на хоул, кричал 'Сатанаил' и еще что-то.

— Он читает 'Отче наш' на латыни, — сказал подошедший к моему квадроциклу Эпштейн. — И еще какие-то молитвы на иврите, арабском и греческом.

— Сатанаил — это, как понимаю, просто сатана? — спросил Лысый, тоже подходя ближе и вставая рядом с Эпштейном. — Серьезные, видно, были у чувака проблемы с нечистой силой, раз одной религии ему не хватило.

— Давайте его поймаем, — предложила Даша.

— Зачем? — спросил я.

— Хоть покормим. Смотри, какой тощий.

— Вряд ли он нуждается в помощи. Чтоб так обрасти, не один год нужно. Жил же он как-то. И неплохо питался, если может так скакать. И зачем его пугать поимкой? Лучше здесь ему оставить из наших запасов то, что можно легко вскрыть.

Так мы и сделали — сложили в стороне пирамидку из брикетов в фольге, добавив к этому фляжку с водой. Поди разберется, как пользоваться, находит же он воду себе на питье. Бородатый прекратил скакать, остановился и уставился на нас, наклонив голову к левому плечу и бессмысленно ухмыляясь. Под слоем грязи невозможно было разобрать, какой он национальности и даже расы. Когда колонна тронулась, он забегал вокруг машин, приседая и пытаясь ухватиться за колеса, указывал на хоул и кричал, но что — за шумом двигателей уже невозможно было разобрать.

Хоул медленно рос в размерах, и когда мы подъехали ближе, заметили, что он вроде как дымится. Остановив машины в полукилометре от него и повылазив из кабин, долго стояли, не решаясь сделать ни шагу.

— Чего ждем? — спросил Лысый. — Вдруг там Земля?

— Ага, раскатал губень, — ответила Машка. — А колючка — она тоже с Земли?

— Да пока мы на чужбине шляемся, дома что угодно могло вырасти.

— Не смешно, — сказала Даша.

— Совсем, — поддержал ее я.

— Там что угодно, но только не Земля, — сказала Инга. — Непосредственной опасности сразу за хоулом, кажется, нет, но нам лучше вести себя очень, очень осторожно.

— Тогда берем с собой только оружие, — сказал я. — Давайте сделаем первый заход налегке.

Мартышка на руках у Даши беспокойно завозилась, по-старушечьи заохала и жалобно заскулила. От хоула ощутимо веяло угрозой — и не требовалось способностей либеров, чтобы почувствовать это.

На подступах к переходу в другой мир валялись вырванные с корнем кусты жгучей колючки и деревья — такие же черные, кривые и шипастые. Среди них белел чей-то неправдоподобно громадный скелет. Ближе к хоулу рыжий рорбестийский песок был густо заляпан засохшим илом, кое-где покрывавшим пустыню сплошной коркой. Целый час мы виляли из стороны в сторону, обходя завалы из колючих веток и переломанных древесных стволов. Со стороны хоула тянуло сероводородом и еще чем-то столь же неприятным.

— Я схожу в разведку, — сказала Инга, останавливаясь метрах в шестидесяти от туманного купола. — Вы ждите здесь. Если не вернусь через два часа, уходите отсюда.

— Ерунду ты говоришь, — сказал Лысый. — Знаешь же, что без тебя не уйдем. Вдруг ты там ногу сломала, или просто споткнулась, ударилась головой и лежишь без сознания... Все равно пойдем проверять. Так лучше сразу идти всем вместе, как в прошлый раз.

— Как хотите, — ответила Инга.

Разбившись на пары, мы приготовились к переходу. Однако этот хоул был меньше того, что привел нас с Гилеи на Рорбести, и пришлось идти поодиночке.

Новый мир встретил нас синевато-серым сумраком и горячей влажной духотой. Запах сероводорода усилился, словно вся округа подверглась бомбардировке тухлыми яйцами. В темном небе бродили разноцветные сполохи, отдаленно похожие на северное сияние. Прямо перед нами, как предостережение от необдуманных шагов, лежал рогатый череп размером с двухэтажный коттедж.

— Эта черепушка — явно от скелета на той стороне, — сказала Даша. — Существо было здесь как раз в момент рождения хоула — и его разорвало на две части.

— Ну и черт с ним, — ответил я. — Нас должны заботить только те существа, которых не разорвало.

— Уходим на километр от хоула и встаем на привал, — предложил Лысый, но тут же засомневался: — Или что — вернемся на Рорбести и подождем, пока здесь рассветет?

— А если это полярная ночь? Нет, давайте сразу осматриваться. Тем более что не так уж и темно.

Пробравшись сквозь валежник вокруг хоула, мы вышли на берег грязевого озера, то и дело стреляющего фонтанами гейзеров. На другом берегу кустились тридцатиметровые заросли чего-то, не поддающегося описанию. Слева стоял лес, и мы свернули в него. Голые, без листьев, деревья росли на растрескавшейся глине и камнях, по-видимому, ничуть не нуждаясь в почве. С ветвей свисало что-то похожее на лишайники. Кое-где пространство между стволами сплошь заплетала паутина с нитями толщиной в палец, и мы обходили эти места подальше, не желая с ходу знакомиться с пауками, которые могли такое сплести.

Через несколько сот метров лес кончился, и мы оказались на краю крутого склона, поросшего жгучей колючкой. Внизу высились колоссальные каменные столбы с коридорами-ущельями между ними, из которых поднимался пар, а может, дым. Далеко справа истекал потоками лавы вулкан и оттуда доносился глухой рокот. Слева все закрывали горы невообразимой высоты, черные и безжизненные. Вершины самых больших пиков терялись в темном бликующем небе, словно протыкая его насквозь, уходя то ли в космос, то ли в небытие.

— Ну и мирок, — покачала головой Машка. — Правильно говорил тот убогий — Сатанаил.

— Так и назовем, — одобрил Лысый.

— Главное — выбраться отсюда живыми и рассказать хоть кому-нибудь, что мы его так назвали, — сказал я.

— Здесь жить нельзя! — решительно заявила Даша, покрепче прижимая к себе Мартышку. — Как хотите, но здесь нельзя жить — мы ни за что не доберемся по этой планете до следующего хоула!

— Мне кажется, это не совсем планета, — тихо сказала Инга.

— Что значит — 'не совсем'? — поинтересовался Эпштейн. — А что это?

— Не знаю, Боря... Но у меня чувство, что Юпитер по сравнению с ней — так, мелкий астероид.

— Сила тяжести здесь нормальная.

— Да, мы все это заметили.

— А не могла бы ты чуть подробнее?..

— Не время, Борь. Давай потом.

По склону внизу медленно ползла бесформенная масса — стенающая, вздыхающая, то и дело вздувающаяся буграми. Впереди она пятиметровым валом накатывала на заросли жгучей колючки, а позади нее от неприступных кустов оставались лишь редкие жалкие бодылья. Сполохи в небе над нами на мгновение закрыла крылатая тень. От неожиданности мы присели, а тварь размером с авиалайнер метнулась вниз, разевая крокодилью пасть, вырвала из пожирателя колючки здоровый кусок и тут же взмыла вверх. Пожиратель взревел и стрельнул вслед струей густой жижи. Тварь оглушительно заклекотала, потеряла добытый кусок, закувыркалась, часто махая прожженным крылом, выправилась и полетела прочь. Кусок шлепнулся на кусты колючки, повисел на них и вдруг зашевелился, подмял их под себя и пополз по склону. Отдельно от родительского тела и подальше от него.

— Пресвятая матушка-богородица! — не очень набожно, однако искренне прошептала Машка.

Мы осторожненько встали и отступили от склона под деревья. По всем канонам здравого смысла нам следовало немедленно возвращаться на Рорбести, но мы не могли оторваться от созерцания этого сумрачного мира, который жил своей непонятной, и одновременно понятной жизнью перед нами и вокруг нас. Позади в лесу что-то потрескивало, шуршало и попискивало. С гор доносился грозный шум камнепадов. Огненные потоки стекали по склонам вулкана в лавовые озера у его подножия. Переливались всеми цветами сполохи в небе — они появлялись, таяли и снова появлялись, то расступаясь в стороны, то сливаясь друг с другом в медленном и беспорядочном холодном танце.

— Это не полярная ночь, — пробормотала Инга. — Здесь так всегда.

Внизу, по ущельям меж каменных столбов метались быстрые хищные тени, но кто на кого охотился — сверху было не разобрать. И еще что-то двигалось там — огромное, как эти столбы, только живое. Оно шло от вулкана к горам, сквозь облака пара и дыма, и от его шагов дрожала земля. Плечи существа возвышались над скалами; оно было все в костяной броне, в шипах, в каких-то гребнях; и вот оно повернуло голову в нашу сторону...

Не выдержав зрелища, мы разом повернулись и бросились в лес, остановившись только у озера. Лишь благодаря удаче никто из нас не вляпался в паутину между деревьями. Легкие горели, воздуха не хватало. Но тут у противоположного берега из кипящей грязи показалась чья-то горбатая спина, а из береговых зарослей высунулась длинная многосуставчатая лапа и вкогтилась в эту спину. Озеро заволновалось, повсюду над его поверхностью промеж гейзерных струй взметнулись гигантские щупальца. Одно нависло прямо над нами, и мы увидели на нем вместо присосок открытые пасти.

— К хоулу!.. — заорал что было мочи Лысый.

Подгонять никого не пришлось. Откуда только взялись силы и второе дыхание! Вслед нам несся многоголосый вой. Проскочив зону валежника на Сатанаиле и такую же зону на Рорбести, мы рухнули на родимый рыжий песок совершенно задохнувшиеся, но с таким чувством, словно попали домой. Мартышка, спрыгнувшая с рук Даши еще у озера, хотела драпать дальше, к машинам, но все же остановилась и нерешительно вернулась к нам.

— Я люблю пустыню! — призналась Даша, подползая ко мне. — А летающих скатов так просто обожаю.

— Ага, — ответил я. — Я тоже.

Глава 17

Когда мы подошли к машинам, уже вечерело. Никто и не предполагал, что прошло столько времени.

— Поздновато ехать, — сказал Эпштейн. — Да и устали все.

— Ерунда, заночуем здесь, — ответила Машка. — Большие твари сквозь хоул не пролезут.

— А маленькие? — повернулась к ней Даша.

— А на маленьких у нас винтовки есть. И мы же в кабинах будем...

Ночь и в самом деле прошла спокойно. Даже сумасшедший бородач нас не потревожил, не говоря о ком-нибудь более опасном. Наутро, доехав до места предыдущей встречи с ним, мы не обнаружили оставленных нами брикетов, только валялась фольга от одного из них.

— Перекусил наскоро, остальное унес, — сказал Лысый. — Он знает, что такое еда рептилоидов. Тогда почему бродит по пустыне? Жил бы в поселке или в городе...