Дни и ночи

— Ты уверен? — Она с сомнением посмотрела на Тимофея, подняв голову.

На его лице не блистал восторг от этой идеи, но все-таки, он казался спокойным. Сашу же передергивало при мысли только приблизиться к тому магазину.

— Саш, ну что там случится? — Тимофей рассмеялся. — В красители вряд ли жуки заведутся, в конце концов, — поцеловав ее в лоб, пошутил он. — А вам с Мише будет веселее, да и мне интересно посмотреть. Честно говоря, это первый раз я участвую в семейной подготовке к Пасхе. Так позволь мне внести свой посильный вклад. И...

Он еще что-то собрался сказать, но в этот момент в дверь постучали, и в проем тут же сунулась растрепанная шевелюра Миши.

— Я пришел! — Со своим обычным вызовом в голосе дерзко заявил мальчуган, глядя на них любопытным взглядом. — Тетя Саша, вы обещали сегодня крашанки. — Напомнил он, будто кто-то мог забыть.

Но Саша видела, как в его глазах за напускной храбростью и независимостью прячется страх, что обещанного чуда и праздника не будет.

— Обещала. — Кивнула она со спокойной улыбкой. — Сейчас начнем. Только Тимофей Борисович за краской сходит, а мы пока шелуху лука поставим вариться. — Посвятила она Мишу в их план.

Они оба разрешили мальчугану называть их "дядя" и "тетя", но Тимофея, видимо, Миша все-таки побаивался, и потому продолжал звать по имени-отчеству. Наверное, все еще сказывался страх перед мужчинами. А вот с Сашей малыш быстрее пошел на контакт. А может просто сразу разобрался, кто тут отвечает за еду и к кому надо подлизываться.

— Шелуху лука? — Судя по появившейся гримасе, малыша такая перспектива не обрадовала. — Он же вонючий. — Миша разочарованно посмотрел на нее.

Саша весело улыбнулась.

— Так то лук вонючий, а не шелуха. Зато цвет красивый, оранжево-коричневый даст. — Попыталась объяснить она.

Миша недоверчиво поджал губы.

— Яйца и так коричневые. — Заметил он таким тоном, будто был умудренным опытом стариком, который учит уму-разуму несмышленыша.

Саша едва сдержала смех, тем более, чувствовала по легкой дрожи груди Тимофея, что и ему стало смешно.

— А я белые купила, специально. — Тут же сориентировалась она.

Но Мишу, похоже, и это не прельстило.

— Давайте, я лучше с вами в магазин схожу. — Мальчик с надеждой посмотрел на Тимофея, очевидно, решив, что раз и тот не хочет варить шелуху — то не мужское это занятие.

Тимофей быстро глянул на Сашу, она кивнула, показав, что не против.

— Ну, пошли, — тут же согласился он, отпустив ее талию, за которую все это время обнимал Сашу. — Мы быстро. — Пообещал Тимофей напоследок и, похлопав малыша по плечу, кивком велел следовать за собой.

Саша же подошла к окну и остановилась, наблюдая за тем, как Миша, идя немного позади Тимофея, пытается копировать походку и осанку взрослого. И, в то же время, что спрашивает, показывая то в одну сторону, то в другую. Ее это настолько тронуло, что слезы навернулись. Как же этому мальчишке не хватает кого-то, на кого можно смотреть с восхищением, у кого можно учиться и кем стоит с гордостью похвастаться перед друзьями! Несмотря на то, что отец Миши был жив, мальчику явно не хватало не только материнского внимания.

Саша вдруг вспомнила, что Тимофей сказал несколько минут назад — "семейная подготовка праздника". И душу защемило еще сильней. Она обхватила себя руками, словно стремясь унять это ощущение.

Не одному Мише здесь отчаянно хотелось любви и тепла, похоже. Да и она уже невероятно сильно нуждалась в этом мужчине, с которым провела не так уж много времени. И все-же, как казалось Саше, за эти несколько недель, у них с Тимофеем получилась куда более настоящая семья, чем за ее десять лет брака с Антоном. Во всяком случае, именно так когда-то ей представлялось семейное счастье — когда всегда и во всем люди вместе. Ведь, если хорошо подумать, то и она сама никогда еще не участвовала в таком "семейном" приготовлении к Пасхе. Просто пекла куличи каждый год потому, что следовало поступать так. А в последние два года — вообще, покупала в супермаркете. Антону было все равно, и ей дела не стало.

Глядя как эти двое что-то обсуждают, Саша вдруг ухватила в голове мысль "а если бы, это был их сын... Они бы заботились о Мише куда лучше родных". Но она тут же приказала себе думать здраво. Слишком больно было Саше мечтать даже о приемных детях. Да и кто ей Мишу отдаст? И хочет ли Тимофей детей? Думал ли он, вообще, о том, чтобы не просто жить вместе?

Стоило жить тем, что было на данный момент, не мечтая и не загадывая. Так спокойней, и для души легче.

Проводив их взглядом, пока Тимофей и Миша не скрылись за поворотом дороги, Саша отправилась на кухню, готовить все для создания крашанок. И хоть ее идея не вызвала особого восторга — все же поставила на огонь шелуху лука.

Вернулись парни спустя сорок минут, но вот настроение у них было совершенно иным. Напряжение сквозило в глазах Тимофея, которые вдруг стали непроницаемыми, читалось в его сжатых губах и застывших чертах лица. Саша уже отвыкла его таким видеть и растерянно застыла на пороге кухни, когда Тимофей, аккуратно уложил на стол несколько пакетиков с краской, что-то пробормотал про ремонт сарая и быстро вышел. Даже в глаза не посмотрел. Да и Миша, казалось, вернулся совсем другим. Он настороженно косился в сторону Тимофея и старался держаться поближе к Саше, как только оказался в доме. От утреннего воодушевления не осталось и следа.

Не понимая, что могло случиться с ними за это время, тем более, что прошлый их совместный поход к отцу Николаю прошел отлично, Саша хотела уже пойти вслед за Тимофеем. Но взглянув на бледное, замкнутое лицо Миши, решила сначала отвлечь мальчугана и вернуть ему хоть немного задорного настроения.

Это оказалось несложно. Как и любого ребенка, Мишу легко было увлечь новым, тем более, интересным ему занятием. И стоило первому зеленому яйцу появиться из дышащей паром кастрюльки — мальчуган уже веселился вовсю. Однако, на любой, даже заданный самыми окольными путями, вопрос о том, что приключилось во время посещения магазина — Миша тут же замыкался и делал вид, будто не слышит о чем его спрашивают.

Наконец, накрасив два десятка яиц, просто потому, что Миша никак не желал останавливаться, Саша отступила от традиций праздника, позволив мальчугану "украсть" один небольшой кулич. И включив по телевизору мультики, оставила его поглощать выпечку, а сама отправилась на поиски Тимофея.

Дик вопросительно поднял мордочку, стоило Саше появиться на крыльце, но тут же вернулся к увлекательной охоте на раннюю бабочку. Саша глубоко вдохнула свежего, теплого воздуха и поддалась искушению — потянулась, стараясь расслабиться после всех забот последних часов.

День выдался таким мягким и теплым, что не верилось будто на дворе все еще апрель, хоть и последние денечки. Трава буйно разрослась, покрыв двор густым, упругим ковром, а из нее, то тут, то там, выглядывали фиолетовые головки ранних фиалок. Под крыльцом же, похоже, вот-вот собирались распуститься ландыши. Отмахнувшись от пчелы, жужжащей около самого ее уха, Саша прислушалась. Судя по стуку молотка — Тимофей действительно занимался сараем. Безуспешно попытавшись оттереть с пальцев синие, красные и зеленые разводы красителей, Саша еще раз вздохнула, обула шлепки, и отправилась за дом, ловко переступив Ежа, что стало для нее уже почти подсознательным рефлексом.

Тимофей стоял к ней спиной и в настоящее время пилил какую-то доску, уперев ту в колоду. Где он раздобыл пилу, молоток и гвозди, лежащие на земле около его правой ноги — Саша не представляла. Но не могла не признать, что управляется с этим инструментарием он достаточно ловко. Может и не так, как со скальпелем, но явно, не в первый раз занимается подобным делом.

— Что случилось?

Дождавшись, пока он выпрямится и опустит пилу, она подошла к нему впритык и обняла за пояс.

— Что у вас с Мишей стряслось? — Саша попыталась заглянуть ему в лицо через плечо, но ее роста на это не хватало.

— Ничего. — Без какого-либо выражения ответил Тимофей и, погладив ее ладони, сцепленные на его животе, осторожно постарался отстранить Сашу.

Она не поддалась, только крепче ухватилась за его талию.

— Саш, отпусти, дай я закончу, — видя, что она не уступает, попросил Тимофей все тем же тоном.

— Что за срочность? — Не скрывая в голосе своего недоверия к его ответам "что все хорошо", удивилась Саша. — Ночного гостя, который тут обитал, мы уже поймали. Так стоит ли, ни с того, ни с сего, заниматься ремонтом в субботу перед Пасхой?

— Стоит, раз занимаюсь! — Неожиданно резко отрезал Тимофей. Почти крикнул.

Так, что Саша даже вздрогнула.

— Извини. — Она отпустила руки и отступила от него. — Не собиралась тебе мешать.

Саша отвернулась, собираясь уходить. В горле появился комок и страшно захотелось обидеться, но она отчаянно напоминала себе, что это — Тимофей, и нечего принимать все на свой счет. Характер этого мужчины никуда не делся за две недели. И ничего удивительного, если будет порой прорываться. Но все равно, стало неприятно.

— Прости. — Пила со звоном упала на молоток.

Не дав ей отойти и на два шага, теперь уже Тимофей обхватил Сашу за талию, крепко прижав к своему телу спиной. Опустил лицо в ее заколотые волосы и глубоко вздохнул.

— Саша, прости меня. Я не хотел так. Вообще не хотел кричать. Прости. — Он еще сильнее обнял ее. В голосе Тимофея звучало искреннее раскаяние и вина.

Саша откинула голову, уткнувшись затылком в его плечо, и накрыла руки Тимофея своими ладонями, заглянув в его глаза. Там светилось слишком много всего: и вина, и обида, и еще что-то, такое сильное и глубокое, что Саша не могла понять.

— Что случилось, Тимофей? — Еще раз спросила она нежно, погладив его щеку. — Миша что-то натворил? Не слушался?

Он криво улыбнулся. Как-то горько.

— Нет, Мишка нормально себя вел. Как всякий здоровый пацан его возраста. Неугомонный и страшно любопытный.

— Так что же произошло? Вы же словом не перемолвились, как вернулись. Мишка весь, как на иголках. И ты... — Саша со вздохом махнула рукой, указывая на разбросанные инструменты. — Что стряслось? — Она повернулась и прямо посмотрела ему в лицо.

А Тимофей вдруг закрыл глаза, словно прятался от ее взгляда. Но тут же открыл и посмотрел на Сашу едва ли не со стыдом.

— Они ведь знают, что я пил. Там, в магазине, — заговорил он, посмотрев куда-то Саше за плечо. — Я потому и не люблю заходить туда. Не будешь же объяснять всем, что покончил с собственной глупостью. Да и не понимают они. Для них — это норма, если пьешь. А когда отказываешься, наоборот, что-то непонятное. Вот и прицепились ко мне эти продавцы: " Выпейте, мы вам за счет магазина нальем. Праздник же". — Он настороженно посмотрел на нее, словно проверяя, не принюхивается ли Саша, ища запах алкоголя.

Она спокойно, ободряюще улыбнулась. Саша внимательно слушала, не перебивая. Ей не были нужны доказательства, она знала, что Тимофей не пил. Непонятно откуда, но знала. И сейчас очень старалась понять, что же так напугало Мишу.

Успокоенный ее молчаливой поддержкой Тимофей продолжил.

— Я отказался. А они заладили — "выпейте, да выпейте, раньше не брезговали же наш самогон пить". Я ведь и правда брал его, Саш. — Тимофей наклонил голову, коснувшись лбом ее лба. — В общем, я вспылил. Послал их. Вежливо, — тут же добавил он, заметив, как Саша закусила губу. — Только, все равно, зря. Надо было просто сразу уйти. И заметить, что Мишка застыл, едва увидел стакан с водкой, который они мне предлагали. А после моей... Не тихой отповеди этим пигалицам... — Тимофей вздохнул. — Он испугался. Похоже, он теперь меня со своим отцом равняет. И как объяснишь шестилетнему мальчугану, что не пьешь? Я не смог, Саш. Он только голову в плечи втягивал на все мои попытки заговорить с ним на обратной дороге. Боялся, что я ударю его, что ли?

Саша привстала на носочки и с силой обняла Тимофея за шею, пытаясь хоть немного унять растерянность и отчаяние, которое слышалось в его голосе.

— И ведь, в чем-то, он прав, Саш. Я же пил...

— Нет, даже не думай так. — Прервала она его, не позволив такое о себе говорить. — Ты совершенно не похож на его отца, Тимофей. И в жизни не поднимешь руку ни на ребенка, ни на женщину. Ни на кого, кто слабее. Покричишь, потому что характер такой и все. И не пьешь ты больше. У тебя хватило ума остановиться. И сейчас хватает сил не поддаваться. Ты совсем не такой. — Горячо возражала Саша, целуя его сжатые губы и напряженные щеки. — А Миша — ребенок, он еще не умеет видеть разницу. Ему просто надо объяснить, показать. И он поймет. Вот увидишь.

Тимофей хмыкнул, похоже, не очень убежденный ее словами. И вместо ответа вдруг поймал ее губы, поцеловав Сашу глубоко, жадно, но с тем же отчаянием, которое просто излучал. Она подалась навстречу его губам, отвечая на этот поцелуй, дав Тимофею ту поддержку и уверенность в нем самом, в которой он так нуждался. Она верила в него, даже если он сам не хотел замечать, насколько замечательным человеком был. Саша это видела, и не собиралась позволять ни Тимофею, ни еще кому бы то ни было думать иначе.

— Я поговорю с ним, — прошептала она задыхаясь, когда Тимофей немного отстранился, дав ей перерыв. — Расскажу, объясню. Ты потом поговоришь. Он увидит разницу, обязательно. — Саша обхватила его лицо ладонями и смотрела прямо в глаза, стараясь донести свою уверенность до Тимофея.

А он молча смотрел на нее с таким выражение, которого Саша не могла понять, но у нее горло перехватило от этого взгляда.

Ей удалось уговорить его оставить пока ремонт сарая. Но в дом Тимофей, все же, не пошел. Не хотел лишний раз пугать и тревожить Мишу. Саша смирилась, но у нее болела душа, когда она смотрела с крыльца за тем, как он играет с весело гавкающим Диком. У этого мужчины было золотое сердце, Саша имела с кем сравнивать, и ей отчаянно хотелось, чтобы все вокруг это увидели и поняли, особенно сам Тимофей.

С Мишей она разговаривала долго, благо мальчик был сыт, благодаря куличу, и непривычно тих. Наверное происшествие в магазине и для него не прошло бесследно. Она видела, что Миша не особо настроен на понимание, но все-таки старалась объяснить мальчику то, что Тимофей был очень хорошим человеком. Даже отвела Мишу к окну и показала, как тот играет с Диком, напомнив, что животные плохих людей всегда чувствуют. Не зная, одобрил бы Тимофей или нет, Саша показала мальчугану и небольшую коллекцию кораблей в бутылках, которые собрал Тимофей. Те давно переехали к ней в дом вместе с хозяином. Корабли Мишу очаровали и малыш то и дело стал поглядывать в сторону двора. Он явно загорелся мыслью попросить Тимофея научить и его делать такие "штуки".

Напомнила Саша и о том, как вчера, когда непоседливый мальчуган обжегся о горячую форму для кулича, Тимофей успокаивал его и осторожно лечил ожег. А напоследок, видя, что Мише уже время возвращаться к бабушке, предложила зайти к отцу Николаю и спросить того о том, каков Тимофей. Ведь священник не обманет.

Если она и не убедила малыша, то точно посеяла в его душе сомнения относительно поспешных выводов. Впрочем, упрекнуть Мишу Саша не могла, паренек столько перенес за свои недолгие годы жизни, что его страх перед пьющими людьми был объясним. Ей же оставалось надеяться, что Мише удастся разглядеть настоящее лицо Тимофея за своими опасениями и непростым характером этого человека.