Средневековая история - 2. Домашняя работа.

Он тоже промолчит. Мало ли...

Не то, чтобы Рик хотел жениться именно на Анне Уэльстерской, но мало ли? Вдруг?

Тогда лучше не давать невесте повода для недовольства. А он точно будет, если девушка узнает о пристрастии ее жениха к борделям.

Вообще...

Рик был благодарен отцу даже за такую возможность выбора. Пусть хотя бы Анна или Лидия. Ведь могло и того не быть, как раньше, когда был жив дед.

При жизни деда была заключена помолвка Рика с Данелией Авестерской. Ну что делать — дед не любил ни Уэльстер, ни Ивернею — и налаживал контакты с Авестером. Но потом он умер и на трон взошел Эдоард.

Помолвку он отменять не стал. Но любви к Авестеру поубавилось. И резко. А примерно через шесть лет после того Данелия заболела. Болезнью легких. А вот не надо охотиться под проливным дождем. Не надо. Результат оказался весьма печален.

Авестерцы рады были бы скрыть этот факт, но докторусы, осмотрев юную Дану, вынесли решение — рожать она не может.

Еще бы.

Слабые легкие, чуть ли не чахотка...

Эдоард разве руками: так и так, я бы рад, но нам детей нужно, а такой союз — бесплоден. Я не могу оставить Ативерну без наследника. Могу к вам выдать одну из своих дочерей. Но Рика надо женить.

Авестерский король, Леонард Третий, возмутился. Но крыть было нечем. Было заключение целой комиссии докторусов. Тогда Леонард предложил свою дочь Ларисию. Но тут вмешалась церковь.

Леонард был братом Имоджин Авестерской. Данелия — младшей дочерью его дяди, то есть родство достаточно далекое с Риком. Хотя и принцесса. Потому она и подходила.

Но двоюродные брат и сестра друг на друге жениться не должны.

После этого Рик в Альдоная уверовал.

Видел он портрет Ларисии. Чисто крыска. Бледная, бесцветная, словно моль, личико вытянутое, волосенки подозрительно пышные, а злобной линии тонких губ не смог приукрасить даже живописец.

Хотя они привыкли льстить клиенту.

Одним словом — Рик ужаснулся. И еще раз поблагодарил отца.

Данелию ему было жалко.

Но себя еще жальче. И он дико не хотел повторения истории отца. Когда 'дорогая, я люблю тебя, но жениться не могу'. И ждать, жить чуть ли не десять лет, жить с нелюбимой, смотреть ей в глаза и думать — хоть бы ты куда исчезла....

Врагу такого не пожелаешь.

К тому же...

Мать Рик не особо помнил. Матерью для него стала Джесси. Добрая, милая, ласковая... он понимал, как повезло отцу. Но... повезет ли так ему?

Джесси любила. И ждала. И ничего не просила. Будет ли ждать его любовь?

А если и будет...

Сможет ли он спать с чужой женщиной — и внутренне желать ей смерти?

Рик подозревал, что нет.

Как еще Джес такое терпит?

Хотя...

Кузена Рик любил. Но в отличие от отца, глаза на его недостатки не закрывал.

Джес может быть талантливым, трудолюбивым, умным и серьезным. Если ему это надо. Если от этого зависит что-то важное для него. И в то же время...

Если Джесу что-то не нравилось...

Бывало у него такое. Рик про себя это называл 'баранство'. Упрется, как баран — и хоть убейся. Он был свидетелем пары таких случаев. И сильно их не одобрял. Два умных человека всегда могут договориться. Но иногда Джес был неуправляемым.

И второй его громадный недостаток...

Джес был дико избалован женщинами.

Симпатичный, богатый, молодой... на него просто вешались придворные дамы. Да, из числа либо замужних, либо шлюх, но вешались же! И Джес на полном серьезе решил, что неотразим.

У Рика такого не было. Отец постоянно таскал его на приемы, показывая, как все это выглядит со стороны, рассказывал, объяснял... Джесу подобного не досталось. Поэтому Рик легко мог разобраться там, где Джес просто чего-то не видел...

А еще Рик понимал, что в его жизни будет долг и только долг. А Джесу хотелось радости и удовольствий.

Вот например, его Адель...

Рик невольно покривился.

Да, красивая. Но — не в его вкусе. Как тухлое мясо в сложном соусе.

Вроде бы красиво, но несъедобно. Что ему не нравилось?

Рик не мог точно определить. Но — он бы с такой не связался. А Джес увлекся. И кажется, всерьез. Это было плохо.

Честно говоря, Рик вообще считал, что если у тебя есть семья — надо налаживать отношения в ней. А не превращать все в кошмар. Вот есть у Джеса жена...

Да, толстая. Не слишком красивая... кажется. Рик видел-то ее только один раз на свадьбе. Но ведь это не повод ей пренебрегать? Она не виновата, что Джес ее не любит. А скольких дам он перетрахал... да подарил бы жене цветочек, почитал стихи... нет! Уперся бараном! Не люблю! Не нравится...

А что ты сделал, чтобы понравилась?

Что ты вообще для нее сделал?

А если и у него жена будет вызывать такое же отвращение, как у Джеса? Все-таки кузены....

Рик зевнул, уплывая в дрему.

Он очень постарается, чтобы все было хорошо. Очень. И для начала — сделает правильный выбор.

Глава 4

Африка, Африка... африкан? Обезьян?

День-ночь, день-ночь, мы идем по Африке,

День-ночь, день-ночь, все по той же Африке.

И только пыль-пыль-пыль от шагающих сапог

Отдыха нет на войне солдату...

Лиля просто жила в ритме этих стихов. Сжатом, четком, безукоризненном.

Все требовало ее взгляда, все требовало ее контроля...

И началось со старост деревень. Иан Лейг, Арт Вирдас, Эрк Грисмо, Шерл Ферни и Фред Дарси — кто?! Кто из вас сообщник управляющего?

Первым Лиля вызвала Арта Видраса. Но разговор практически ничего не дал. Под давлением (меланхолично поигрывающий топором Олаф) Арт признал, что все не так плохо. И мельницей попользовались в отсутствие хозяйки, и браконьерствуют, и рыбку ловят, и лес на дровишки пилят. Не без того. Но ни убийства, ни воровства... не было такого, ваше сиятельство! Вот как есть — не было.

Остальные четверо повторяли то же самое, но другими словами. А Лиля злилась.

Толку-то с того чтения детективов. Сюда бы мистера Холмса, чтобы он посидел, попыхтел трубкой и меланхолично заявил: 'Ватсон, вы неправы. Виновен вовсе даже не Арт, а Фред'.

Але честно говоря было по фиг, кто главный злодей. Вопрос был в том, что она-то его НЕ ВЫЧИСЛИТ!!!

Не сыщик она. Ни разу. Только медик.

Разговор ничего не дал. Разве что построить старост удалось покруче. Но — и только.

Лиля подозревала, что беда в ней. Она не знает, что и как спрашивать. Вот и не спрашивает. Ну да ладно. Рано или поздно, так или иначе...

А пока займемся хозяйственными делами. А дел было много.

Сначала Джейми притащил с болота, куда был направлен присматривать за сбором мха — кусок торфа. И пришлось спешно выделять людей на его добычу. В больших количествах. Лиля вообще подозревала, что надо открывать торфоразработки. Но пока решила так. Торф — хорошее топливо и утеплитель. Так что... Крестьянам можно его добывать при условии: пятьдесят процентов им, пятьдесят Лиле. Это оказалось выгодно — и скоро в замке появились аккуратные торфянницы. Или как это называется? Такие штабеля, в которые торф складывается после просушки на полях. Приставлены к нему были те крестьяне, которых продали в рабство за неудельность. Тут-то сильных навыков не надо! Торф высыхает — и ты аккуратно складируешь его под заготовленные навесы.

Благо, погода пока балует.

Лиля не знала, какая здесь зима. Из памяти реципиентки она извлекла ощущение холода. Но... то Лилиан, а то — она. Ей-то и минус тридцать — не вопрос. Но пока была ранняя осень. Теплая и удивительно сухая. Чем она вовсю и пользовалась.

Прибыл гонец от Лейфа. Тот вовсю строил на побережье солеварню и коптильню. Сильно не опасался, поскольку рифы не давали подойти к берегу даже ему.

Да и Ирта — речка своеобразная. Пороги, мели.... С хорошим лоцманом еще пройдешь. А с плохим... Пойдешь. На дно.

Строить их хотели из дерева, но Лейф это забраковал. Дерево надо сушить, а время не терпит. Поэтому пока — времянки. И строить — как на Вирме. Из камня. Навыки есть, камня хватает...

Лиля напряглась и вспомнила состав цемента. Ведь ничего же невозможного! Известняк, глина, нагреть... тут даже негашеная известь не нужна. И силикаты.

Да, получится не идеально. Но лучше, чем ничего. Тем более, что гонец от Лейфа привез то, о чем она просила. И теперь Лиля гладила пальцами небольшие камушки.

Тонкий белый песок.

Для стеклодувов.

Известняк. Родной ты мой!

Что-то похожее на полевой шпат. Ну это — фиг бы с ним. Не жалко.

Зеленоватая глина, уверенно мнущаяся в пальцах.

Крупинки янтаря.

Вот что интересно. Янтарь — вещь ценная? Спрошенная Эмма почесала в затылке, но после описания — закивала. Еще какая ценная! Чуть ли не на вес золота.

И самое ценное!

Камень с черной полосой.

Уголь!

Где-то на побережье есть уголь! Оно и неудивительно!

Лиля уже поняла — здесь скалистый берег. И местность тоже. Скалистая, болотистая... наверное ближе всего английские болота. Собаку вот еще бы запустить. Хотя она скоро не хуже взвоет.

И все же, все же...

Надо отписать Лейфу — пусть разведают все, что только можно.

Песок и известняк — это для стекла.

Известняк и глина, с добавкой песка — для цемента. Не лучшего, но и с ним ремонтные работы будут вестись проще и веселее. Надо только немного поработать над составом. Но тут Лиля не возражала. Что-что, а химические опыты она любила. Вот химику плохо иногда становилось...А ей все нравилось.

Янтарь. Это надо поискать на побережье. Если где есть пласт — почему бы не попользоваться? А Хельке оценит...

А уж уголь!

Тут и графит, и карандаши с грифелем, и тепло, и... да куча всего! Просто глаза разбегаются.

Надо бы самой съездить на побережье, осмотреть... но — не подобает. Графине не пристало.

Лиля уже получила кучу радости от Марии Рейхарт. Сравнивала свои манеры и то, чему учили Миранду — и хмурилась. Если верить учительнице — промахи Лиля допускала на каждом шагу. Не так ходила, говорила, общалась... счастье еще, что провинция. И все ее закидоны списали на 'графскую дурь'. А ведь могли и люлей отвесить.

Супруг так точно может.

Супруг...

Мысли были неприятными.

Она ведь сейчас — собственность супруга. Все, что она сделает — принадлежит ему. Понятное дело, он этим воспользуется. Если у вас в покере джокер или каре, а у противника всякая дрянь — вы его пожалеете? Ага, два раза!

Этот вопрос она прояснила. Медленно, осторожно... пастер слово за словом проговаривался, что женщина владеет очень немногим. Или тем, что ей выделит супруг, или "девичьей долей", которую выделяют из приданного, но девичья доля — это как правило аристократки и купеческие семьи. У крестьян такого не бывает.

Если ты вдова с сыном... или супруг оставил на тебя завещание — тогда у тебя есть минимум свободы. И то — тобой станет распоряжаться ближайший родственник мужеска полу. Отец, брат, дядя, кузен, племянник тети жены брата соседки тестя... могут опять выдать замуж, могут... да много чего могут.

Короче, ты — табуретка. Аристократки пользуются несколько большей свободой — но именно что несколько. Например, знатная дама может сама вести дела, но с одобрения и разрешения супруга. Вдова может отказаться повторно выйти замуж... но опять-таки, ее можно и уговорить? Свобода такая с оговорочками. На поводке. Пастер так несколько раз и упоминал, что мол, все ваши начинания с благословения и разрешения господина графа, правда?

Лиля только кивала. И думала, как обеспечить свою безопасность.

Рассматривала разные варианты — от бегства до вдовства... Делиться своими проектами с кем— то левым Лиле не хотелось.

Простите, самой мало. И вообще — она тут жилы рвет, мозг выворачивает, а супруг придет на готовое? Да еще со своей шлюхой?

А ведь придет. И что разводиться? Черт бы с ней. С репутацией. Проживем. Большие деньги — лучший пропуск в любое общество. Но! Развод был возможен. Если:

— брак бесплоден. Тут — по согласию обоих супругов;

— невозможность исполнить супружеский долг. Либо у графа импотенция, либо у нее припадок начинается, как только она в спальню заходит. Но опять-таки, при свидетелях и не меньше года все это пытаться преодолеть? Пастер рассказывал о таком случае и как с женщиной почти год вели успокоительные беседы, поили настоями и отварами, прочищали организм... Лиля подозревала, что бабу просто довели до такого состояния, когда ей что секс, что порка — все едино.

— решительная измена. Причем поймали на месте и со спущенными штанами. Или с задранной юбкой. И удержали достаточно долго для явления представителя местной власти. Тут этот номер не пройдет. Местная власть — граф. Если ловить — то в столице. И в королевском дворце. Очень обнадеживает.

Ваше Величество, вот мой муж, а это под ним некто Аделаида Вельс, то есть измена на... лицо. Разведите, а?

Неубедительно.

— также если кто-то из супругов решает послужить Альдонаю. Но баб туда не берут, а чтобы графа запихать в монастырь... отравить — проще.

Одним словом, первый и четвертый варианты уже не подходили.

А второй и третий...

А черт его знает!

Трясучку Лиля готова была изображать до упора. Но вот ведь беда. Как дела вести? Ежели граф ей прикроет все халявы? И мастерские?

И где сказано, что граф таки даст ей развод, а не по голове? И изнасилует?

Прецеденты бывали. А ставка высока. Лиля подозревала, что граф за верфи еще и не то трахать будет. Пусть даже стиснув зубы. И накрыв ей личико. Подушкой. Один раз в родах не умерла — второй добьем? Это пока она была аморфной, ее не трогали. А как зашевелится, тут будет весело и интересно.

Остается вариант с изменой? И ловить муженька на горячем? Или самой изменить?

Вот второе — не вариант. То есть можно. И даже наверное будет нужно. Для здоровья. Но если ее поймают — она вообще будет на положении ниже плинтуса. И так-то тут женщина — собственность. А если граф ее поймает на измене — может хоть из окна выкинуть. И ему ничего не будет. Только пожалеют.

То есть сначала — договариваться мирно.

Пастер, осторожно наведенный на разговоры о графе, выдавал информацию пакетами. И Лиля уже знала, что граф вроде не дурак. Красавец, отличный охотник, замечательно фехтует, был прилежен в изучении Книги Альдоная... Но это — светские навыки. А в остальном?

Вопрос стоял по-другому. Самодур или нет?

Если нет, то договориться надо попробовать. И даже пообещать наследника... стиснем зубы и перетерпим. Ночной горшок рядом поставим, чтобы блевать удобнее было. И договоримся. Я тебе наследника и откупные, а ты мне свободу в рамках окружающих нравов. Честь не уроню, но в мои дела не лезь.

Противно?

А жизнь на кону. Не сдохнешь. А потом...

Если ничего иначе не получится — ловить на шлюхе. Да так, чтобы точно не отперся.

А если и это не выйдет...

Лиля задумалась, глядя в стенку.

Сможет ли она приговорить человека? Отдать приказ об убийстве?

Эдора приговорила. Хотя и не своими руками. Но ведь ее работа...

Ширви пытать приказала.

И тех двоих... как же звали ту наложницу Али? Нилей?