Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Дед, а ты как накатишь — чертей видишь?
— Не, — в хриплом голосе скользнула нотка испуга.
— Если не перестанешь выеживаться — увидишь наяву. Ты, кажись, совсем глаза залил, если не понимаешь, кто перед тобой. Я, — вскинул подбородок и с важным видом одернул сюртук, — потомственный демонист. По сравнению со мной твоя Агата — божий одуванчик.
— Ха! — шантажист оказался не робкого десятка и перешел в наступление. — Да любой хлыщ в черном тряпье подойдет и гаркнет: я — демонист! А я — царь Иринора! Или докажи — или не свисти! Вот призовешь прям сюда беса — зуб даю, все как на духу выдам.
Я вздохнул и посмотрел на окошко второго этажа. Свеча догорела, комната утопала в чернильной тьме.
— Ладно, дед. Будет тебе водка.
Благо, далеко идти не пришлось — у Мадлен и Вальдемара, как оказалось, скопилось немало алкоголя, в том числе и нужной крепости. Пила пожилая пара редко — в основном добавляли в чай, чтобы расслабиться. Чем, собственно, и занимались из-за грохота и постоянных визитов неугомонной молодежи. Немецкая вежливость не позволила отказать, и без всяких квестов, поручений и условностей нам достался заветный сосуд.
Старик, прижав бутылку к груди как младенца, с радостью назвал дом знахарки, и мы отправились по стрелке в лабиринт портовых трущоб. Средневековый город ночью — это вам не современность, где свет льется буквально отовсюду. В средневековом городе после заката действительно темно, хоть глаз выколи, и свечные фонарики особой погоды не делали, так что передвигаться пришлось в прямом смысле по приборам.
Дважды на нас напали разбойники, трижды — бродячие собаки, но против четверки игроков у обычных мобов нет шанса. Все ждал, что самое неприятное припасено на потом — что напившаяся демонического молока ведьма превратилась в адское чудище, и нам предстоит не самый легкий босс-файт. Но все оказалось куда прозаичнее. Агата сидела, скрючившись, в углу, среди гирлянд кореньев, трав и полок с отварами и настойками. Сухая как мумия, с исколотым до черноты сгибом локтя и полупустой крынкой между ног. Чуть поодаль блестел осколками разбитый стеклянный шприц с медным поршнем. Да уж, век играй — век удивляйся.
Шум битвы еще не стих, когда отряд вернулся на базу. Пока Ермак растапливал печь, проведал Хиру — девушка едва дышала — и спустился в столовую. Воду на огонь, отварил сушку, вылил, котелок протер. Следом — сахар. Растопил до сиропа, бросил горсть ягод, столько же толченых орехов. Добавил молока (запах приятный, но цвет... осколок с душой сиял тусклее), тщательно перемешал и подогрел, не доводя до кипения. Ну, а теперь в подземелье. В городской канализации как раз завелись огромные крысы.
* * *
Несмотря на старания Ингрид, я выглядел, как после трех раундов с Эль Кукуем. Все лицо в ссадинах и царапинах, ноги покусаны, руки исполосованы, новая одежда — в хлам. Но мучения того стоили — на серебряном блюдце в трясущихся изгрызенных пальцах подрагивал ком самого настоящего мороженого, похожего цветом на фисташковое, но фонящий ярче криптонита.
Когда присел на край кровати, суккуба приподняла голову, принюхалась и открыла глаза.
— Что за дивный аромат? Где ты достал дьявольское молочко?
— Да так, — криво улыбнулся. — На, попробуй. Вроде то, что просила.
— Ну и рожа у тебя, — демоница поморщилась. — Никто хоть не помер?
— Нет. Но крысы тут завелись — мое почтение.
Прислужница потянулась к блюдцу, но рука обвисла плетью. Попробовала второй — та же беда.
— Млять. Зашибись. Ладно, поставь на грудь. Полакаю как собака.
— Есть идея получше, — достал из-за пазухи прихваченную на всякий случай чайную ложечку и зачерпнул на кончик. Поднес к скривившимся губам. — За скорое выздоровление.
— Это омерзительно, — Хира отпрянула, но уперлась затылком в подушку. — Я лучше сдохну.
— Давай-давай. Не для того напрягался, чтобы ты ерепенилась.
— Да лучше с пола слижу, чем вот эта гадость! Ты... ты больной ублюдок. Ненавижу!
— Знаешь, есть еще вариант, — подмигнул, — через поцелуй. Вот только людям этот десерт лучше не есть.
— В жопу себя поцелуй! — девушка повернула голову набок и часто задышала.
— Да что ты так бугуртишь? Я же не клизму с пломбиром предлагаю.
— Ага... Сначала покушать с ложечки, потом подержаться за ручки, а потом я захлебнусь розовой блевотой. Нет уж! Вон есть няшка-милашка — иди к ней приставай. Для меня телячьи нежности хуже ладана!
— Просто еще не привыкла. И при чем тут вообще нежности? Будь ты здорова, я бы не лез.
Суккуба, жмурясь и скрипя зубами, снова потянулась к блюдцу, но скорее это получилось бы у тряпичной куклы без кукловода, чем у нее. Выдохнув, страдалица в бессилье откинулась на подушку и облизнулась.
— Здесь нет ничего такого, — спокойно произнес я. — Выглядишь как на пытке. В ящике с шипами не нравится. Доброта и забота — не нравится. Тебе ничем, блин, не угодишь.
— Ладно, не ной! И без твоих соплей тошно.
Хира закрыла глаза, широко распахнула рот и вывалила язык чуть ли не до подбородка.
— Что ты делаешь?
— Ововлюсь иимать.
— Горе луковое... Засунь обратно. Не жмурься. И с зубами осторожнее.
Лишь с третьей попытки удалось загнать самолетик в ангар. Предшественников ждала незавидная судьба — первый совершил жесткую посадку в ложбинку грудей, второго зверски размазало по щеке. Если бы не кислотное сияние, фиал наверняка получил бы пару делений от таких-то видов.
— Ну, как?
— Нормально, — недовольно проворчали в ответ.
— Точно? А то у тебя красные пятна на скулах. Аллергия, что ли?
Прислужница вздрогнула и потрогала лицо. Затем перевела взгляд на ладони и приоткрыла рот.
— Ого! — я аж привстал. — А мороженое-то целебное.
— Выйди! — рявкнула Хира и запустила в меня подушкой. — Убирайся отсюда!
Хохоча, выбежал из комнаты под непрерывным обстрелом попавшимся под руку мусором — огарком, подсвечником, кружкой. Собрался уже рассказать все друзьям, но тут над городом прокатились восторженные вопли:
— Победа! Крепость наша! Ура!
Не дойдя до гостиной, привалился спиной к стене, закрыл глаза и прошептал в потолок:
— Господи, наконец-то хорошие новости.
Глава 18. Суккубы не танцуют
За час до рассвета город разделился на два лагеря. Первый (поменьше) оплакивал павших у стен крепости, второй (все остальные) — веселился и выплясывал на главной площади и в примыкавшем к ней квартале знати. Из закромов мэра прикатили три здоровенных бочки вина и целый воз муки, солонины, сыров, лука и чеснока. Да, все это — стратегический запас для осады, но отговаривать и увещевать успевшую накатить голь можно даже не пытаться. В конце концов, пришел к выводу, что все мы заслужили хотя бы денек отдыха и разрядки.
Кстати, о мэре. Труп узурпаторши связали за ноги и повесили на шею статуе, и пересохший фонтан вновь зажурчал, только теперь вместо воды в каменную чашу стекала кровь. Де ла Кюр удалось опознать лишь по пышному красному платью и прическе — лицо же выглядело как кожаный мяч, который переехали танком. Весьма, кхм, своеобразное украшение ничуть не смущало празднующих горожан — наоборот, вокруг водили хороводы и танцевали под нестройное треньканье лютней, скрипок, флейт и барабанов. Кто слушал "Percival" без студийной обработки, у того в голове уже заиграла ни с чем не сравнимая кабацкая тема.
Выглядело мерзковато, но это всего лишь декорация, а в играх встречал и не такое.
— Ша! — крикнул с порога отправленный на разведку Ермак, взмахнув полупустой кружкой вина. — Отдыхают кореша! Прям как у меня на день села! Идем гулять, народ!
— Да ты издеваешься, — простонала Лера из кресла.
Ингрид не ответила, потому что тихонько посапывала в соседнем, поджав ноги и подложив ладони под щеку.
— Отставить спать! — медведем прорычал крепыш, и жрица вскинула голову и заозиралась по сторонам. — В гробу отоспимся! Может, уже завтра! Или послезавтра! Но не сегодня! Сегодня сам бог велел гудеть! Когда еще такое будет? Айда! Вино — во! Жратва — м-ма! Девки жопастые скачут! Хоп-хэй, ла-ла-лэй!
— А знаешь, — рыцарь встала и с хрустом потянулась. — Ты прав. От таранки и сухарей уже наизнанку выворачивает. Натрескаемся — и в спячку на сутки. А лучше на двое. Ир, пошли.
— Ме-х... — сонно протянула подруга, но все же покорилась. — Артур, не отставай.
— Вы это... — я улыбнулся и потер предплечье. — Идите. А я с Хирой посижу. Мало ли что.
— А-а, — Валерия сложила пальцы колечком и пару раз надела на указательный. — Кот из дома, мыши в пляс.
— Да ну тебя!
Зарождающуюся перепалку прервал хлопок двери на втором этаже и стук копыт по ступеням. Суккуба с привычно-недовольной миной вошла в гостиную, на ходу сдирая бинты. Осмотрела черный тонкий шрам на боку, фыркнула и щелкнула пальцем, на миг исчезнув в рыжем пламени с фиолетовым гало. Когда огонь исчез, прислужница предстала в коротком красном платье с тонкими бретельками и перекосом на левое бедро, похожее на то, что носила Элис в первой экранизации "Обители зла".
— А куда это вы намылились без меня? Я тоже хочу погудеть.
— Это наш демон! — бородач отсалютовал кружкой, заплескав и без того мокрую бороду.
— Уверена? — в нарочито ровный голос вклинилась нотка беспокойства, и девушка заметила ее без малейшего труда.
— Да, мам.
— Но твоя рана...
— Заткнись, или получишь такую же. А теперь шагом марш, леди желает выпить.
Несмотря на ранее утро, на площади горели костры, через которые парами прыгала молодежь, взявшись за руки. Рядом с телегой на скорую руку соорудили печь в виде поставленного на камни котла округлым днищем вверх, под которым тлела горка углей. Старуха в красном платке мешала простое жидкое тесто из воды, муки, и соли. Старик-кашевар в соломенной шляпе черпал смесь половником и лил на раскаленное дно чугунка. Несмотря на схожесть способа приготовления, в итоге получались на блины, а толстые мягкие лаваши. Третий повар — приземистая женщина за пятьдесят — закатывала в горячие лепешки сыр и крошеный лук и задаром раздавала всем желающим.
Очередь к нехитрой снеди успела рассосаться — в основном гуляки вертелись около винных бочек. Там же горлопанили стражники, восхваляя храброго и отчаянного вожака, но сам Рейнар так на глаза и не попался. К слову, другие игроки тоже — товарищи по несчастью предпочли запереться в виллах и занавесить шторы. Я их не судил — после стольких месяцев тишины творящийся под окнами бедлам взбесит кого угодно.
Когда мы подошли за сырными трубочками, из толпы вояк отделился усатый ополченец и на заплетающихся ногах подошел к нам. Сально прищурился, ткнул в меня пальцем и пробормотал:
— Э-э-э... это вы те, епт, великие герои? Да-а-а... узнал, узнал. Позвольте вопрос, господа. А кого хера... ик... я не видел вас на штурме?
Прежде чем я успел вмешаться и попытаться разрулить наезд словами, поддатый Ермолай шагнул вперед и толкнул бойца в плечи.
— Знаешь, сука, где мы были? Мать твою драли, пес!
Даже бывалый рубака ошалел от такого выпада — вытаращил залитые зенки, раззявил щербатый рот, и спутник, не дождавшись ответа, с ходу двинул в челюсть.
— Мужики! — промямлил ополченец, ползая брюхом по брусчатке. — Наших бьют!
— Ох, млять, — опустил голову и поднял кулаки к подбородку, глядя на помчавшую к нам пятерку разъяренных алкашей. — Опять двадцать пять.
Примерно так же ведет себя трэш на боссе после массового агра — стоит, втыкает, а потом всем скопом рвется к цели. Ну, ничего, и не такое проходили, причем не только в играх. "Дублеты" посчитали пьяный махач недостойным победителей занятием, а портовая чернь не сильнее реальных бомжей и забулдыг. Ермак же, как прирожденный танк, спуллил почти всех мстюнов на себя, и лишь один сорвался на стоящего рядом меня.
К удивлению, Лера не стояла в стороне, хотя и оставила меч дома. Пока уклонялся от медленных замахов и легонько охаживал соперника двойками по бокам, рыцарь с первого удара уронила первого горе-драчуна и спартанским пинком опрокинула второго. Аж засмотрелся, позабыв главное правило — думать о защите, и поймал прямой в лоб. Отшатнулся, затряс головой, отгоняя вихрь сверкающих пятен, и тут же получил в солнечное сплетение.
Не самые опасные, скажем честно, удары, особенно в исполнении заправленного под горловину стрит файтера. Быстро пришел в себя, сделал обманку, отвлекая внимание на руки, и рубанул лоу-киком под колено. Противник вскрикнул и поджал ногу, и незамедлительно получил с локтя в нос. Плюс один приунывший и прилегший отдохнуть.
Весь бой занял от силы десяток секунд — толпа не успела окружить нас и начать улюлюкать, а все пятеро растянулись на камнях. Больше рыпаться на поборников желающих не нашлось, лишь один тявкнул из-за спин стражников:
— Лучше бы так в крепости дрались!
— Лучше бы ты язык в сраку засунул! — Ермак ринулся к обидчику, тряся кулаками, но мы с Лерой не сговариваясь подхватили крепыша подмышки и развернули лицом к еде. — О, жрачка!
Сквозь чавканье и хруст (товарищ засунул в рот сразу две сырные трубочки) послышались тихие хлопки. Хира сводила и разводила ладоши, как в замедленной съемке и едва уловимо улыбалась, глядя на меня.
— Что? — насупился, ожидая очередного подкола.
— Неплохой замес. На шестерочку потянет.
— Ценю ваше великодушие, — отвесил театральный поклон.
— Вот поэтому и не хожу в кабаки, — проворчала Ингрид, откусив от лепешки. — Что там, что тут — сплошное безобразие.
— Пошлите, выпьем уже, — сказала Лера и первой направилась к бочке.
Но стоило нам подойти к стражникам, как один закрыл крышку и в прыжке уселся сверху. Его товарищи выстроились перед нами стеной, не нападая, но и не пуская к напитку — этакий пассивный протест в стиле "собака на сене".
— Как языком чесать — так герой, — проворчал коротко стриженный бугай. — А как жизнью рисковать — так пропал.
— Катись отсюда, — поддакнул сосед — пожилой лысый бородач. — И шлюху рогатую не забудь.
Я дернулся, но теперь уже Ермак приобнял за плечо и настойчиво потянул прочь от разозленных воинов.
— Забей, против этих не сдюжим. Вон еще наливают, айда туда.
— Вам здесь не рады! — крикнули вслед, и я не смог отказать себе в удовольствии показать ушлепкам средний палец. Но в Ириноре, похоже, этот жест означал нечто принципиально иное (или вовсе не значил ничего), поэтому в ответ услышал лишь пьяный хохот.
У бочки на противоположном краю площади кучковались парни и девушки моего возраста — крестьяне, рыбаки, ремесленники. Все приоделись по случаю праздника в очень дорогие для простого люда и передаваемые по наследству наряды — своего рода семейные реликвии, которые берегли пуще прочих сокровищ. Мужики все как один носили длиннополые красные рубахи навыпуск, подпоясанные добротными кожаными ремнями с тяжелыми бронзовыми бляхами. Не исключено, что этим самым ремнем прадед лупил деда, дед — отца, а отец, в свою очередь, непоседу с огненными вихрами, бросающего недвусмысленные взгляды на женскую часть нашей скромной группы.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |