— Зубы?
— По-моему, подойдет для начала.
— Согласен. — Глокта облизнул собственные беззубые десны и по очереди хрустнул костяшками пальцев. — Что ж, пусть будут зубы.
Как только кляп вынули, убийца принялся орать на них по-стирийски. Он брызгал слюной, ругался и безуспешно пытался избавиться от цепей. Глокта не понимал ни единого слова.
"Однако, я полагаю, смысл понятен. Скорей всего, он кричит нечто в высшей степени оскорбительное — что-нибудь насчет наших матерей, и так далее. Только оскорбить меня непросто".
Это был сурового вида человек: лицо рябое от оспы, нос сломан, причем явно не один раз, и совершенно потерял форму.
"Какое разочарование! Я-то надеялся, что торговцы шелком найдут что-нибудь более высококачественное, хотя бы для такого случая. Но купцы есть купцы. Всегда думают только о выгоде".
Практик Иней положил конец потоку нечленораздельных оскорблений, тяжело ударив пленника под дых.
"Это на минуту лишит его дыхания: как раз хватит, чтобы вставить первое слово".
— Ну, ладно, — произнес Глокта, — довольно этой бессмыслицы. Мы знаем, что ты профессионал, которого послали смешаться с толпой и сделать дело. И вряд ли бы тебе это удалось, если бы ты не умел говорить на нашем языке. Я прав?
К узнику вернулось дыхание.
— Чума вас забери, подонки проклятые! — хрипло выговорил он.
— Превосходно! Язык простолюдинов вполне подойдет для наших бесед. Чувствую, что мы не ограничимся только одним разговором. Хочешь ли ты узнать что-нибудь, прежде чем мы начнем? Или сразу приступим к делу?
Пленник с подозрением покосился на фигуру мастера Делателя, маячившую за головой Глокты.
— Где я?
— Мы рядом с Прямым проспектом, возле самой воды. — Глокта поморщился: ногу свело внезапной судорогой. Он осторожно распрямил колено и подождал, пока не услышал щелчок сустава, прежде чем продолжить: — Как тебе известно, Прямой проспект — одна из крупнейших артерий нашего города, идущая прямо через его сердце, от Агрионта до берега моря. Проспект пересекает множество районов, на нем стоят замечательные здания. Самые известные городские адреса находятся совсем рядом. Однако для меня это не более чем дорога между двумя дантистами.
Глаза пленника сузились, взгляд забегал по разложенным на столе инструментам.
"Он больше не ругается. Кажется, упоминание о зубных врачах привлекло его внимание".
— Там, на другом конце проспекта, — Глокта указал на север, — в одном из фешенебельных кварталов, напротив общественного парка, в прекрасном белом доме возле самого Агрионта находится заведение мастера Фаррада. Может быть, ты слышал о нем?
— Шел бы ты в щель мохнатую!
Глокта приподнял брови: "О, если бы!"
— Мастера Фаррада называют лучшим дантистом в мире. Кажется, он родом из Гуркхула, но предпочел избежать тирании императора ради того, чтобы присоединиться к нашему Союзу и жить в свое удовольствие, избавляя наиболее зажиточных горожан от ужасов зубной боли. Когда я вернулся после моей поездки на Юг, родные надеялись, что он сможет чем-то мне помочь. — Глокта широко улыбнулся, показывая убийце, в чем заключалась проблема. — Но, разумеется, помочь он ничем не смог. Императорские палачи позаботились об этом. Но он чертовски хороший дантист, так все говорят.
— И что с того?
Глокта перестал улыбаться и продолжил:
— А на другом конце Прямого проспекта, возле самого моря, среди грязи, отбросов и вони, сижу я. Жилье здесь, конечно, подешевле, но я не сомневаюсь: когда мы проведем какое-то время вместе, ты поймешь, что я не менее талантлив, нежели глубокоуважаемый мастер Фаррад. Просто мои таланты развиваются в ином направлении. Добрый доктор облегчает боль пациентов, а я стал дантистом, — Глокта медленно наклонился вперед, — другого профиля.
Убийца расхохотался ему в лицо:
— Ты думаешь напугать меня этим мешком на голове и мерзкой мазней на стене? — Он обвел взглядом Инея и Секутора. — Да вы просто банда сумасшедших!
— Ты думаешь, мы тебя пугаем? Мы трое? — Глокта позволил себе небольшой смешок. — Ты сидишь здесь один, безоружный, совершенно беспомощный. Кто знает, где ты находишься, кроме нас троих, и кому есть до этого дело? У тебя нет никакой надежды на спасение или бегство. Мы все профессионалы. Полагаю, ты уже догадываешься, что тебя ждет. — Глокта вяло усмехнулся. — Не валяй дурака! Конечно, ты нас боишься. Должен признать, ты хорошо скрываешь страх, но это не продлится долго. Очень скоро настанет момент, когда ты будешь умолять, чтобы тебя засунули обратно в мешок.
— Вы ничего не добьетесь от меня, — прорычал убийца, глядя ему прямо в глаза. — Ничего.
"Крепкий орешек. Но нетрудно казаться крепким орешком, пока не началась работа. Уж я-то знаю".
Глокта нежно потер свою ногу. Кровь уже циркулировала свободно, боль почти ушла.
— Мы начнем с самого простого. Имена — вот все, что я сейчас хочу знать. Только имена. Почему бы не начать с твоего? Его, по крайней мере, ты не можешь не знать.
Он подождал. Секутор с Инеем глядели сверху вниз на пленника: зеленые глаза улыбались, розовые — нет. Молчание.
— Ну, хорошо, — вздохнул Глокта.
Иней упер кулаки по обе стороны челюсти убийцы и начал давить, пока тот не раскрыл рот. Секутор засунул между его зубов щипцы и раздвинул челюсти еще шире — достаточно широко, чтобы тот почувствовал неудобство. Убийца выпучил глаза.
"Больно, да? Но это еще ничто, поверь мне".
— Следи за его языком, — сказал Глокта. — Он еще должен поговорить с нами.
— Не беспокойтесь, — пробормотал Секутор, заглядывая пленнику в рот и тут же отстраняясь. — Ух! Ну и воняет!
"Жаль, конечно, но я не особенно удивлен. Здоровый образ жизни — редкость среди наемных убийц".
Глокта медленно поднялся на ноги и, хромая, обошел вокруг стола.
— Итак, — промурлыкал он, протянув руку к инструментам, — с чего бы начать?
Он выбрал одну из игл, наклонился вперед, крепко ухватившись второй рукой за набалдашник трости, и принялся аккуратно зондировать зубы пленника.
"Да, зубы у него оставляют желать лучшего. Пожалуй, я предпочел бы свои".
— Боже мой, да они в ужасном состоянии! Прогнили насквозь. Вот почему у тебя изо рта так воняет. Этому нет оправданий для человека твоего возраста.
— А-а-а! — завопил убийца, когда Глокта дотронулся до нерва. Он попытался что-то сказать, но со щипцами во рту из этого вышло меньше толка, чем у практика Инея.
— Спокойно, спокойно, у тебя была возможность сказать свое слово. Может быть, позже тебе представится еще одна. Я пока не решил. — Глокта положил иглу обратно на стол, печально покачивая головой. — Твои зубы — это позор. Отвратительно! Решительно заявляю, что они вот-вот выпадут сами по себе. И знаешь что? — продолжал он, беря со стола маленький молоточек и зубило. — Мне кажется, тебе будет гораздо лучше без них.
Плоскоголовые
Наступило серое утро, в лесу было холодно и мокро. Ищейка сидел и думал о том, что раньше все было лучше, чем сейчас. Так он сидел, следил за вертелом, поворачивал его время от времени и старался не слишком нервничать из-за того, что приходится долго ждать. Тул Дуру не помогал ему в этом. Он расхаживал взад-вперед по траве, огибая древнюю груду камней и снова поворачивая назад, — стаптывал свои огромные сапоги, нетерпеливый, как бешеный волк. Ищейка смотрел, как Тул вышагивает: топ, топ, топ. Он давно понял, что великие бойцы хороши только для одного дела: для боя. Для всего остального, особенно для ожидания, они ни к черту не годятся.
— Может, присядешь, Тул? — спросил Ищейка. — Удобных камней здесь полно. У огня теплее, и все такое. Сядь, дай своим топталкам отдохнуть, а то я начинаю дергаться.
— Ты мне предлагаешь сесть? — прогремел гигант, сворачивая к Ищейке и нависая над ним, словно огромный дом. — Как я могу сидеть, да и ты тоже?
Потом он нахмурился, принялся разглядывать развалины и всматриваться в чащу из-под тяжелых бровей.
— Ты уверен, что это правильное место?
— Это правильное место. — Ищейка уставился на каменную россыпь, отчаянно надеясь, что не ошибается. Однако он не мог отрицать, что ни единого знака пока не видно. — Придут они, придут, не волнуйся.
"Если их всех не поубивали", — добавил он мысленно. У него хватило ума не произносить это вслух. Он провел достаточно времени бок о бок с Тул Дуру Грозовой Тучей, чтобы знать: этого парня лучше не волновать понапрасну, если не хочешь, чтобы тебе проломили голову.
— Уж лучше бы они приходили поскорее, вот что. — Огромные руки Тула сжались в кулаки, вполне подходящие для того, чтобы крошить скалы. — Мне не по вкусу сидеть тут без дела, задницу проветривать!
— Мне тоже, — сказал Ищейка, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — Но не надо кипятиться, парень. Они подойдут очень скоро, как мы и планировали. Место то самое.
Он поглядел на кабана, что шипел на вертеле, роняя в огонь капли сочной подливки. Рот наполнился слюной, в ноздрях стоял запах жаркого... и чего-то еще, кроме этого. Всего лишь слабая струйка. Ищейка поднял голову, нюхая воздух.
— Ты что-то учуял? — спросил Тул, вглядываясь в деревья.
— Да, вроде бы.
Ищейка наклонился и поднял с земли свой лук.
— Что там? Шанка?
— Не знаю. Может быть.
Он еще раз понюхал воздух. Пахло человеком, к тому же давно не мытым...
— Мать вашу, я мог бы убить вас обоих!
Ищейка резко обернулся и чуть не упал, с трудом удержав в руке лук. Он увидел Черного Доу меньше чем в десяти шагах с подветренной стороны — тот подкрадывался к костру с неприятной усмешкой на губах. За его плечом стоял Молчун, чье лицо было по обыкновению непроницаемым, как стена.
— Ах вы, гады! — взревел Тул. — Я чуть не обделался из-за этих ваших штучек!
— Ну и отлично, — насмешливо отозвался Доу. — Тебе не помешало бы сбросить немного веса, черт возьми.
Ищейка перевел дыхание и бросил лук на землю. Приятно убедиться, что они ждали на правильном месте, но не стоило ему так пугаться. Он все время дергался с тех самых пор, как увидел Логена падающим за край того обрыва. Девятипалый просто рухнул туда, и ничего нельзя с этим поделать. Такое может случиться с кем угодно и в любое время — смерть. Это факт.
Молчун перебрался через наваленные камни, поприветствовал Ищейку еле заметным кивком и уселся рядом с ним.
— О, мясо! — гаркнул Доу, проталкиваясь мимо Тула. Потом плюхнулся возле костра, оторвал от туши ногу и впился в нее зубами. Вот и все их приветствие после разлуки длиной в месяц или даже больше.
— Правду говорят: богат тот, у кого есть друзья, — пробормотал Ищейка вполголоса.
— Что ты сказал? — с подозрением буркнул Доу, озираясь вокруг холодными глазами. Его рот был полон кабаньего мяса, грязный щетинистый подбородок блестел от жира.
Ищейка поднял раскрытые ладони в примиряющем жесте.
— Ничего такого, на что стоило бы обижаться.
Он провел достаточно времени бок о бок с Черным Доу, чтобы знать: лучше самому перерезать себе глотку, чем заставлять этого гнусного подонка злиться.
— Были какие-нибудь проблемы с тех пор, как мы разделились? — спросил он, чтобы переменить тему.
Молчун кивнул:
— Кое-какие были.
— Треклятые плоскоголовые! — рявкнул Доу, и кусочки мяса из его рта полетели в лицо Ищейке. — Они повсюду, чтоб им провалиться! — Он махнул кабаньей ногой, словно клинком. — С меня достаточно этого дерьма! Я возвращаюсь на Юг. Здесь чересчур холодно, черт побери, и повсюду шныряют эти долбаные сволочи! Я иду на Юг!
— Ты что, боишься? — спросил Тул.
Доу повернулся к нему, глядя снизу вверх с широкой желтозубой улыбкой, и Ищейка поморщился. Это чертовски глупый вопрос. Если есть кто-то, кто ничего не боялся никогда в жизни, так это Черный Доу. Он просто не знал, как это — бояться.
— Боюсь горстки шанка? Я? — Доу неприятно рассмеялся. — Мы тут устроили им кое-чего, пока вы двое дрыхли. Некоторые получили от нас теплые постельки и теперь спят в них. Может, даже слишком теплые.
— Мы их сожгли, — пояснил Молчун. Он уже наговорил столько, сколько обычно ему хватало на целый день.
— Да! Сожгли целую кучу проклятых гадов! — просипел Доу, ухмыляясь так, словно никогда не слышал шутки смешнее, чем горящие трупы. — Нет, я их не боюсь, верзила. Не больше, чем тебя. Но я не собираюсь сидеть и поджидать их, пока Тридуба будет вытаскивать свою старую обвисшую задницу из постели! Я иду на Юг!
И он оторвал зубами новый кусок мяса.
— Ну-ка, у кого тут обвисшая задница?
Ищейка расплылся в улыбке: к костру, широко шагая, подходил Тридуба. Ищейка вскочил с места и схватил старого приятеля за руку. И Форли Слабейший тоже с ним! Ищейка хлопнул малыша по спине и чуть не сбил с ног — так он обрадовался, что они все живы и сумели продержаться еще месяц. Да и вождь у костра не помешает. Все сразу же повеселели, заулыбались, принялись жать друг другу руки. Кроме Доу, разумеется, — тот продолжал сидеть как сидел, глядя в огонь и обсасывая свою кость. Лицо его было кислым, как молоко недельной давности.
— Как здорово, ребята, снова видеть вас всех вместе! — Тридуба снял свой огромный круглый щит с плеча и прислонил его к разрушенному куску древней стены. — Ну, как вы тут?
— Проклятый холод, — отозвался Доу, даже не подняв голову. — Мы идем на Юг.
Ищейка вздохнул. Всего десять минут они вместе и уже ссорятся. Трудно им придется без Логена — тот умел улаживать ссоры. Бойцы в команде были своенравны и склонны к кровопролитию.
Тридуба, впрочем, не спешил с ответом. Как всегда, он взял минуту на размышление. Он любил так делать — брать минуту на размышление. Именно это и делало его столь опасным.
— Идете на Юг, вот как? — проговорил Тридуба после того, как хорошенько обмозговал вопрос. — И давно ли вы решили?
— Ничего мы еще не решили, — сказал Ищейка, снова показывая открытые ладони. Он чувствовал, что теперь часто придется это делать.
Тул Дуру кинул мрачный взгляд в спину Доу.
— Абсолютно ничего! — пророкотал он, сильно раздосадованный тем, что кто-то принимает за него решения.
— Ничего — это хорошо. — Тридуба говорил медленно и размеренно, как растет трава. — Я что-то не припоминаю, чтобы у нас в отряде принимали решения без вождя.
Доу ни на секунду не задумался. Он никогда не медлил с ответом. Именно это делало его таким опасным. Он вскочил на ноги, швырнул кость на землю и надвинулся на Тридуба с угрожающим видом.
— Я... говорю... на Юг! — прорычал он. Его глаза выпучились, словно пузыри на поверхности похлебки.
Тридуба не отступил ни на шаг. Отступление — совсем не в его духе. Он немного помедлил, разумеется, обдумывая, что делать дальше, а затем шагнул вперед и оказался нос к носу с Доу.
— Если ты хотел иметь право решать, ты должен был побить Девятипалого, а не сдаваться ему, как все остальные, — прогремел он.
Лицо Черного Доу при этих словах стало темным, как деготь. Он не любил, когда ему напоминали о поражениях.
— Девять Смертей вернулся в грязь! — рявкнул он. — Ищейка видел это, ведь так?
