Роман Злотников Генерал-Адмирал

Следующая недельная остановка была в Брюгге, из которого я на поезде добрался до Брюсселя, где был принят самим королем Леопольдом II и вручил ему украшенный золотом и драгоценными камнями арифмометр. Подарочек-то был в тему. Данный венценосный властитель имел среди высшего света Европы не очень хорошую репутацию. Его сват, император Австро-Венгрии Франц Иосиф I, даже называл его "коронованным маклером". А за что? Человек не соизволил почивать на том, что получил при рождении, и создал личный бизнес в Африке, причем жутко прибыльный. А заработанное там состояние не промотал, не пропил, но вложил в свою страну. Бельгийцы его, кстати, в покинутом мною будущем именовали Леопольд-строитель — уж больно много он в стране построил на заработанные в Африке деньги. Так что дядька был интересный, он меня привлекал еще до переноса сюда. Но сейчас я не столько удовлетворял свой интерес, сколько в очередной раз устанавливал нужные контакты. Дело в том, что бельгийцы были признанными лидерами в Европе по строительству железных дорог и всего, что с этим связано. А мне вскоре должна была понадобиться железная дорога в Африке. Впрочем, и в России тоже...

Еще одна неделя была потеряна в Лондоне. Хотя как сказать. Приема у королевы Виктории я не удостоился. Не по чину, видать. А вот верфи фирм "Виккерс" и "Армстронг" посетил. И изрядно пофотографировался там и с управляющими, и с инженерами, и с мастерами, и даже с простыми рабочими. А через два дня посыльный передал на верфи пачку снимков с личной подписью великого князя. Вот только всем им было невдомек, что моя высокомерная физиономия вкупе с физиономией того, с кем я фотографировался, занимавшая девять десятых отпечатка, была вырезана из кадра, на котором наши физиономии занимали в лучшем случае одну четверть. А на некоторых и вообще одну десятую. Все остальное пространство изначально было отведено стапелям, цехам и так далее. Кроме того, я приобрел дюжину ружей знаменитых английских фирм "Перде" и "Холланд & Холланд". Тоже для подарков.

Далее мы совершили "дружеские" заходы в Портсмут, Плимут, а затем и в Гибралтар, где мои пятеро "фотографов" наснимали в общей сложности четыреста кадров. На всякий случай... Впрочем, все эти визиты были не более чем трехдневными, ибо отношение к нам в Англии было довольно прохладным. В настоящее время русских здесь не любили. Правда, пока пассивно. Но и активная нелюбовь, похоже, была не за горами. На стандартную неделю я задержался только в Лиссабоне, где удостоился аудиенции у короля Португалии Луишу I. Я передал ему привет от его родственника, короля Бельгии Леопольда II, и подарил очередной позолоченный и украшенный драгоценностями арифмометр. Мы довольно мило пообщались, перемыли косточки его родственнице по Саксен-Кобург-Готской династии, престарелой королеве Виктории, и расстались вполне довольные друг другом. Кроме того, я получил от него грознейшую бумаженцию на имя губернатора Португальской Восточной Африки с указанием разбиться в лепешку, но удоволить великого князя Российской империи и родного брата русского императора во всем, чего он только ни пожелает. И не так уж она была мне нужна, но пусть будет. Может, где вместо взятки прокатит...

А потом была Греция, где к нам и присоединился "Генерал-адмирал", дальше уже стало полегче. Мы потеряли время только в Порт-Саиде, где англичане промурыжили нас три дня, да еще и попытались попугать новейшим броненосцем "Агамемнон" (дура оказалась здоровая, но жутко уродливая. Представьте себе паровой броненосец с двумя башнями, расположенными не на носу и корме, а в центре корпуса, и с полным парусным вооружением. Мы ушли от "Агамемнона" в Суэцком канале, поскольку управляемость у него на малом ходу оказалась хуже некуда). Ну и на угольных погрузках в Бербере и Могадишо. Так вот и вышло, что Канареев хоть и выехал из Питера всего на шесть дней раньше и добирался "на перекладных", прибыл в Лоренсу-Маркиш за два месяца до меня.

Выехать в столицу Трансвааля Преторию Филадельфию удалось лишь через четыре дня. На мое несчастье, на следующий же день, как мы бросили якоря в порту Лоренсу-Маркиша, в город прибыл местный губернатор, и пришлось задержаться на еще один торжественный обед в мою честь, который, естественно, нельзя было давать сразу же после того, что дал алькайд. Но маршрут до Претории Филадельфии был Канареевым уже разведан, проводники наняты, так что я с небольшой свитой утром пятого дня наконец-то двинулся "на охоту", несмотря на заверения местного губернатора в том, что он и здесь устроит мне отличную охоту. Но я пожелал в вельд, в вельд...

Судя по докладам Канареева, здесь все шло по плану. Переселенцы, коих насчитывалось около двух сотен, расположились в пригородах Лоренсу-Маркиша. Они пока, так сказать, проходили акклиматизацию. Одни уже пристроились на работу на окрестных плантациях и в городе, другие пока просто жили, удивляясь местным реалиям и привыкая к ним. Финансирование им Канареев положил скудное — с хлеба на воду, или, по местным реалиям, с бананов на кислую местную брагу, так что мотивация к тому, чтобы сорваться с места и двинуться дальше, у всех была довольно высокой. Казаки же равномерно распределились между Преторией Филадельфией и Лоренсу-Маркишем. Причем в основном именно между. Проводники были отобраны, проверены в деле, но полагаться на посторонних в планировавшемся мною мероприятии было нельзя, и потому казаки пятерками наматывали круги до Претории Филадельфии и обратно каждую неделю. Четыре пятерки — половина — казаков постоянно пребывали в дороге, а остальные, по две пятерки, несли караульную службу в столице Трансвааля или здесь, в Лоренсу-Маркише, и отсыпались, ожидая, пока подойдет следующая пятерка и настанет уже их очередь уходить на маршрут. Впрочем, отсыпались только те, кто торчал в Лоренсу-Маркише. А те, кто ожидал своей очереди в Претории Филадельфии, занимались не слишком долгими, на один-два дня, разведывательными рейдами в сторону хребта Витватерсранд, знакомясь с местностью и составляя карты. То есть постоянно в Претории Филадельфии находились десяток казаков, регулярно сменяющих друг друга, и помощник Канареева, владеющий голландским. Сам Канареев также успел побывать в столице Трансвааля, собирая информацию и уточняя задачи своему помощнику, и утверждал, что дорога до Претории Филадельфии займет где-то две недели. Он вернулся дней за пять до моего появления.

Кстати, буры Канарееву совершенно не понравились. Он рассказывал о них довольно неприязненно:

— Дремучие они, Алексей Александрович, аж жуть. Грязны, воняют, как из помойки вылезли, набожны до отвращения и ко всему равнодушны. Что там в мире происходит — им плевать. Главное, чтобы их самих никто не трогал. Да что там в мире — за пределами своей фермы уже ничего не волнует. К черным своим относятся как к скотине. Не в том смысле, что так уж зверствуют, просто для них что черный, что бык или корова — один черт. И того, и другого кормить надобно и обихаживать по-всякому, но только лишь для того, чтобы он пользу приносил. Так что хоть рабство у них вроде как запрещено, особенно это не заметно. — Канареев вздохнул. — Тяжело с ними придется.

— А как у них с законодательством?

— Да тоже по-дикому. Земли вокруг до черта — где дом поставишь, там и живи, никаких документов не требуется. В самом крайнем случае — клятва на Библии в каком-нибудь присутственном месте, чаще всего в суде. Но при этом есть и парламент, фольксраад по-ихнему, и президент, и все такое.

— Кто из буров наиболее влиятелен?

— Ну, в первую очередь дядюшка Пауль, конечно, — усмехнулся бывший штабс-ротмистр. — То есть президент ихний — Стефанус Йоханнес Паулус Крюгер.

— Характеристика, — коротко потребовал я.

— Пятьдесят девять лет. Религиозный фанатик, — сухо начал Канареев. — Ненавидит англичан. Один из инициаторов и... героев Трансваальской войны восьмидесятого — восемьдесят первого годов. Ярый сторонник независимости Трансвааля. Заядлый курильщик. Семья...

Я кивал, делая в голове отметочки... Эх, не догадался прихватить в дорогу коробку-другую гаванских сигар. Ну да ничего, с этим господином придется общаться часто. Успеется. А сейчас надо послать человека купить самых лучших сигар из имеющихся на месте...

Вообще, иметь с людьми дело довольно просто: оказывай им знаки внимания, разговаривай с ними о том, о чем им самим нравится разговаривать, делай им подарки — и они станут считать тебя если не лучшим другом, то как минимум человеком приятным. И это отношение будет проецироваться на все их дела и поступки, связанные с тобой. Именно такими несложными советами и наполнены бестселлеры улыбчивого американца Дейла Карнеги. Впрочем, есть одно маленькое "но": все это надо делать искренне, уважая своего визави, а не просто пытаясь им манипулировать, радостно предвкушая, как он сейчас будет плясать под твою дудку. Скорее всего не будет. А то и вообще начнет относиться к тебе плохо. Неискренность чувствуется инстинктивно. Но я прошел хорошую школу переговоров (с такой-то должностью!) и совершенно искренне собирался понравиться своим будущим собеседникам, ибо они были для меня и важны, и интересны. Вот для этого мне и надо было знать их привычки, наклонности, убеждения, семейные дела, вкусы и так далее...

— Следующий, — продолжил Канареев, — Мартинус Вессел Преториус. Шестьдесят шесть лет. Тоже ненавидит англичан. Ярый сторонник объединения Трансвааля и Свободной оранжевой республики. Успел побыть президентом и там, и там...

Бывший штабс-ротмистр доложил о дюжине личностей, после чего я его прервал. Пока достаточно. Все равно в этот заезд я пробуду в Претории Филадельфии не более месяца, так что дай бог охватить тех, о ком он уже рассказал. Впрочем, нет. И об остальных послушаем. Дорога долгая — успеет рассказать.

До Претории Филадельфии мы добрались на шестнадцатый день путешествия. Первые два дня я отдыхал в самой роскошной местной гостинице, которую снял целиком, что было довольно просто, поскольку она пустовала (в настоящий момент Трансвааль вообще и Претория Филадельфия в частности отнюдь не были сколько-нибудь популярными местами на Земле; одно слово — африканская глушь...). А затем нанес визит господину Крюгеру, во время беседы с которым регулярно истово крестился и возносил хвалу Господу в надежде на то, что он поможет мне во всех моих начинаниях.

Разговор сложился. Я рассказал, что задерживаться в этих местах не собираюсь, а приехал только поохотиться, прошелся по чопорным англичанам и вручил ему одну из купленных в Амстердаме Библий и большую коробку не забытых в Лоренсу-Маркише доминиканских сигар. Похоже, он порадовался и первому, и второму. Что ж, известное протестантское жлобство в действии. Для них же богатство — это не только радость души и цель жизни, это еще и подтверждение благоволения Господа к данному конкретному индивидууму... Но я чего-то такого и ожидал. Так что расстались мы вполне довольные друг другом. И судя по всему, в голове у дядюшки Пауля уже завертелись шестеренки — начал прикидывать, как использовать этого близкого по духу и отношению к англичанам русского в своих интересах. Ну и флаг ему в руки...

На следующий день я посетил Преториуса и еще одного перспективного политика — Жубера, с теми же целями и со схожим итогом, а еще через день уехал на охоту. Поближе к хребту Витватерсранд.

Охотились мы около недели. В той, прошлой, жизни моя последняя командировка была как раз в Йоханнесбург. Пробыл я там почти полгода и за это время изрядно поколесил по окрестностям — я вообще люблю на выездах брать напрокат машину. Хотя в Йоханнесбурге и других городах по соседству в XXI веке это чревато: банды негров вполне могут выкинуть белого из остановившегося на светофоре автомобиля. И закрытые замки не помогут, всего-то и делов — разбить стекло. Но для меня это было даже к лучшему. Я завел себе пистолет и с нетерпением ожидал возможности его применить. Там с этим просто. Нападают — стреляй. Никаких претензий позже к тебе никто не предъявит. Но и по тебе могут начать палить из чего ни попадя, даже из пулеметов... Впрочем, от наиболее сильных впечатлений меня тогда Бог избавил, пистолет пришлось доставать и показывать раз десять, однако стрелять из него — всего один раз и в воздух. Возможно, потому, что машина была арендованная, вся расписанная рекламой рент-агентства. Вероятно, у местных рент-агентств свои отношения с местными бандами, иначе бы у них угоняли по десятку автомобилей в день... Зато адреналина я тогда накачал из надпочечников море.

Сейчас я мотался по окрестностям, пытаясь определиться на местности относительно тех старых отвалов, которые помнил, — их вокруг Йоханнесбурга и чуть дальше было довольно много, но информация о местах добычи из моего времени оказалась не слишком большим подспорьем, ибо в начале XXI века золото в Южной Африке добывали уже с глубины в три километра...

Льва мы тоже таки уложили. Казаки с местными проводниками выследили прайд, после чего я прибыл на место и выстрелом из целевого "холланда" упокоил самца. А вслед за мной дострелили и самок. Двух же детенышей, оказавшихся в прайде, выловили и упаковали (авось на что-то сгодятся — кому-нибудь на экзотический подарок). Затем с торжественной помпой вернулись в Преторию Филадельфию, где я дал обед и бал для местного высшего света, сняв для этого зал муниципалитета. За обедом я разразился дифирамбами трансваальской природе и обществу и с сожалением заметил, что хотел бы задержаться подольше, а то и вовсе завести здесь дом, чтобы регулярно приезжать на охоту. Мол, после охоты на льва появилась мечта собрать "Большой шлем".[20]

По окончании бала всем присутствующим на нем мужчинам было вручено по английскому ружью — "перде" или "холланд" (пришлось даже отдать свое), а дамам — гостинцы из Голландии, отчего все пришли в восторг и тут же принялись меня уговаривать действительно построить здесь себе охотничий домик. Щедрость русского гостя пришлась по вкусу. Ну да на то все и было рассчитано.

В следующий раз на охоту я поехал через четыре дня, отдохнув и нанеся несколько визитов. Количество закупленных в Амстердаме Библий уменьшилось еще на три, а уговоры на тему охотничьего домика стали настойчивее. Преториус даже предложил ссудить меня деньгами, если есть трудности. Под процент. Известная протестантская расчетливость — куда ж деваться. Я ответил, что с деньгами у меня все нормально, просто мысль о домике пришла мне в голову только здесь и я к ней не готов, в первую очередь морально. Так что самым разумным будет взять паузу и вернуться к этому вопросу после того, как я исполню свои обязанности перед братом-государем и вернусь в Петербург. То есть годика через два. Если к тому моменту не остыну. Ибо я привык жить на широкую ногу, давая балы, общаясь с друзьями, ведя с ними долгие разговоры тихими уютными вечерами, и если уж решусь здесь осесть, то разверну обширное поместье с полями, фермой, конюшней и так далее. А пока я приглашаю своего дорогого друга Преториуса приехать через пару лет в Санкт-Петербург, где у меня уже строится собственный дворец, — там и поговорим об этом и обо всем, что придет нам в голову.