— Противоядие? — спросил он.
— Говорю же, — кивнула она. — Я тебя спасла.
Мальстен недоверчиво изогнул бровь, стараясь не выдать, как у него пересохло в горле. Он не был уверен, что, встав с кровати, не рухнет на пол от бессилия, а демонстрировать Каре свою слабость ради попытки раздобыть воду ему совершенно не хотелось. Будь здесь кто угодно другой, он, возможно, попросил бы воды, но у этой женщины — нет.
— Ты знала, что это за яд, — сказал он. — И противоядие к нему тоже было у тебя, хотя остальные, похоже, ничего об этом не знали. — Мальстен пронзительно посмотрел на Кару и, встретив холодный взгляд с вызовом, понял, что не ошибся. Он кивнул. — Стало быть, сам яд — тоже твоих рук дело.
Кара хмыкнула.
— Не делай из меня злодейку, Мальстен, — удивительно мягко произнесла она. Угрожающий хладнокровный взгляд мало сочетался с этим елейным голосом. — Я постаралась сделать так, чтобы Отар Парс не заподозрил меня в нежелании содействовать ему. Что бы ты себе ни думал, убить тебя здесь желал только он. Не я. И не Бэстифар.
Мальстен недоверчиво посмотрел на нее, но комментировать ничего не стал.
— Что ж, тогда ты ждешь, — он помедлил, — благодарности?
— Можно сказать и так. — Кара приблизилась и чуть склонилась над его кроватью. — Мы оба знаем, что это не первый раз, когда мне приходится содействовать тебе. — Глаза ее вспыхнули обидой и злобой. — И в благодарность за содействие мне нужно от тебя только одно: правда.
Мальстен непонимающе покачал головой, не дав себе облизать пересохшие губы. Во взгляде Кары, буравящем в нем дыру, сквозило что-то еще. Нечто невообразимо знакомое.
— Какой правды ты ждешь? — спросил Мальстен.
Кара поморщилась, глядя на него.
— Тогда, три года назад, — начала она, — ты пригрозил мне нитями, если я расскажу Бэстифару о твоих планах. Мы оба знаем, что твой контроль невозможно почувствовать, если ты этого не хочешь. — Слова давались ей непросто, и она медлила, подбирая их. — Тогда я ничего не сказала Бэстифару, но так и не узнала, по собственной воле смолчала, или ты заставил меня. — Она вздернула подбородок и отстранилась от кровати. — Я хочу знать.
Она старалась сохранить лицо непроницаемым, но Мальстен заметил сквозящую в ее взгляде боль и ощутил укол вины. Все эти годы она винила себя в том, что предала доверие Бэстифара, и даже не знала, сама ли пошла на этот шаг, чтобы спасти свою жизнь, или действовала под контролем данталли.
Мальстен глубоко вздохнул. Это чувство и впрямь было ему знакомо.
Тогда, три года назад, он был уверен, что Кара в достаточной мере испугается и не захочет рисковать. Ему не пришлось применять к ней нити, чтобы отвратить от желания выдать Бэстифару план побега. Однако теперь он видел, какую боль причинил ей необходимостью жить с этим предательством.
— Я заставил тебя, — сказал он. — И за это я перед тобой виноват.
— С этим не поспоришь, — прищурилась Кара.
— Ты должна знать, — кивнул Мальстен, — я не желал зла ни тебе, ни Бэсу. Не жду, что ты простишь мне такой метод воздействия, поэтому о прощении просить не стану. Просто знай: перед Бэстифаром ты не виновата ни в чем.
— Надеюсь, ты жестоко расплатился за этот контроль, — произнесла она в сердцах, однако голос ее перестал походить на злобное шипение.
Мальстен предпочел промолчать. Она и так знала, что ни одному данталли еще не удавалось убежать от расплаты.
Несколько мгновений Кара стояла, оценивающе глядя на него.
Дезмонд на его месте, должно быть, уже вовсю давил на жалость и просил подать ему воды, а этот молчит. — Она хмыкнула про себя. — Пожалуй, Бэстифар прав: не все данталли ведут себя одинаково.
— Тебе, должно быть, хочется пить, — сказала она, и, как ни пыталась скрыть легкое злорадство в голосе, у нее не вышло.
— А тебе, должно быть, жаль, что яд не подействовал раньше, чем ты принесла противоядие, — усмехнулся Мальстен, легко пожав плечами. — Не каждый получает то, чего хочет.
Первым желанием Кары было вспыхнуть от раздражения, однако она тут же смерила свой гнев.
Он не мог не услышать мой издевательский тон. Что ж, пожалуй, я это заслужила, — подумала она и вздохнула.
— Ты идиот, Мальстен, — улыбнулась она. — Я не хотела, чтобы яд подействовал. Поэтому и постаралась сделать его менее концентрированным.
— Не знал, что ты разбираешься в ядах. Хотя… ты полна сюрпризов. Стоит ли удивляться?
Кара прищурилась, но комментировать это не стала. Она двинулась в другой угол комнаты. Селим Догу оставил в покоях Мальстена воду, но не у кровати, а на столе, до которого нужно было дойти. Кара неспешно преодолела расстояние, на которое у ослабленного данталли ушло бы несколько минут, налила из кувшина воды в небольшую чашку и осторожно поднесла ее Мальстену.
— Пей. Мы оба знаем, что тебе это нужно. — Мальстен медлил, и Кара закатила глаза. — Не бойся, вода не отравлена. Шанс убить тебя у меня уже был.
Мальстен неуверенно принял чашу из ее рук. Он не стал говорить, что слова его не убедили: если он хотел найти в Малагории убежище для себя и Аэлин, пока не угомонится Красный Культ, войну с Карой необходимо было прекратить. Приглядываясь к ней, он сделал вывод, что она хочет того же.
Он жадно осушил чашу, с трудом поборов желание попросить еще.
— А теперь попытайся отдохнуть. Пустынный цветок тебя здорово вымотал, — произнесла Кара, улыбнувшись. На этот раз ее улыбка не показалась такой едкой. Мальстен с благодарностью кивнул.
Не говоря больше ни слова, Кара забрала у него чашу, вернула ее на стол и вышла из комнаты.
* * *
Бэстифар расхаживал по коридору возле покоев Кары.
И куда она запропастилась, когда нужна? — раздраженно думал он.
У него неоднократно вспыхивало желание разослать по дворцу слуг и приказать привести Кару к нему в покои, но он каждый раз отметал это намерение. С момента возвращения из Аллозии в их отношения закралась заметная прохлада, которую не получалось преодолеть. И Бэстифар со своей стороны готов был вернуть все на круги своя, стоило Каре лишь прекратить скрывать от него свое прошлое изгнанницы. Однако она не делала этого, хотя — он был уверен — прекрасно знала, что именно это является ключом к перемирию. Это раздражало и задевало гордость царя.
Однако минувшим днем Кара сделала то, чего не смог бы Селим Догу — она спасла Мальстена от яда, о котором до этого предупреждала Бэстифара. Как ей удалось вынудить Отара рассказать, что это будет за яд, и раздобыть лекарство, Бэстифар не знал, но понял, что явно недооценивал скрытность и опасность этой женщины. Вместе с тем он не мог не благодарить ее: он ведь знал, что захоти она проучить самоуверенного аркала, ей достаточно было просто остаться безучастным зрителем. Она этого не сделала.
Нервно расхаживая по коридору дворца, Бэстифар не мог решить, куда податься. Отправляться к Мальстену после того, как он себя повел, ему не хотелось. Снова разговаривать с Аэлин Дэвери хотелось и того меньше. Однако его раздирали противоречия и необходимость сделать хоть что-то, чтобы сдвинуть повисшее напряжение с мертвой точки. Он уже почти жалел, что затеял всю эту авантюру по возвращению Мальстена в Малагорию.
В коридоре зазвучали едва слышные шаги. Бэстифар замер и весь обратился в слух.
Кара появилась из-за поворота и замерла при виде царя.
— Бэстифар? — Она изумленно приподняла бровь. — Ты меня ждешь?
— Не привык видеть тебя где-то, кроме твоих покоев, — несдержанно ответил он, тут же внутренне отругав себя за резкость.
Кара осклабилась.
— Говоришь так, словно теперь я тут узница. Хочешь меня запереть?
Бесы, одна: «Ты его убил?», второй: «Что ты с ней сделал?», третья: «Хочешь меня запереть?»… вся Арреда, что, разом посходила с ума? — воскликнул про себя аркал. Ему стоило огромных трудов удержаться от порции обличительных выкриков. Вздохнув и приведя мысли в порядок, он сказал:
— Нет. Запирать тебя я не планировал. И узницей я тебя не считаю.
— Приятно слышать, — спокойно произнесла Кара. — Тогда… чем могу быть полезна, мой царь?
Издевательство, — фыркнул про себя Бэстифар.
— Царь желает любовных утех и мучается выбором из тысяч малагорских женщин, — ядовито бросил он в ответ. Кара с вызовом вздернула подбородок, и прежде, чем она успела послать его к бесам, аркал добавил: — Поэтому и мнется у покоев одной конкретной.
Выражение ее лица чуть смягчилось, в уголках губ проступила улыбка — едва заметная.
— Желания царя — закон для любой малагорской женщины, — ответила она. — Так ты зайдешь?
Она, не дожидаясь, прошла мимо него по направлению к двери, однако он поймал ее за руку.
— Нет! — воскликну он, выдав свою нервозность. Она обернулась через плечо, вопросительно изогнув бровь.
Проклятье, как же с ними сложно! — простонал про себя Бэстифар.
— Постой, — устало попросил он, отерев свободной рукой лоб. — Я хочу, чтобы ты сходила в подземелье.
— Зачем?
— Поговорить с Аэлин Дэвери, — поморщился Бэстифар. — Понять, — он помедлил, подбирая слова, — что она такое. Насколько опасна. Можно ли ее, например… выпустить. Не натворит ли она глупостей.
Кара повернулась, став к нему лицом и внимательно вгляделась ему в глаза. Видят боги, таким беспомощным она его не помнила с момента знакомства.
— Бэстифар, что случилось? — серьезно спросила она, отбросив напускную едкость.
— Просто сделай, что прошу, — нервно попросил он.
— Отчего сам не сходишь? У тебя куда больше возможностей выпытать из человека его истинные намерения.
Бэстифар уставился на нее, и в его взгляде читались злость и отчаяние.
— Я не хочу действовать таким способом. А читать людей без помощи пытки у тебя получается куда лучше. Взять хотя бы Отара Парса. — Он выждал пару мгновений, давая ей возможность рассказать, как она узнала про яд, но Кара промолчала. Бэстифар тяжело вздохнул. — Кара, ты можешь поговорить с ней и понять, что у нее на уме?
Некоторое время Кара молчала, затем медленно кивнула.
— Могу, Бэстифар.
— Тогда, пожалуйста, сделай это прямо сейчас.
Он отвернулся и зашагал прочь: у него не было сил продолжать этот разговор.
Кара ошеломленно уставилась ему вслед, понимая, что никак не может теперь ослушаться, пусть это и не было приказом.
Подобравшись и отринув собственную усталость, она неспешно пошла в нижнюю часть дворца, двигаясь по витиеватым коридорам. На полпути Кара остановилась. Она подумала, что разговор, о котором просил ее Бэстифар, пойдет лучше, если она принесет пленнице еды. Ее ведь не кормили с момента, как она попалась на уловку Дезмонда. Наверняка поесть она не откажется.
Зайдя к дворцовым поварам, Кара дождалась, пока те завернут ей в ткань несколько испеченных коричных булочек. Вдохнув сладковато-пряный аромат, Кара с тоской вспомнила, как такие булочки пекли в ее родном Оруфе. В Грате таких было не сыскать! Однако выбирать не приходилось.
Дорога до подземелья показалась Каре мучительно долгой. Про себя женщина непрестанно продумывала, как и о чем будет говорить с пленницей, чтобы выяснить то, о чем просил Бэстифар. Задача была не из простых.
Оказавшись в освещенном факелами красно-кирпичном коридоре, она небрежно махнула стражникам.
— Я хочу поговорить с пленницей царя наедине, — властно произнесла она. — Ее отец будет мешать. Уведите его временно в другую камеру. — Стражники в ответ подобрались и приготовились выводить Грэга. Кара прищурилась, глядя на пленного охотника. — Только без глупостей, Грэг, — прошипела она. — Натворишь дел, и отвечать за это придется твоей дочери.
Казалось, угрозы были без надобности: явно успевший выслушать историю дочери пленник выглядел ошеломленным и, похоже, не собирался предпринимать никаких необдуманных действий.
— Не беспокойся за меня, папа, — ободряюще произнесла женщина из соседней клетки. — Все будет хорошо.
Грэг Дэвери лишь перевел страдальческий взгляд на разделявшую их стену и смиренно опустил голову, когда стражники вывели его.
Кара предусмотрительно отступила с их пути, концентрируя на охотнике все свое внимание. Он уже много лет был в плену, но она не переставала опасаться его возможных выходок. Лишь когда Грэг и его конвоиры пропали из виду, Кара вздохнула, плотнее сжала сверток со сдобой и посмотрела на Аэлин Дэвери.
Первым, что она почувствовала, была опасливая неприязнь. Уж не потому ли Бэстифар хотел выпустить леди Дэвери, что она была весьма хороша собой?
Светловолосая узница все это время буравила Кару пристальным взглядом. Тело ее было напряжено, как будто она ожидала нападения, однако лицо при этом выглядело миролюбиво, а голос, которым она обратилась к отцу, мог запросто вызвать симпатию.
Опасная женщина, — прищурилась Кара. — Будь моя воля, я бы не стала ее выпускать. От нее можно ждать чего угодно, как от пустынной кобры.
— Ты, надо думать, Кара, — обратилась Аэлин. В уголке ее губ мелькнула улыбка. В голосе теперь звучал вызов, похожий на тот, что обычно выказывал ее отец. Кара усмехнулась и приблизилась к ее клетке, демонстрируя ароматно пахнущий сверток с выпечкой.
— А ты, надо думать, уже успела оголодать, — хмыкнула она.
— Какая забота, — елейно произнесла Аэлин, картинно склонив голову в подобии легкого поклона. — Обитель Солнца может похвастаться даже тюремным гостеприимством? — Она говорила ядовито и резко, однако скрыть голодный блеск в глазах не могла.
Кара понимающе улыбнулась.
— Я прекрасно понимаю, что ты делаешь, — прикрыв глаза, сказала она. — Если я предложу тебе поесть, ты, вероятно, откажешься? Пока твоей силы воли на это хватает. Но позже ты пожалеешь о своем решении. В условиях голода про гордость забываешь быстро.
Аэлин склонила голову, взгляд ее из ядовито-вызывающего превратился в изучающий.
Как Кара и ожидала, эти слова из уст любовницы царя привлекли должное внимание.
— Говоришь, — пленница помедлила, — как знающий человек.
— И как знающий человек, спешу предостеречь тебя от глупостей, — улыбнулась Кара, протягивая сверток с выпечкой к прутьям клетки. Сама она старалась держаться от них подальше, чтобы не дать пленнице возможности навредить ей. Кара не знала, каким образом Аэлин может это сделать, но предпочитала быть с нею осторожной.
