Через день, с утра, попаданцы выгрузили стволы и лафеты, собрали пушки и по очереди погнали орудия своим ходом на луг, где царем намечено было проведение испытаний. Для чего пришлось тряхнуть мощной и арендовать порядка двух сотен лошадок. По приезду на лугу развернулись подготовительные работы. На разном расстоянии вкапывались чурбаки, сбитые из жердин шиты, ложились друг на друга деревянные колоды, должные изображать пеших и конных воинов, артиллерийские орудия и втыкались изготовленные из рванины и обрезков шкур, чучела пехоты и конницы. Рубились срубы, изображающие неприятельские крепости, около них ставился частокол. Для наблюдения Черный с Золотым приготовили еще один подарок, который и не планировался к вручению, а был взять с собой для собственного употребления. Для лучшего наблюдения царю и его пяти приближенным военачальникам вручались первенцы оптической промышленности попаданцев, подзорные трубы, десяток которых, в богато украшенных корпусах успел изготовить Костин и перед самым отплытием вручивший их в специальных тисненной кожи футлярах главе делегации. Расчеты как обычно потренировались, что бы не ударить в грязь лицом. Стрелки так же дали пару-тройку выстрелов, приноравливаясь к ружьям и винтовкам. Пушки выстроили по линейке, калибр к калибру, дивизион к дивизиону, батарея к батарее.

И вот дозорные оповестили, царский поезд пересек Новый мост и движется к лугу. Последний инструктаж и вроде все готово, ждём.

Рисунок Москвы 16 века. Наплавной мост.

О своем приближении царский кортеж предупредил заранее редкими глухими ударами в барабан. Наконец показалась голова государева выезда. Впереди ехали шагом четверо всадников, постельных сторожей, на темно-коричневых аргамаках, одетых в светло-голубые кафтаны и шапки одного с ними цвета. У каждого из них на луке седла висели барабаны-литавры, видом как полушария, в которые сторожа редко ударяли, что было мочи, короткой деревянной палкой с набалдашником. За ними следовала еще одна четверка постельной стражи, на таких же конях, и в такой же одежде, только со шлемами на головах, бахтерцами на плечах и копьями в руках. За телохранителями на белом аргамаке следовал высокий, бравый, улыбающийся, с ясным взором сам Русский царь Иван IV Васильевич Рюрикович. На государе, не смотря на теплую, даже жаркую погоду был одет расшитый золотом кафтан, правда расстегнутый, под ним виднелась шелковые рубашка и штаны, заправленные в мягкие сафьяновые сапоги. Голову покрывала высокая, блестящая золотой и серебряной нитью, с орлиными перьями мурмолка, опушенная соболем, усыпанная жемчугом и дорогими каменьями. Вся одежда была выдержана в зеленых тонах. Спину повелителю прикрывали еще две пары телохранителей постельной стражи, экипированных так же как передовая охрана. За второй четверкой телохранителей следовал царский возок, обитый зеленой тканью с золотыми узорами, сейчас густо припорошенных дорожной пылью. Возок тянули запряженные цугом шесть серых в яблоках, высоких, сильных лошадей, на каждой паре, кроме кучера на передке, сидело еще по одному царскому ездовому. За возком следовало на вороных аргамаках, два десятка воинов постельной стражи. После них глотала пыль нарядно и дорого одетая, свита, сверкающая золотом и каменьями на оружии и бронях, одетых на некоторых из князей, бояр, боярских детей, на разномастных аргамаках, испанских и турецких скакунах. Замыкали выезд конные царевы конюхи, слуги, челядь свитских и какие-то крытые рогожей возы.

Не доезжая метров пятьдесят до шеренг выстроенных пушек, поезд остановился и все, за исключением царя и его телохранителей, незамедлительно охвативших кольцом место нахождения сюзерена, спешились, и направились к стоящим группой Черному и его пятерым товарищам. По мере приближения государя, 'витязи' поклонились глубоким поклонами и Мечеслав обратился с речью к царю, в которой как всегда поприветствовал его, пожелай всех благостей ему и семье и еще раз просил принять в дар от его уральских бояр пушки с пищалями и испытать их. Милостиво выслушав речь, Иван IV, сошел с коня, и прошел в сопровождении четвертки пеших телохранителей, реконструкторов и свиты к рядам пушек. К группе подъехал царский возок, в подъехавшем возке распахнулась дверца и из неё вышла сама царица Анастасия, в сопровождении пары боярыней. Прошествовав к своему супругу, она в дальнейшем шла рядом с ним, внимательно слушая пояснения Мечеслава по пушкам, ружьям и винтовкам, хотя в отличие от своего мужа не брала их в руки, не осматривала, заглядывая в столы и не ковырялась в замках. В отличии от женщины и сам Иван и его окружение не чинясь осматривали пушки и ружья с винтовками, лазили в дула руками и пальцами, смотрели в них, рассматривали, щёлкали замками, примеривались к ручному огнестрелу, вскидывая его к плечу, как показал им полковник. Из всего царского окружения уральский воевода опознал только одного князя Курбского, и то из-за того, что кто-то из свитских назвал его в беседе по фамилии. После осмотра и пояснений, Черный предложил государю провести испытание оружия в условиях максимально приближенных к боевым. Для чего предложил пройти на невысокую разборную трибуну, возведенную плотниками, немного с стороне от предстоящих событий, и растянутому над ней парусиновому тенту. Для лучшего рассмотрения результатов применения оружия, Черный передал царю, царице, Адашеву и еще пяти воеводам, Курбскому в том числе, подзорные трубы, присовокупив, что трубы он так же дарить. Так и ушел весь десяток, оставшуюся пару после окончания представления, подарили Михаилу Воротынскому и молодому Дмитрию Хворостинина, с которыми познакомился в ходе презентации оружия.

И началась огненная потеха. Легкие пушки, по батарейно, влекомые парой лошадей, резво выскакивали на позиции, снимались с передков и мгновенно открывали огонь по неприятию-мишеням. Сделав ещё пару залпов, не менее скоро, чем разворачивались, сворачивались, ставили орудия на передок и уносились, освобождая место для других батарей. Чуток помедленней, тянула запряженная цугом четверка лошадей, полевые пушки. Но их расчеты, так же ловко и быстро переводили орудия из походного в боевое положение, точно отстреливались, умело перезаряжали, споро сворачивались и уходили с позиции. Пехота, шеренгами по десять стрельцов, метко и быстро стреляла плутонгами. Все это отлично видели стоящие сбоку от позиций, на ветре, царь и его свита, прекрасно рассматривая в поданные Черным и Золотым подзорные трубы, комментирующих производимые их бойцами действия. Даже царица Анастасия, разрумянившись, приложив к глазу подзорную трубу, жадно рассматривала творящиеся перед её глазами огненное представления. Что уж тут говорить про царя Ивана и его свитских, мужики они и есть мужики, большие дети, дай только поиграться игрушкой, посмотреть на неё в действии. Взлетающие в воздух разбитые в щепки ядрами деревянные срубы и бревна, представляющие орудия противника, разлетающиеся на куски, падающие под действием картечи и тех же ядер врытые чурбаны со щитами и чучела, символизирующих вражескую пехоту и кавалерию. Фонтаны огня и земли, взлетающие от взрывов пушечных гранат, тут правда попаданцы немного с жульничали для зрелищности, начинив гранаты не обычным черным порохом, а новейшим пироксилином, с небольшим количества эрзац напалма, на основе нефти и селитры. От увиденного Иван Васильевич не удержался и толкнув локтем в бок стоящего рядом с ним князя Курбского произнес, четко слышимые полковником слова:

— Смотри князь Андрей какие пушки, пищали, вот уж мы покажем ворогам. Ты вскоре и покажешь, как научишь моих пушкарей и стрельцов, так же ловко управляться с пушками и пищалями, как эти воины боярина Мечеслава.

По окончанию показательных стрельб, предложили желающим самим пострелять и с пушек, и с ружей и с винтовок, по перезаряжать их, с использование готовых зарядом и железных шомполов. Желающие оказались все. Первым приложил свои руки к выставленным образцам сам царь, стрельнув по два-четыре раз из всех представленных видов огнестрела, самолично перезарядив их. За ним пошли опробовать новые 'игрушки' и остальные свитские. Благо стволов была уйма, и каждый из свитских мог стрелять не дожидаясь своей очереди. Да и инструкторов хватало. В общем за полтора часа наигрались и оставили 'игрушки' в покое.

Презентация товара прошла успешно, государь принял подарок, Курбский и другие воеводы, присутствующие на представлении тоже были явно впечатлены увиденным. До этого артиллерию в полевых сражениях как-то не очень-то применяли. А что бы пушка могла выстрелить за сражение несколько раз, да так часто, при этом быстро менять свою позицию, такого пока они и сами не делали и у других народов и невидали, и даже не слыхали. Московский повелитель был явно в восторге и пребывал в прекрасном настроении. Милостиво беседовал с уральским воеводой, его первым товарищем, другими боярами из уральского уезда. Не забыл и инициатора сей встречи с этими очень уж полезными для государства заморскими боярами, да какими уже заморскими, московскими, русскими. Тут же подарил Адашеву перстень со своей руки, одарил своими перстнями и воеводу боярина Черного и его первого товарища боярина Золотого. Поручив Алексею Адащеву заказать и оплатить за счет казны у бояр еще столько же пушек и пищалей. По тому как сверкнули глаза Адашеву, этот взгляд был перехвачен только 'старым' опером Черным, Мечеслав понял, что казна потеряет чуток больше, чем могла бы на самом деле. Лёшенька никак не забудет себя любимого, да и своим подельникам 'детишкам на молочишко' отвалить не мало. 'Ну хоть наша та доля пойдет в дело на благо стране' — подумалось полковнику. После чего он опять сосредоточил внимание на происходящем, ибо расслабляться было рано и в любой момент можно было попасть в неприятную ситуацию.

Наконец стрельба утихла, и царь с Анастасией направился к раскинутым на лугу коврам, пригласив идти с ним 'витязей' и Адашева, остальная свита сама пошла за царской четой. Проводив жену за её стол, огороженный легкой материей, где она со своим окружением и обосновалась, сам государь сполоснув руки и лицо, уселся на ковре, поджав ноги, приглашающе махнув рукой, присаживаться рядом с ним 'витязям' и не отстающим от них Адашеву. Свита притихла, этакая-то честь, для безродных и незнакомых бояр, сидеть за одним столом с самим Московским государем. Но делать нечего, царь сам пригласил и свитские толкаясь и пока шепотом переругиваясь из-за мест, начали рассаживаться вокруг царского места, по его примеру прямо на ковры, поджав ноги. 'Витязи' сполоснув руки и лицо, выполняя царскую волю, расселись на места указанные им лично Иваном IV. Через некоторое время все расселись и началось царское застолье-пир на лоне природы. Который закончился только к вечеру.

Можно было подвести итог: попаданцы засветились перед глазами Московского самодержца с самой положительной стороны и теперь надо было закреплять это достижения, но осторожно, маленькими шажками, что бы не возбудить чью либо зависть из царского окружения.

Только поздно ночью перегнали все пушки и перевезли все ружья с винтовками к своим судам, оставив их там под охраной собственных воинов. А на следующий день, прибыли от царя за подарком, трое бояр отправились передавать по описи подарок, а Черный с Золотым и Граббе по приглашению Алексея Адашева направились к нему. Царское повеление было выполнено с завидной оперативностью. Адашев встретил попаданцев приветливо, усадил в кресла, видимо изготовленные по эскизам Граббе, предложил вино, мед, сбитень или квас на выбор. Гости не сговаривавшиеся, после вчерашнего, выбрали квас. И только после этого стал вручать грамоты.

В первой царь Русский воеводе боярину Черному повелевалось поставить три вида пушек по 180 штук каждого вида, две тысячи обычных и тысячу винтовальных пищалей, а к ним порядка десяти тысяч пустых бумажных картузов для орудий и пятидесяти тысяч пустых бумажных гильз к обоим видам пищалей, к августу 1555 года от Рождества Христова, оплату поручалось произвести за счет государевой казны царскому окольничему Алексею Адашеву.

Во второй грамоте Русский государь боярину Черному передавались в Уральский уезд все земли среднего и Южного Урала, Зауралья, на пятьсот верст к восходу (востоку) и Приуралья по южному берегу реки Камы, до её устья и весь восточный берег Волги до устья Самары и на день конного пути после устья. По просьбе Черного, Адашев согласился переписать грамоту, включить в переписываемую грамоту Волжский переволок на Самарской луке с горами и зауральские, черт знает кому принадлежащую степь, на десять день конного пути на восход (восток). Через полчаса новая грамота была готова.

В третьей грамоте самодержец Русского царств, милостиво, разрешал уральскому воеводе Черному со товарищами отлучится из уезда и сходить к себе в заморские земли, с целью отомстить католическим гишпанским схизматикам за их коварство и истребление народа и княжества Руси Заморской. При этом строго предписывалось не афишировать принадлежность походников к русским. И скрывать, что Черный является воеводой Русского царства, а бояре находятся на воинской службе в этом же царстве. То есть предстать перед испанцами частными лицами, сиречь пиратами.

'Мда' -подумал Мечеслав — 'Ну и память у нашего Иванушки. Ведь это я его вчера по пьяни уговаривал отпустить меня с боярами по мстит испанцам, а он вроде же тоже пьян был. А вон как вышло. Все помнить. И решил за чужой счет еще ближе привязать нас лично к себе. Ну что ни делается то и к лучшему. Теперь мы в Карибы почти официально, с царского разрешения пойдем. Ай да Иван Васильевич, ай да царь батюшка, как все-таки провернул дела то. Нет все-таки не зря Москву как преемницу Византии позиционируют, ой не зря. Но нам то это и нужно. И нечего голову ломать. Да не забыть бы царскую долю засылать, как в Англии. Вот тогда и мы Ивана свет Васильевича к себе привяжем'. Но его мысли никак не выразились на лице Мечеслава и он продолжал слушать Адашева.

В четвертой грамоте владыка Московской Руси дал свое разрешение на привлечении розмыслов и на их работу по разысканию всяких руд, золота, серебра и каменьев драгоценных и иных, по всей земле царства, открытие новых пушкарских, кузнечных и иных дворов. Привлечение на земли Уральского уезда и иные земли, на которых будет находится боярин Черный, всяких людей, любого звания, в том числе и гулящих. Приведения под руку государеву новых земель и народов их населяющих, в том числе и за морями.

Предъявив все грамоты, окольничий предложил зайти за ними завтра в полдень. Пока на грамотах не было царской подписи и печати. Простившись и пообещав зайти завтра питерцы удалились.

На завтра, как и обещал Адашев, он передал подписанные и заверенные печатями грамоты и у него с Черным и Золотым начался торг о стоимости поставляемого оружия и снаряжения к боеприпасам. Торговались не то что ожесточенно и долго, но два с половиной часа на это занятие ушло. Остановились на устраивающей все три стороны -казну, Адашева и 'витязей' цене, обговорили порядок и сроки оплаты, доставки. Монеты за товар передадут в Московское отделение 'Русско-Азиатского банка' по мере доставки товара в Москву. Доставка идет за счет казны, для чего в июле следующего года в Петроград и Орск за оружием и пустыми бумажными картузами с гильзами, прибудет государев караван с царской охраной, который и перевезет груз в Москву. После достижения договоренностей довольные друг другом стороны разошлись.