— И посылать туда надо не простых мужиков, а пьяниц, — дополнила идею Елена. — Небось у индейцев водкой-то не особо разживешься, быстро протрезвеют. Жалко, что муж мой помер, там бы ему было самое место. Не простудился бы, и жил долго-долго.

Как же, подумал Новицкий, да на Тобаго его бы в момент крокодил сожрал, несмотря на то, что их там отродясь не водилось. Но сама идея правильная, всяких преступников не обязательно ссылать именно в Сибирь, туда тоже будет неплохо.

Глава 23

— Гера, друг мой, ведь не для тебя посажена эта пальма! — вежливо сказал император, но потом вспомнил, что конкретно с этим собеседником не обязательно придерживаться правил, им же самим для себя установленных. И рявкнул:

— А ну брысь, зараза мохнатая!

Это, в отличие от предыдущего обращения, было сразу понято, и кот Герой, получивший свое имя за беспримерный полет на воздушном шаре, опрометью сиганул с бочки, в коей произрастала небольшая пальма, в два прыжка достиг корытца, где специально для него была высажена рожь, и спрятался за стеблями. Потом осторожно выглянул, убедился, что прямо сейчас в него ничего не полетит, отгрыз один стебелек и принялся его демонстративно жевать. Мол, я не виноват, ошибочка вышла, с кем не бывает. Там трава и тут трава, обе зеленые, немудрено и запутаться. Хотя, конечно, он был очень сообразительным животным и разницу между рожью, которую можно есть, и пальмой, которую нельзя, понимал прекрасно.

Вот и сейчас Герой притих за корытцем, изредка косясь на входную дверь. Едва освоившись в Лефортовском дворце, он уяснил, что в присутствии царской подруги можно позволить себе существенно больше, чем в ее отсутствие, и теперь ждал, когда придет Лена.

Разумеется, кот не был совсем уж неблагодарной скотиной и не забывал своего первого хозяина, Глеба Уткина, который сейчас жил в заднем флигеле дворца. Его Герой навещал раза два в неделю, а все остальное время делил между императорскими покоями и кухней.

Поначалу кота на общих основаниях пропускал караул в приемной, но Сергею быстро надоело по десятку, а то и по двадцать раз в день дергать за шнурок, сообщая, что он готов принять четвероного визитера. Просто же сказать, чтобы его пускали всегда, было нельзя, ибо это означало — дверь может открыться и без специального на то императорского разрешения, что явилось бы вопиющим нарушением всех мыслимых устоев.

Елена предложила пропилить окошко в нижней части двери, но Сергей решил, что ослаблять ее конструкцию не годится. Вместо этого пробили небольшую дырку в стене, а с обеих ее сторон сделали под прямым углом короткие коридоры из кирпича, завесив вход и выход маленькими бархатными портьерами. Столь сложная конструкция была выбрана для того, чтобы ни у кого при всем желании не получилось бы выстрелить через кошачью дырку. Теперь кот мог посещать императора и его подругу когда угодно, не беспокоя караул, и беззастенчиво этой возможностью пользовался.

Дзинькнул звонок, означающий, что пришла Лена. Кот заранее надулся, дабы урчать погромче, когда его возьмут на руки, и приготовился покинуть свое укрытие за рожью. Вошедшая не обманула его ожиданий — поздоровавшись и поцеловавшись с императором, она сняла плащ и протянула руки:

— Иди сюда, котик, иди. Небось соскучился? Тебя тут без меня не обижали?

Кот заурчал ей прямо в ухо. Полное впечатление, что ябедничает, подлец, подумал император, распоряжаясь насчет ужина. Совсем его Лена разбаловала, скоро никакого сладу с животиной не будет. Ребенка ей надо, вот в чем дело. И мне тоже не помешает, а, значит, пора внести изменения в расписание наших ночных радостей, закончил свою мысль Сергей, немного удивившись, как это он так легко решает один из важнейших в жизни вопросов.

— Опять пальму грыз? — чуть отодвинула от себя кота Лена. — Котенька, ну нельзя же, у нее листья острые и сок для кошек очень вредный, у тебя мордочка порежется и расстройство желудка может приключиться.

Насчет вредности пальмового сока для кошек Елене сообщил император, движимый беспокойством, как бы хвостатый не сожрал целиком экзотическое растение, подаренное английским послом Томасом Вордом. Как он ухитрился доставить его в Москву в самом конце зимы, не поморозив — непонятно. И, главное, так и не сказал, что на ней должно вырасти — кокосы, финики или еще что-нибудь. Наверное, сам не знал.

Кроме пальмы, посол подарил какую-то отвратного вида полуметровую ящерицу якобы с острова Тобаго, но Лена ее боялась, кот, невзирая на имя, тоже, а Сергею было просто противно смотреть на эту рептилию. В общем, он распорядился устроить при Аптекарском огороде Императорский зоопарк и лично передал туда первого обитателя.

Кот тем временем был достаточно обласкан и опущен на пол, где он тут же начал вертеться вокруг стола, время от времени требовательно мяукая. Как будто этот обжора пришел не с кухни, где его накормили от пуза! Хотя, наверное, взбитых с яичным белком сливок и черной икры ему там не давали.

Короче, Герой пожинал плоды своего подвига, причем новый ему, скорее всего, не светил. Потому как император предчувствовал, что не пустить Лену в первый полет на настоящем воздушном шаре будет непросто, а если полетит кот, то и вовсе невозможно. Значит, первооткрывателем пятого океана станет Уткин, тем более что он и не против. И свершится это событие совсем скоро — во всяком случае, бумажные дольки, из которых будет склеен шар, были уже готовы и лежали в большом зале — том самом, где благодаря усилиям Центра и лично Новицкого Анне Иоанновне так и не довелось высочайше изодрать кондиции. Ангар же для шара строился на противоположном берегу Яузы, за императорским огородом, и подрядчик уверял, что все будет готово к середине мая. Большая керосиновая горелка, коей предстояло нагревать воздух в шаре, была уже сделана и даже испытана. Посмотрев, как она работает, Лена пришла в ужас от безумной расточительности императора. К керосиновым лампам она уже привыкла, но тут каждые пять минут сгорал литр этого бесценного снадобья! Сергею пришлось объяснить, что форсированный режим нужен только для предварительного нагрева воздуха в шаре, а при поддержании уже достигнутой температуры расход горючего уменьшится в несколько раз. А потом император рассказал, как соотношение между спросом и предложением влияет на цену продукта. То есть керосин такой дорогой просто потому, что в продажу его поступает очень мало. Выкинь на рынок десятки бочек, и цена сразу упадет. Поэтому излишки лучше просто сжечь, пока их не своровали, а если это еще и принесет пользу, то тем более.

Никакой тайны из готовящегося полета Новицкий не делал, скорее даже наоборот. Например, рабочие, возводившие ангар, знали, что он нужен для воздушного корабля. Дело было в том, что сам факт скорого создания совместной англо-русской компании был уже согласован, а вот ее устав и прочие тонкости — пока нет. Вот император и хотел козырнуть перед Вордом возможностью создания воздушного флота, после чего якобы морской флот потеряет заметную часть своего значения. Поэтому работы шли быстро.

Тринадцатого мая утром был сдан ангар. Несмотря на обнаруженные недоделки, этим же вечером в нем начали шить и клеить шар, и к вечеру семнадцатого закончили. День ушел на надевание сетки и подвес корзины, и, наконец, на утро девятнадцатого мая был назначен первый полет. В порядке закрепления его результатов Елизавета, как имиджмейстер, была озадачена подготовкой к большому императорскому приему, который должен был состояться двадцать первого мая. Если все получится — то в честь благополучного завершения беспримерного полета, а если нет — то в честь какого-нибудь святого, которого цесаревна должна подобрать сама.

— Петя, неужели ты сам полетишь на этих бумажках и тряпках? — всплеснула руками цесаревна.

— В этот раз — нет. Ну, а как-нибудь потом — почему бы и не слетать?

— Тогда и меня возьми! А праздник я тебе устрою самый лучший, такой, какого в Москве еще не бывало.

И вот настал знаменательный день. Император с подругой встали в шесть утра и, наскоро умывшись, чуть ли не бегом отправились к ангару, но там уже вовсю кипела работа.

Шар был подвешен на стреле перед входом в ангар. Правда, пока он больше напоминал мокрую тряпку, опутанную веревками, шестнадцати метров длиной. В корзине сидел Уткин и, по одной принимая бутыли с керосином, аккуратно переливал драгоценную жидкость в топливный бак. Рядом стояли трое уполномоченных во главе с Федором, задачей которых было не допустить хищений топлива. Наконец бак наполнился, и пилот взялся за рукоятку насоса.

Горелка по конструкции была близка к примусу, разве что очень большому, но заканчивалась двухметровой жестяной трубой, чтобы исключить контакт открытого пламени с обшивкой. Действительно, на испытаниях оттуда не летело даже искр — один раскаленный воздух.

Вот Уткин решил, что давление в баке достигло нормы, и протянул руку, в которую тут же была вложена горящая лучина. Примус-переросток несколько раз пыхнул, а потом ровно засопел. Пилот начал крутить ручку керосинового крана, добиваясь максимальной интенсивности горения.

Минут через пять примус прогрелся, сопение сменилось прерывистым урчанием, а потом пламя, хорошо видное в прорезях, стало синим и буквально заревело, хоть и не очень громко. Нижняя часть трубы быстро раскалилась до малинового свечения, и шар начал мало-помалу приобретать положенную ему форму.

Сначала разбух самый верх, из-за чего аэростат стал напоминать сморщенную грушу, но потихоньку он все больше и больше становился похож на яблоко. Правда, странной расцветки — нижняя его половина состояла из чередующихся белых и красных секторов. Верхняя же была матово-черной, чтобы в полете солнечные лучи тоже немного подогревали оболочку, помогая горелке поддерживать температуру внутри.

Округлев, шар натянул веревки, крепящие к нему корзину, а верхним краем почти уперся в стрелу. Уткин отдал команду, и ее быстро убрали. Еще пять минут — и корзина начала потихоньку подниматься, и вскоре повисла в метре от земли, удерживаемая только пятью канатами — четырьмя по бокам и одним в центре. Пилот попробовал натяжение всех боковых веревок и поднял два пальца — по этому сигналу ему передали еще две бутыли керосина. Потом в корзину сунули бараний тулуп и меховую шапку — император предупредил воздухоплавателя, что наверху холодно, и чем выше поднимется шар, тем будет холоднее.

Веревки натянулись до звона. Новицкий, почувствовав, что пора говорить напутственное слово, подошел к корзине, набрал полную грудь воздуха и провозгласил, постаравшись, чтобы его слышали не только ближние, но и собравшийся народ на противоположном берегу Яузы:

— Лети, русский Икар! Родина тебя не забудет.

А потом уже нормальным голосом добавил, протягивая Уткину небольшую, но толстую книжицу:

— На, почитаешь в полете, если станет скучно. Это "Юности честное зерцало, или показание к житейскому обхождению", там ближе к концу про правила хорошего тона есть. А то ведь после полета я собираюсь пожаловать тебе потомственное дворянство, так что пригодится, дабы в грязь лицом не ударить. Да, и вот тебе мятные конфетки — если начнет тошнить, пососи, и сразу полегчает.

О том, что дворянство будет наименьшей из всех наград, заготовленных для первого в мире воздухоплавателя, император пока не говорил. Он решил устроить шоу, сравнимое со встречами первых космонавтов в двадцатом веке. И уже подписал указ о статусе нового ордена Петра Великого, дающегося за беспримерные личные заслуги перед Российской империей. Орден с номером "1" заканчивали делать на Красном монетном дворе.

Стартовая команда обрубила четыре боковых каната, и теперь шар, слегка наклонившийся от легкого ветерка, удерживал только центральный. Последний удар топора — и Новицкий подумал, что вот сейчас все и закончится, причем позором, потому как шар, не поднимаясь, заскользил в строну небольшого холма. Однако это только вначале, а потом корзина потихоньку пошла вверх. Через Яузу она перелетела уже примерно на высоте двадцати метров.

Дул слабый ветерок с юга, но облака шли довольно быстро и на запад — это говорило о том, что ветер там восточный и заметно сильнее, чем у земли. Шар потихоньку набирал высоту, народ восторженно орал.

— Питер, ну почему ты такой грустный, — тормошила его Елена. — Смотри, он же летит!

Тоже мне невидаль, тепловой воздушный шар, подумал император. Такой без всякой моей помощи всего через пятьдесят лет построили бы братья Монгольфье. Правда, этот, хочется надеяться, все-таки улетит подальше. По плану — пока что-нибудь не кончится. Или керосин, или световой день. Кроме того, кончиться может и сам шар, тогда полет будет продолжаться не так долго.

Вздохнув, царь сказал своей подруге:

— Лететь-то он летит, это хорошо. Но мне сейчас идти с Вордом торговаться, а такое занятие требует предварительной сосредоточенности. Кстати, когда будешь переводить, не показывай удивления, даже если решишь, что я говорю чего-нибудь не того.

Проводив взглядом шар, поднявшийся уже метров на двести и теперь летевший примерно в сторону Кремля, император пошел к Яузе, за которой стоял его дворец.

Из соображений "куй железо, пока горячо" английскому послу было назначено на двенадцать часов дня. План Новицкого не отличался особой сложностью — сначала рассказать Ворду, какие сияющие перспективы открывает воздухоплавание, а потом садиться обедать. Решения же будем принимать послезавтра, если не позже. Пусть англичанин дозреет — ведь если он поверит хотя бы трети того, что ему расскажет русский царь, то дальнейший торг сильно упростится.

— Ваше величество, это невероятно! — так начал беседу английский посол. — Я до сих пор не могу поверить, что видел подобное своими глазами.

— В порядке утешения могу заметить, что услышать ушами вам сейчас доведется вещи, могущие тоже показаться невероятными. Но вы не волнуйтесь, это просто с непривычки. Итак, вы только что были свидетелем начала полета первого в мире воздушного корабля.

— Скорее, небольшой лодки — ведь он поднял всего одного человека.

— Правильно, начинать всегда надо с малого. Но смотрите — шар был построен всего за четыре недели, это вместе с раскроем материалов. Если же сделать его в десять раз больше, то есть диаметром не пятьдесят футов, а пятьсот, то его грузоподъемность возрастет в тысячу раз! То есть он сможет поднять не одного человека, а тысячу. По сложности же и стоимости такой шар не превысит средний линейный корабль, его постройка никак не займет более года. Далее, вы обратили внимание, что шар сначала летел на север, а потом повернул на запад? Дело в том, что на разных высотах ветер дует в разных направлениях, так что всегда можно подобрать нужное. Мало того, воздушный корабль может летать заметно быстрее, чем плавает обычный! До того же Тобаго из Петербурга он будет добираться не два месяца, а максимум неделю. Еще ему не страшны штормы — ведь он будет лететь со скоростью ветра, а волн, причиняющих разрушения кораблю, на небе нет. Наоборот, штормовой ветер только прибавит шару скорости. В общем, теперь я готов пойти вам навстречу. Более мы не конкуренты, ибо Россия отныне намерена строить не морской, а воздушный флот. Поначалу это будут небольшие суда типа того, что сейчас летит, они составят подробные карты небесных течений. Ну а потом, я надеюсь, вы еще увидите пролетающие над Лондоном по пути в Карибский бассейн стройные колонны наших небесных фрегатов.