Практическая антимагия

Сил не было даже на то, чтобы позвать на помощь. Я был так слаб, что спокойно ждал, когда мне перережут глотку. Ждал собственной смерти с закрытыми глазами. Как... трус.

Но я никогда им не был! Собрав остатки, капли сил, я раскрыл веки и едва не закрыл их снова. От магически яркого желтого света, который густо лился с раскаленного металла, доставляя боль глазам. Я ошибся: тихий, как мышь, враг не прятался в тени, а уже стоял у моей кровати, склонившись над своей беспомощной жертвой. Его руки несли к моей шее прекрасно известный ошейник, способный превратить любого свободного человека в покорного раба.

Незнакомец даже на мгновение не остановился, увидев мои глаза. Он был уверен в успехе, и вскоре тяжелый и обжигающий колдовской обруч сомкнулся на моей шее.

Жарко. Как жарко. Невыносимо жарко. Нечем дышать...

Я дернулся от боли и проснулся.

Тело от испарины было мокрым, шея горела так, словно ее обмотали крапивой; жутко хотелось пить. Рядом с кроватью сидел Дар. Он выглядел уставшим, очевидно, потратив почти весь целебный свет на меня. От былого золотистого облака остался лишь тусклый крошечный огонек в груди.

— Это было изумительно глупо, — улыбнулся целитель грустно и подал мне кружку. — Выпей. Отвар собьет жар.

Я залпом осушил кружку, не успев понять, что мне предложили. Кожа вмиг покрылась пупырышками, во рту остался привкус древесной смолы и чего-то кислого.

— Сколько я спал?

— Около трех часов.

— Он жив? — без пояснений спросил я.

— На твое счастье, — ответил Дар. — Хотя пришлось с ним повозиться. Как и с тобой.

— Старею, — огорчился я. — Где он?

— Через шесть комнат. — Дар скосил глаза на стену.

Я уже было дернулся, но он меня остановил.

— Нет, все-таки это было изумительно глупо. — Целитель вопросительно уставился на меня: — А оно того стоило?

— Стоило, — ответил я уверенно. — А как бы ты поступил на моем месте? Когда увидел человека, который обрек тебя на рабство? Обрек на пребывание в темнице размером с гроб. Но главное, лишил возможности спасти дочь.

— Конечно, если бы ошейник тебя придушил, это бы ей сильно помогло. — Он покачал головой. — Я уже не говорю про магов, которые, наверное, по-прежнему трясутся от страха. Даже не знаю, чем ты теперь будешь их заманивать на уроки. Ты же прекрасно понимал, что Хассет точно такой же пленник, как ты, и действует не по своей воле.

Возразить было нечего. Хассет всего лишь исполнял королевскую волю. С такой же легкостью он надел бы ошейник на самого Дара. И даже на собственную мать. Да, дров я наломал...

— Понимал, — вздохнул я. — Но ничего не мог с собой поделать. Думаешь, легко жить в окружении колдунов? Знать, что их собрат когда-то убил твою жену и похитил дочь, чтобы превратить ее в горшок для хранения магии. Рано или поздно я убил бы кого-нибудь из них.

— Глупо ненавидеть всех собак, если давным-давно одна тебя покусала.

— Не суди меня. Ты не видел, что эти ублюдки сделали с Лилей. А я видел. Видел рабский ошейник. Видел глаза, залитые тьмой. Видел, как из ее рта брызжет магия. По-твоему, легко так жить? Есть, пить, дышать, зная, что страдает твой собственный ребенок. Слава небожителям, что я до сих пор не сошел с ума. Постой, а-а, может быть, сошел?.. И этот замок, и эта комната, и ты — иллюзия, порожденная моим больным сознанием. А я, безумный антимаг, по-прежнему лежу на старой лавке в барарской темнице.

Он до боли ущипнул меня за руку, доказывая обратное.

— Я сочувствую тебе, но...

— К демонам сочувствие! — закричал я. — Мне нужно знать, как снять это проклятый ошейник! Иначе...

— Поющий меч, — еле слышно прошептал целитель.

— Что?

Дар прислушался.

— Поговаривают, ошейник можно снять ударом поющего меча, — прошептал он. — Это все, чем я могу тебе помочь.

Целитель поднялся с тяжким вздохом и, еле-еле передвигая ноги, направился к двери. Он вымотался больше, чем я думал. Отдохнуть бы ему не мешало. Демону меня в пасть, а ведь я даже его не поблагодарил. Ни за лечение, ни за совет.

— Дар.

Он остановился.

— Благодарю. И за шею тоже.

— Надеюсь, в следующий раз, когда ненависть поднимет твою руку, ты больше будешь думать о дочери. Кстати, Хассет не держит на тебя зла, — сказал он и закрыл дверь.

Значит, поющий меч. Поющий меч и рабский ошейник. Очень может быть. И тот, и другой кованы из одного металла. Оба слышат владельцев.

Но где, все демоны мира, я достану поющий меч? Их в оружейной лавке не купишь, на ярмарке не найдешь. Да и никто меня на ярмарку не отпустит, несмотря на безграничную власть ошейника. Агенты сразу заподозрят неладное. Хм, меч. Да они каждую семечку из подсолнуха вытащат и проверят на сто рядов, если мне вдруг захочется пощелкать.

Конечно, нужно будет спросить смотрителя, не завалялся ли у него где-нибудь такой меч. Но надеяться глупо. Гидар ценит книги, а не оружие.

Обратиться к агентам? С печальным видом сообщить им, что для дальнейших занятий мне непременно нужен волшебный меч. Невзирая на секретность, они покидают замок: одежду антимагов точно не в наших подвалах шили. Нет, этот вариант отпадает. Начнутся вопросы: "Зачем он тебе понадобился?", "Почему сразу не заказал?". Или никаких вопросов не будет, а в ответ сразу придется услышать нечто вроде: "Решил от ошейника избавиться?" Вполне вероятно, что кто-нибудь из них знает куда больше целителя. Но даже пусть они ничего не заподозрят, неизвестно, сколько придется ждать магический ключ. Не пойдет.

А что, если?..

Если заменить меч другим ошейником?

Вряд ли такое кому-нибудь приходило в голову.

Я вскочил с кровати и принялся натягивать влажную от пота рубаху. Целитель сказал, что Хассет через шесть комнат отсюда. Если меня по-прежнему не стерегут, можно попробовать. Думаю, Хассет тоже не в восторге от того, что превратился в раба. Кстати сказать, кто он вообще такой — этот Хассет? Чем он так разгневал короля?..

За дверью было тихо, как на кладбище. Целитель пока не успел осчастливить агентов вестью о моем пробуждении. Иначе бы они уже неслись по коридору. А может быть, Дар и вовсе не собирался им ничего говорить. Хорошо, если так. Будет немного времени.

На всякий случай я все равно огляделся, прежде чем взяться за дверную ручку. Жаль, что по венам Маркуса и Пронта не течет магиата. Так бы я смог всегда знать, где они и чем занимаются.

Приоткрыв дверь, я осторожно заглянул в комнату.

Мой враг безмятежно спал. На спине. Подставив бледное, но мускулистое тело солнечным лучам. Кровь запятнала набедренную повязку, запеклась на тонком рабском ошейнике; кое-где на коже угасали красные пятна.

Дар великолепен! Залатал Хассета так, что следов не осталось. Словно и не было никакой схватки. Будто и не вонзались осколки льда в плоть этого человека. Если бы я лечил Хассета, шрамов бы на его теле прибавилось. Хотя их и так хватало. Как от стрел, так и от клинков.

Осмотревшись еще раз, я вошел в комнату. Осторожно прикрыл дверь. Что выкинет мой враг, если проснется и увидит меня рядом со своей кроватью? Что выкинул бы я на его месте? Убил бы. Поэтому спешить не стоит.

Не сделав ни шагу, я снова поглядел на спящего врага. И только сейчас осознал, что больше не испытываю к нему ненависти. Не то зверь внутри меня наконец-то насытился, не то я слишком хотел избавиться от ошейника, не то хитрец-целитель подмешал чего-то в отвар. Но ненависть ушла. И похоже, надолго.

Он вдруг заворочался, и я замер. Хвала небожителям, не проснулся. Лишь перевернулся на бок. Как назло, на левый. Теперь мой таинственный враг непременно увидит меня, если откроет глаза. Не повезло.

Я мышью подкрался к нему и остановился у кровати, не решаясь будить.

Кто ты, Хассет?

Зачем тебя прислали в этот замок?

Почему ты носишь ошейник?

Откуда у тебя столько шрамов?

И... что за татуировка прячется под твоим ошейником?

Я рискнул коснуться ошейника. Татуировка может рассказать о человеке куда больше, чем его друзья. Сомневаюсь, что дети Маркуса знают, чем на самом деле занимается их отец. И что за странная птица раскинула крылья на его плече.

Стараясь не дышать на Хассета, я слегка сдвинул ошейник — и тотчас обалдел, поняв, кого три часа назад едва не прикончил. На шее моей жертвы темнел язычок, рассеченный поперек тонким кинжалом.

Передо мной дрыхнул один из немых. Представитель тайного и легендарного ордена убийц. Настолько тайного, что многие считали его выдумкой, и настолько легендарного, что некоторые эленхаймцы сносили не одну пару сапог в поисках его следов. Но так их и не нашли.

Если не ошибаюсь, истории Асгота известен лишь один случай, когда немой попался в ловушку королевских стражников. Еще при Валларе Великом. Выходит, Арцис решил продолжить начинание своего прославленного предка.

Я убрал пальцы с ошейника и вытянулся в полный рост.

Самый настоящий немой. Убийца из убийц. И убийца убийц. Не может быть.

— Еще одно движение, и твои яйца упадут на пол, — спокойно сообщил Хассет.

Его голос даже не дрогнул. Казалось, в нем не было ни одного оттенка. Словно колдовством вывели.

Я опустил глаза: между ног поблескивало тонкое-претонкое лезвие ножа. Наверняка стащил у Дара Лэндмильского, пока тот занимался латанием ран.

Какое хладнокровие! Пронт позавидует. Я бы так не смог. И какое мастерство! Неудивительно, что именно его подослали ко мне, чтобы превратить в раба. Когда он успел достать нож?

— Впервые вижу, чтобы немой изъяснялся так ясно.

— Что тебе нужно?

— Это прозвучит невероятно, но я не собираюсь тебя убивать.

— Знаю, — с прежним спокойствием ответил Хассет. — Будь по-другому, ты бы уже подыхал там, у двери.

— Ты все это время...

— Каждую секунду. С тех пор как ты открыл дверь.

И в любую из этих секунд я мог бы погибнуть, если бы повел себя подозрительно. По спине покатилась струйка пота. Нет, не от прежнего жара (отвар его давно сбил) — от нервов, от осознания того, что несколько минут я висел на волоске от смерти.

— Так что тебе нужно? — повторил он.

— Поговорим, когда ты... — начал я, вновь опустив глаза, — уберешь это.

Он убрал. Понимал, что я пришел к нему не за тем, чтобы добить.

— Ну? — Хассет сел на край кровати.

Я осторожно опустился рядом. Точь-в-точь как на старую тюремную лавку.

— Я знаю, как снять ошейник, — тихо сказал я.

— И я знаю, — ошарашил он меня.

— Неужели? — не поверил я.

Он обвел меня холодным взглядом водянисто-серых глаз.

— У тебя есть перстень Подчинения или поющий меч? — спросил он и тут же добавил: — Что-то не вижу при тебе ни того, ни другого.

Всем в замке, кроме меня, было известно, как избавиться от проклятого ошейника.

— Я придумал другой способ.

— Придумал? То есть ты еще не знаешь наверняка, поможет ли он?

— А что ты теряешь?

— Зависит от того, что ты хочешь предложить.

Я постучал по ошейнику.

— И?

— Ошейники. Сам подумай. И поющие мечи, и ошейники созданы из одного металла. Они слышат владельцев. Они подчиняются им.

— Значит, ты хочешь заменить поющий меч ошейником, — Хассет впервые улыбнулся, показав, что он все-таки человек, а не бездушное существо. — И как ты себе это представляешь?

— Ну... — замялся я, потому что, откровенно говоря, никак себе это не представлял. — Полагаю, нужно ударить ошейником по ошейнику. Оттянуть его пальцами и...

Он опять улыбнулся, видимо, представив, двух полуголых идиотов, которые прижались друг к дружке и начали биться ошейниками. Действительно смешно. Только сейчас не до смеха. Когда еще представится такая возможность? Неизвестно. Агенты точно не позволят двум рабам остаться наедине. Чудо, что они еще не пронюхали о моем пробуждении.

— Готов? — Я решил, что от слов пора переходить к делу, и оттянул ошейник. — Наклони голову.

Он исполнил просьбу. Без промедления. Похихикивая. Склонив голову к плечу. В свою очередь я откинул свою.

— Ну долго мне так сидеть?

— Сейчас, — успокоил его я и попытался воплотить безумную затею в жизнь.

Не вышло. Нет, ошейники коснулись друг друга, но удара не было. А нужен был удар. Ошейники как будто не хотели соприкасаться. Возводили невидимую преграду между собой.

— Попробуй еще раз, — посоветовал Хассет.

— Такое ощущение, что они сопротивляются, — поделился я впечатлением и вновь попытался ударить. — Вот, опять. Они мешают нам.

Хассет поднял голову и потер шею.

— Ничего удивительного. Поющий меч никогда не ударит собрата. Лучше сойдет с ума, чем причинит ему боль. Думаю, дело в этом, — он немного помолчал. — Но идея была неплоха. Во всяком случае, теперь мы оба знаем, что так их не снять.

— Может, попробуем снова?

Хассет поморщился и покачал головой. Вздохнул.

— Не получится, — обреченно произнес он и со злостью прошипел: — Будь ты проклят, Арцис.

— Это точно, — поддержал его я. — Кстати, как ты к нему попал? Представителей вашего ремесла нелегко поймать. Особенно взращенных орденом немых.

— Сбежал с посвящения, — задумчиво протянул он, устремляясь все дальше и дальше в свое прошлое. — Мне уже и татуировку сделали.

— Тебя предали?

— Я предал. Свою семью, своих родителей, приютивших когда-то бездомного и голодного мальчишку, — он провел ладонью по ошейнику. — Легкое наказание. Они всего лишь отдали меня на королевскую волю. Пощадили. Могло быть гораздо хуже.

— Ну и почему ты сбежал?

— Не хотел остаться без языка.

— А я думал, их отрезают... раньше.

— Глупости. Какой учитель в здравом уме отрежет малолетнему ученику язык? Это ничего не даст, кроме сложностей. Представь, как потом такого учить?

— А остальное — правда? Говорят, чтобы сохранить секреты мастерства, вас не учат ни писать, ни читать.

— Правда. Секреты ты не найдешь ни в одной книге. Они надежно спрятаны в головах старейшин. Только там. Только у тех, кому дозволено иметь языки.

— Знаешь, я бы не задумываясь отрезал себе язык, чтобы вернуть близких. Вернуть убитую жену и похищенную дочь. Это не так страшно.

— Только если ты не поэт, — с грустью изрек он и поник головой.

Я не смог сдержать ухмылки. Такого даже в сказках не бывает.

— Хочешь, — глаза его вдруг загорелись, — я тебе почитаю? Самые лучшие, что сложил.

— Нет уж, спасибо. Как-то настроение не располагает. Лучше скажи, зачем король прислал тебя сюда?

Он тяжко вздохнул и вновь понурился.

— Сам понимаешь, мне не объяснял. Но во время поездки я кое-что слышал. Например, что нам придется охранять особенных магов. Так говорил Кай-Нул.

— Не считай меня мнительным, но орк, да еще и на белом волке, во главе людского отряда, по-моему, выглядит подозрительно.

— Это еще что, — усмехнулся Хассет. — Видел бы ты его татуировку. Я чуть челюсть не уронил, когда заметил на орочьем плече летящего грифона.