Во дворе с удивлением заметил здоровенный внедорожник гномской работы на гусеницах с одним передним управляющим колесом. "Не шутит Игореха" — подумал я и ушел в дом. Там разулся и, нацепив тапочки, с удовольствием принюхался к запахам с кухни. Пока мылся, ужинал и курил во дворе, совсем стемнело. Потом вернулась тетка и взяла меня в ежовые рукавицы. Пришлось еще раз пить чай и рассказывать все последние известия, какие только знал. Игорь все не шел, и я перестал его ждать, решив выйти в последний раз перекурить во двор перед сном уже заполночь. Вышел и с тоской подумал, что вот опять не взял с собой револьвер, да сколько же можно. Чья-то темная фигура сидела на лавочке, и я замер не дыша, нащупывая пути к отступлению. Силуэт зашевелился, невидимые во тьме руки зажгли спичку, прикуривая, и я с облегчением узнал в дрожащем свете огонька Игоря.
— Здорово, братуха, — донесся до меня приглушенный голос. — Присаживайся.
— Здорово, — выдохнул я и направился к лавочке. — Чего в дом не идешь?
— Нельзя, — объяснил Игорь с усмешкой. — Во-первых, поговорить не даст, а во-вторых, дали мне понять на днях, что видеть меня тут не желают. Совсем, под угрозой решительных действий. Вот так.
— Ух ты, — удивился я, обнимаясь с Игорем. — Это кто же такой смелый?
— Дружина, — со вздохом сказал он. — Оне, басурманы. Еле удалось насчет матери договориться, чтоб не трогали. Но взамен условие, чтобы и носу моего тут не было.
— Дела, — ошарашенно посочувствовал я. — Попадос. А из-за чего?
— А то ты сам не соображаешь, — с усмешкой сказал Игорь. — Не лепи горбатого. Кто сегодня на аэродроме шухеру навел, не скажешь? Я, как узнал, прямо загордился. Лихо вы.
— Да ладно, — отмахнулся я. — Так обстоятельства сложились.
— Обстоятельства, ага, — вполголоса засмеялся он. — А караулку кто вынес, ты или Далин? Или тоже обстоятельства?
— Я, — пришлось признаться мне. — Далин на шухере сидел, за пулеметом.
— Вот видишь, — одобрительно ткнул он меня кулаком в плечо. — Все-таки есть в тебе капля жульнической крови, есть. У нас как узнали, оценили, прямо тебе говорю, уважуха. Аэропортовская бригада кипятком ссыт, вот потеха. Под дулами пулеметов обнесли, хе-хе.
— А ты сам не знал, что нас так встретят? — спросил я его о наболевшем.
— Нет, — серьезно ответил он. — Ни сном ни духом, гадом буду. Если б знал, предупредил бы, ты не думай. Но только те, что поганку готовили, знали, наверное, про тебя и про меня. Я ж секретов не делал по родству.
— Я так и думал, — согласился я. — А вообще, что в городе творится?
— Лихие времена настали, — принялся объяснять он мне. — Братва власть взяла в свои руки. Будем пытаться удержаться. Настроены все очень серьезно.
— А с выселками что? — уточнил я. — Под себя подминать будете?
— Нет, — отрицательно покачал головой тот. — Во всяком случае, пока. Сам понимаешь, жизнь штука очень нестабильная, и что через год будет, ни ты ни я сказать не можем. Но пока нет. Но просьба у меня к тебе большая, если все-таки что-то такое будет затеваться, мамку мою вывезешь в Белый Камень? Убрать бы ее отсюда от греха подальше, а то будут в меня метить, а в нее попадут. И на хуторе дедовском достать могут.
— Без проблем, — тут же согласился я. — По первому зову, ты главное время не упусти.
— Братуха, — обнял он меня за плечи. — Спасибо. Я всегда тобой перед братвой гордился. Вот, говорю, брат у меня штурман, не хрен собачий.
— Да ладно, — отмахнулся я. — И у меня к тебе тоже дело есть.
— Вали, — подобрался Игорь. — Чем смогу, помогу без базара.
— Ты Валета, смотрящего за аэропортом, знаешь? — спросил я. — Немолодой такой седоватый дядька, но серьезный, жуть.
— Валет? — неподдельно удивился брат. — С какого перепугу он смотрящим по аэропорту стал? Не ставят туда никого, бригады хватает.
— Не знаю, — ответил я. — Нам он так отрекомендовался, сказал две недели как его туда мэр поставил.
— Постой, — начал выпытывать Игореха. — Седой, немолодой, улыбается постоянно, такой на позитиве весь.
— Ну да, — подтвердил я. — Все меня штурманёнком да парнишечкой называл.
— Факт, Валет, — задумался Игорь. — Странно. Мэр, говоришь, его туда поставил? Вот темнила. Да он сам мэра куда хочешь поставит. И в какую хочешь позу.
— Да говори ты толком, — не выдержал я. — У вас все темнилы.
— Короче, так, — начал давать расклад Игореха. — Никакой он не смотрящий, этот Валет. Ты бойся его и не связывайся, мой тебе совет. Он один из тех, кто во главе стоит. Рулит бычьем да бригадами. По-вашему говоря, за силовые операции и разведку отвечает. Мэр при виде его чуть в штаны не ссыт. Мда... и на кой он тебе? Вы же его в заложники, говорят, брали? Обработать, что ли, вас успел?
— Успел, — с неохотой признал я. — За три минуты. Чуть ли не дружбу предлагал, и пообещал рассказать какое решение по нам примут, если жив после разбора останется.
— Какой еще разбор? — снова удивился Игорь. — Да даже если б и был разбор, ни одна морда ему бы предъяву кинуть не посмела. Им бы самим после такого в живых остаться, вот жучара.
— Хитёр бобёр, — почесал в затылке я. — Что предлагаешь?
— Предлагаю не связываться, — твердо ответил Игорь. — Просто облетайте Новониколаевск стороной лет пять, а лучше десять, вот и все. Самый лучший вариант.
— Не пойдет, — так же твердо отказался я. — Без Новониколаевска нам никак нельзя, это раз. Деда могут достать, это два. В аэропорт на руднике тоже ходить небезопасно получается, поставят пушку в где-нибудь в кустах и смахнут на подлете. Да мало ли, в Белом Камне при большом желании достанут или в тайге пропадем, вариантов масса. Лаириэн, правда, потом весь город сожжет, со всеми Валетами и Королями, но нам будет уже все равно.
— Вот плохо, что вы сегодня не кончили никого, — попенял мне Игореха. — Сожгли бы всех вместе с Валетом, лучше было бы, ей-богу. Я теперь думаю, что это он, гнида такая, про вас забыть никому не давал. Он ведь в той жизни штурманом был, я только сейчас сообразил. И "Ласточка" эта у братвы с его подачи появилась. Маг, правда, с другой стороны пришел, вурдалак он был самый настоящий, хотя я в этом теперь сомневаться начинаю, не с его ли подачи, уж больно они с Валетом ладили меж собой. Хорошо, что прикопали вы его. Дела...
— Так как поступим? — поторопил я его. — Берешься?
— Хитрее поступим, — начал Игорь. — С ним по-другому нельзя. Завтра с утра, как пойдешь к своим, обязательно с ними куда-нибудь на люди выйди. В мастерскую там, или на проходную, или в столовую, неважно. Главное, чтобы людей побольше. И там негромко так поуговаривай Далина с Арчи еще на день остаться, мол, не пришел Игорь. Пусть они тебе откажут, и тогда ты быстренько сбегаешь к мамке моей в лавку, типа весточку для меня оставить. И вот тут или на обратном пути к тебе подойдут. Если это будет Васенька, белоглазый такой, помнишь его?
— Помню, — кивнул я. — Щуплый и кепочке вечно ходит.
— Так вот, если это будет Васенька, — продолжил втолковывать мне Игореха. — Значит клюнуло, это Валета человек. Я найду, как его предупредить без палева, чтоб на меня не подумал. Остальных посылай нахер. С Васенькой говори мало, пусть сам выспрашивает, груби. Скажешь только, что меня не нашел, и что через неделю-две или когда там, снова здесь будешь. Про Валета первым не упоминай ни боже ни! Могут, кстати, и без этих игр и моих предупреждений тебя завтра с утра по пути на аэродром выцепить. И это будет значить, что припекло их конкретно, и что ситуация становится опасной.
— Не слишком ли сложно, — удивился я. — прям шпионские игры какие-то.
— Не слишком! — отрезал Игореха. — Сами виноваты! Васенька или кто другой, но вас станут ждать здесь на обратном пути, тем более что ты время укажешь. Если это будет Валет и он с вами взаправду перетереть на месте захочет, то явится лично, не побоится, и будет один или сам-два, не больше. Тогда базарьте с ним смело. Если потянет вас за выселки куда-нибудь, типа ему тут небезопасно, надо будет его кончать без раздумий. Вам еще тут награду за него дадут. Если кто другой предложит за выселки прогуляться, на встречу с Валетом, то тоже самое. А я буду руку на пульсе держать и если что вас подстрахую.
— Один, что ли, — усмехнулся я. — Как сейчас?
— Не умничай, — строго сказал мне Игореха. — Извини, но ты мал еще в серьезные дела лезть. Присмотрись к вон тем кустам, там двое сидят, и на улице еще трое. И сомневаться во мне не смей, понял?
— Понял, брат, извини, — я поднял руки вверх и привыкшими к темноте глазами действительно рассмотрел в кустах два темных силуэта.
— Не одни вы будете, — повторил Игорь. — Я всех своих сюда перетащу. Прижучим в случае чего гниду, он многим нашим поперек горла стал. Но если будет один, то бакланьте с ним сами по чесноку, а потом на меня стрелки переведите. Меня в тему чтоб впустить и через меня связь держать.
— Интересно получается, — хмыкнул я. — То кончить его готов, то дела вертеть.
— А ты нашей жизни не знаешь, — посмотрел на меня Игореха. — Пряник, чес-слово.
— Все-все-все, — поднял я опять руки вверх. — Твои дела, тебе виднее.
— Именно, что мне виднее, — подчеркнул он. — Слушай дальше. С рейса придете вечером или днем, неважно, но весь день сидите за забором. Ночуете там же, на выселки не ходите. Потом Далин пусть придумает неполадку в моторе, всем про нее расскажет и на другой день соберется в токарный цех пойти. Только вечером, понял? Время мне дай подготовиться. И я в любом случае найду способ вам сразу по приходу весточку передать, уточню если что изменится. Без весточки не ходи никуда, понял? Даже к мамке в лавку. Сразу в Белый Камень дуйте.
— Понял, — зябко поежился я на вечернем ветерке. — Без весточки никуда.
— В любом случае, — засобирался Игореха и встал с лавки. — Хорошо бы это бодягу в ближайшее время решить. Честно скажу, у нас сейчас бурление идет, и я попробую на этой теме приподняться. В мутной воде, сам знаешь, легче рыбка ловится.
— Удачи, — протянул я ему руку. — Вот серьезно. Но главное не рискуй, интриги вещь такая, палка о двух концах.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское, — пожал он мне руку и засмеялся. — Знать бы еще, что такое шампанское.
— Кто не рискует, тот попьет кваску ведь, — сказал я ему уже вслед.
Игорь отмахнулся и неслышно исчез в темноте, а я закурил еще по одной и остался на скамейке, чтобы все обдумать. Подумал-подумал, да и пошел спать.
Глава 10, В которой герои улетают в Семишахтинск и обсуждают происходящее
С утра тетя Марина подняла меня ни свет ни заря, и сразу потащила умываться и за стол. Сама она встала еще раньше и успела наделать блинов, которыми и принялась меня потчевать. Блины я не любил, но есть мог все, не обращая внимания, люблю я это или нет, в дружине научили, да и тетку не хотелось обижать.
— Артемка, кушай! — летала она по кухне как птичка, подсовывая мне все новые виды варенья в розетках. — Я тебе еще сумку собрала в дорогу, там варенье из крыжовника, как ты любишь. Еще малиновое, вдруг простудится кто. Мед еще.
— Да не надо, теть Марин, — вяло протестовал я для приличия. — Мед давайте, а варенье не надо, сахар ведь дорог.
— Ничего не дорог! — вплеснула она руками. — Да и для кого мне еще варенье варить? Игорь не ест, ты вот выкаблучиваешься, по соседям раздавать приходится. Пацаны-то их все съедят, но ведь мне охота чтоб и вы поели. Так что бери, только банки верни пожалуйста.
— Обязательно, теть Марин, — согласился я, с тоской в душе подумав про эти банки, охота была возиться. Но ближайший стекольный завод был только в Семишахтинске, стекло дефицит, и сохранностью банок придется озаботиться помимо воли.
Тетка шуршала, запихивая мне в сумку банки и туески, но не могла закрыть крышку. Потом плюнула, притащила еще две авоськи и вот их набила уже от души. Я только лишь хмыкнул, но ничего не стал говорить, потому что бесполезно. Поблагодарил теть Марину за завтрак и направился вслед за ней на выход, подхватив гостинцы. У входа в лавку уже вертелась какая-то неугомонная бабка, поэтому я наскоро распрощался со своей родственницей и пошел в сторону аэродрома.
Помня вчерашний разговор с Игорем, я пошел по задворкам, свернув в узкий переулок между домами, хотя правильнее было бы направиться по центральной улице, наверное. Идти осторожно и наблюдать за всем как положено мешали авоськи с банками, будь они неладны. Поэтому я не удивился, когда меня тихонько окликнули из кустов у какого-то гнилого сарая. Против своей воли я все равно вздрогнул и, развернувшись к кустам, сумел разглядеть сидевшего на бревне на корточках Васеньку. Тот мерзко хихикнул и в шутейном приветствии приподнял над головой кепочку-восьмиклинку.
— Привет, — подошел я к нему, опуская авоськи с банками на землю. — Чего по кустам прячешься?
— Да так, — уклончиво ответил он, протягивая мне руку, не вставая при этом с бревна. — Сижу, жду, может пройдет кто, да я с ним поздороваюсь. Собачки вот бегают, птички поют, хорошо же.
— Хорошо, — согласился я. — Да только мне на аэродром надо, спешу. Чего хотел?
— У тетки был? — лениво осведомился тот, не обращая внимания на мои слова. — С Игорем, небось, общался?
— Игоря не застал, — ответил я, закипая. — Тетка говорит, нелады у него в последнее время. А тебе-то что за дело?
— Нелады, говоришь, — почесался тот, сидя на бревне и смотря мимо меня куда-то вдаль презрительным взглядом. — Есть такое, это верно. Да и не нужен он тебе.
— А ты грибов хреновых с утра наелся, чтоль, — участливо спросил его я. — Определяешь, кто мне нужен, а кто нет.
— С вами будут говорить, — прервал он меня нагло-повелительным тоном. — Большие люди, понял? Не вздумайте просквозить на обратном пути мимо Новониколаевска, понял? Вам передадут маляву, сделаете то, что в ней написано будет, понял?
— Бери ношу по себе, — ровным голосом посоветовал ему я. — вконец охамел, чучело. Говори, от кого ты, мразота, а то патрулю сдам.
— От Валета, — злобно выплюнул тот, — патрулю он сдать меня собрался. Если б не Валет, надел бы я тебя сейчас на перо, фраерок.
— Ах от Валета, — обрадованным тоном протянул я. — Вот я у него поинтересуюсь при встрече, что это его сявки себе позволяют. Самостоятельный дофига стал, в авторитете приподнялся чтоль?
— Хряй уже, опоздаешь, — презрительно ответил мне Васенька, решивший не накалять. — И помни, что я тебе сказал.
— Запомнил, — я наклонился за сумками и, отвернувшись от бывшего Игорехиного дружка, зашагал по улице, старательно давя нарастающее в душе раздражение и злость. Вот что за люди, и пяти минут не поговорили, а ощущение, как будто в дерьмо упал. Матерясь про себя и старательно ровно дыша, чтобы прийти в норму, я и сам не заметил, как дошагал до аэродрома. Быстро отметился на проходной и вышел на поле, с наслаждением вдыхая воздух, который разительно отличался от выселкового. Там пахло тревогой и злобой, затаившимися в предчувствии беды улицами, а здесь небом и свободой. На душе заметно полегчало, и я прибавил ходу, торопясь к ребятам.
